Мери Каммингс - Край земли у моря
— Хорошо. Рассказывай.
— Я пошла... мне надо было побыть одной...
Ей хотелось плакать. Скорчиться, спрятать лицо, чтобы никто не видел. Она почти вбежала в раздевалку, забилась в кабинку, заперла дверь и расплакалась, уткнувшись лицом в холодный кафель.
— ...Когда я собралась выходить, он ждал меня снаружи. Втолкнул снова внутрь и запер дверь...
Она даже не сразу сообразила, что происходит, так мгновенно это случилось. Он толкнул ее к стене и навалился всем весом — в одних плавках, сильный, холеный, весь покрытый густыми черными волосами. Руки больно вцепились в плечи, не давая сдвинуться с места.
— ...Говорил... всякое. Что все равно мне никто не поверит, и если я скажу кому-то, то все решат, что я сама согласилась... в отместку. И что тебе не до меня...
«...Твой старикашка-муж оказался прытким не по годам. Вот уж не думал! Но сейчас, сама видишь — ему не до тебя. Так что спасать он тебя не прибежит — и давай по-хорошему...»
— ...Он просто не знал, что связался со шлюхой. Чего я хорошо знаю, так это как осадить чересчур напористого мужика, который хочет... получить товар бесплатно...
Она сделала вид, что испугалась... очень испугалась. На самом деле ей было совсем не страшно — противно. Ничего нового он с ней сделать не сможет...
Идиотские плавки — как у стриптизера, на пуговках по бокам — были расстегнуты сразу. Очевидно, предполагалось, что увиденное потрясет ее до глубины души, она потеряет дар речи и, втайне сгорая от вожделения, тут же сдастся.
— ...Я сделала вид, что до смерти напугана и не стану сопротивляться, а когда он... немного расслабился, врезала ему по яйцам...
Она медленно, глядя на него, как кролик на удава, встала на колени и дотронулась до мошонки, заросшей густой черной шерстью, как и все остальное. Погладила, провела пальцами по члену — Рики аж затрясся. Еще несколько раз... Он нетерпеливо вцепился ей в затылок и толкнул лицом к паху.
Совершенно очевидно, он предполагал получить нечто другое, а не то, что маленькая ручка, так умело ласкавшая его яйца, внезапно вцепится в них, как клещами. Всего один миг беспомощного оцепенения — но этого было достаточно.
Карен взвилась, словно ею выстрелили. Ее рука метнулась вверх, целясь растопыренными когтями в глаза. Рики инстинктивно попытался перехватить ее — и тут же согнулся от резкого удара коленом в пах. Уже сгибаясь, получил ладонями по ушам, со всего размаха, с двух сторон.
— ...Он упал на пол, а я ушла, — подытожила Карен и добавила, мрачно усмехнувшись: — Такие мудаки обычно очень трясутся за свои причиндалы. Так что в четверг он вместо работы пришел к Лори и сказал, что упал в душе и ушибся... только не сказал, почему. Можешь у нее спросить.
— Зачем? Я тебе и так верю.
Это были первые слова, произнесенные Делом с начала ее рассказа. Он говорил спокойно, но Карен показалось, что его слова звучат как вызов: «Я тебе верю, а ты?! А ты...» Но вслух он произнес совсем другое:
— Почему же ты мне сразу не рассказала?
— Я что, должна была идти к тебе в... приемную? — Слово «приемная» из ее уст прозвучало так, словно говорилось о чем-то непотребном. — Мне и без того... — Карен всхлипнула и махнула рукой.
— Да не было у меня с ней ничего! — почти выкрикнул он.
Карен вздохнула и встала.
— Дел, я не для того тебе все это рассказала. Просто... обрезание — это чаще всего либо еврей, либо мусульманин, у нас тоже одно время делали — вроде как мода была (Дел поморщился, представив себе подобную операцию), но сейчас уже почти перестали. А он ты говоришь, в Штатах впервые, — она пожала плечами. — Ладно, пойду я... — и медленно пошла вверх по лестнице.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ
Он все еще стоял, прислонившись к перилам, когда наверху зашумела вода. Потом вода перестала шуметь, раздались еле слышные шаги и закрылась дверь детской. Дел не прислушивался — сознание фиксировало знакомые звуки автоматически.
Кусок льда, застывший внутри, никак не желал таять. Он медленно отошел к столу, постоял там — и неожиданно со всего размаха грохнул обоими кулаками по столу...
Ему хотелось вцепиться Рики в горло и бить, бить, бить — так, чтобы чувствовать на руках его кровь, слышать его крик и видеть ужас в его глазах. Время детских забав в спортзале кончилось — теперь игра пойдет всерьез! Он не смог уберечь Карен от оскорбления, но сможет разобраться с тем, кто оскорбил ее.
Полиция? А при чем тут полиция, что она сможет сделать? Даже если бы были доказательства... слава богу, что их нет! — проводить Карен через унизительную процедуру допроса, чтобы она рассказывала постороннему человеку подробности?! А потом Рики скажет, что она солгала... ведь доказательств, кроме его распухших яиц, действительно, нет...
Он справится сам. Это может быть чревато потерей работы — ну и пусть! — но человек, обидевший Карен, будет наказан. Только сначала нужно разобраться с тем, кто этот человек...
Дел прошел на кухню, снял футболку, открыл холодную воду и постоял, сунув голову под кран. Сейчас нужно было действовать, а не строить планы мести.
Основание для подозрения было очень слабым — мало ли почему человек обрезан. Возможно, он в детстве был усыновлен или родился в еврейской семье и крестился... или еще что-нибудь... Но пока что это их единственная зацепка — может быть... — а значит, выводить Рики из строя пока нельзя.
Минут двадцать Дел обдумывал дальнейшие шаги. Потом решительно подошел к телефону и набрал номер.
— Мисс Дензел? Вы еще не спите?.. Нет, с Карен все в порядке. Можно я к вам сейчас зайду, мне нужно кое-что спросить... Спасибо.
Еще один звонок — Линку.
— Привет. Разговор есть, подъезжай к дому Лори и подожди там в машине. И... этой позвони — скажи, что я просил через полчаса придти на работу.
Разговор занял всего пару минут. Ему нужно было от Лори только одно: чтобы она при необходимости подтвердила, что Карен узнала о том, что Рики обрезан, именно от нее — якобы случайная обмолвка в женской болтовне. И чтобы Лори не говорила об этой его просьбе никому, даже самой Карен.
Лори была, похоже, несколько ошарашена подобной просьбой — во всяком случае, посмотрела весьма удивленно — но согласилась.
Вот так... Теперь, если у кого-то возникнут вопросы, на них будет легче ответить. Ведь если рассказать правду, то, может статься, в чьей-нибудь голове — да и проскользнет грязная, подленькая мыслишка: «А может, все было не так? Может, она сама?...» Он не мог допустить, чтобы кто-нибудь посмел так подумать о Карен!
