Мери Каммингс - Край земли у моря
Утром, стоило ему спуститься вниз, на столе тут же появился завтрак. Карен хлопотала на кухне, все такая же бледная и усталая — он подозревал, что ее сон тоже был не слишком сладким. Сердце разрывалось от жалости, хотелось согреть ее, успокоить, прижать к себе, шептать на ухо какие-то глупости — но его утешение сейчас могло сделать только хуже. Он прекрасно помнил судорогу, исказившую ее лицо даже при легком прикосновении.
На работе все было тихо и спокойно. Кэти вела себя вполне корректно, правда, сидела надутая, злобно поджав губы, но ему на это было ровным счетом наплевать. Даже с духами не пришлось воевать — на сей раз запах был вполне терпимым. Дел снова убедился, что вел себя, как последний идиот и сволочь — не мог, видите ли, задеть нежные чувства бывшей любовницы, намекнув ей, что от этого запаха его уже тошнит, и приходил домой, пропахший духами...
Проходя по заводу, он несколько раз ловил на себе любопытные взгляды. Дел и не предполагал, что они были связаны не столько со всем уже известной сплетней, сколько с тем, что за одну ночь его лицо осунулось и потемнело, как у смертельно усталого человека.
В субботу он ушел с работы пораньше, в обед. Дома была только Мануэла. На вопрос, где же Карен, она ответила, что у доктора Лори, и махнула рукой в сторону заднего крыльца. Сочувственно добавила:
— Мне кажется, миссис заболела — совсем из дома не выходит! — Любопытный блеск в ее глазах показывал, что ей есть дело до всего, что происходит в хозяйской семье.
Дел поднялся в детскую — Томми не было. Значит, Карен взяла его с собой... Только Манци лежала на кушетке и, увидев его, встала, потянулась и замурлыкала. В комнате пахло Карен; несколько секунд он постоял, закрыв глаза и поглаживая мягкие ушки, потом взял кошку на руки и унес в спальню. Она не стала возражать — наверное, ей тоже было одиноко -расположилась у него на животе, сделала лапки муфточкой и зажмурилась.
Пришла Карен только часов в пять — Дел услышал шаги на лестнице даже раньше, чем Манци. Шаги прошелестели мимо, в детскую. Вслед за этим кошка незамедлительно выразила желание покинуть его, он годился только как временная замена отсутствующей хозяйке.
Спустившись вниз, Дел обнаружил, что Мануэла уже собирается уходить, и вздохнул с облегчением. Не то чтобы ее общество тяготило его, но общаться сейчас с Карен под прицелом пары внимательных глаз было невыносимо. Тем более, что то, что он хотел сказать и показать жене, не предназначалось для посторонних ушей.
Она не удивилась, увидев его внизу — просто поздоровалась и пошла на кухню, но обернулась, когда он негромко сказал ей вслед:
— Карен, подожди минутку! — и, протянув ей папку, объяснил: — Это материал, который мне две недели назад прислали из ЦРУ — описания терактов, похожих на тот, что может произойти у нас — по крайней мере, совершенных той же организацией. — Не хотел, но все-таки не удержался и добавил: — Я понимаю, ты мне не веришь — но, может быть, это сумеет убедить тебя. И... если будут вопросы — любые — я отвечу.
Возможно, это была не слишком удачная попытка пробить брешь в той стене равнодушия и замкнутости, которой Карен себя окружила. Возможно... Но ничего другого придумать не удавалось.
Никогда в жизни Дел не чувствовал себя таким одиноким. Конечно, он много лет жил один, но тогда это было привычное ощущение и привычное времяпрепровождение. Если вечером была работа — никто не спрашивал его, когда он придет, и не беспокоился, если он задерживался. А если работы не было — что ж, тихие одинокие вечера... бары, рекомендованные для работников посольства, иной раз — какая-нибудь случайная женщина, или не очень случайная, вроде Кэти.
Но теперь одиночество казалось невыносимым, потому что он знал, что может быть иначе — и что еще несколько дней назад все было иначе. Он не сомневался, что и Карен плохо и одиноко, но подобная мысль его совсем не радовала.
После ужина Дел продолжал сидеть в гостиной, прислушиваясь к тому, что творилось наверху: шаги, плеск воды, песенка — и, наконец, тишина. Он надеялся, что Карен начнет читать папку и, возможно, захочет о чем-то спросить... И, возможно, в глазах ее будет хоть что-то, кроме отчуждения...
То, что она спросила, спустившись, несколько удивило его:
— Они там все мусульмане, да?
— Да... мусульмане, фанатики.
Несколько секунд Карен простояла, задумчиво глядя на папку. Вопрос, который она задала следом, оказался еще более неожиданным:
— Дел, а что ты знаешь о Рики?
— Он инженер из исследовательского центра в Италии. Скоро уедет.
— Он раньше бывал в Штатах... жил там?
— Нет... насколько я знаю — нет, — недоуменно ответил Дел.
Она помолчала немного и тихо сказала:
— Он обрезан. Для католика, тем более итальянца, это... очень странно.
Несколько секунд Дел сидел, пока до него медленно доходил смысл этих слов. Точнее, того, что подразумевалось под этими словами. Потом медленно встал.
— Ты... с Рики?... — он попытался сглотнуть, чтобы сделать голос более похожим на человеческий. — Ты — и Рики?... Ты что... решила мне отомстить... таким образом?
Шагнул к ней, сам не зная, зачем. В глазах Карен не было ни испуга, ни раскаяния — она поморщилась и ответила:
— Нет, конечно! — и, явно считая разговор законченным, направилась к лестнице.
Она уже поднялась на пару ступенек, когда услышала вслед:
— Подожди... пожалуйста.
Обернулась. По лицу Дела трудно было разглядеть, что он сейчас чувствует, но голос звучал ровно — может быть, чуть резче обычного:
— Пожалуйста, объясни мне, что произошло... откуда ты знаешь... про Рики.
— Он пытался меня изнасиловать. В среду, в раздевалке бассейна, — ответила Карен сухо и бесстрастно, словно говорила о погоде на завтра.
Дел превратился в кусок льда — весь. Лишь в ушах шумело, повторяя, как эхом, сказанные ею слова. Услышал собственный голос и удивился, как спокойно он звучит:
— Как это случилось?
Карен снова поморщилась, села на ступеньку и прислонилась к стене.
— Ну... когда миссис Меррик мне рассказала... про тебя и... — ее спокойный голос внезапно дрогнул; она закрыла глаза и сглотнула. — Он смеялся... мне было... — Почувствовав теплую руку у себя на плече, резко вскинула голову. — Дел, не надо. Я не для того это говорю, чтобы ты меня утешал. Ты спрашиваешь — я рассказываю, а... не надо...
Голос ее больше не был ровным и бесстрастным — в нем звучали нотки отчаяния. Отойдя на пару шагов, Дел оперся на перила и кивнул:
— Хорошо. Рассказывай.
— Я пошла... мне надо было побыть одной...
Ей хотелось плакать. Скорчиться, спрятать лицо, чтобы никто не видел. Она почти вбежала в раздевалку, забилась в кабинку, заперла дверь и расплакалась, уткнувшись лицом в холодный кафель.
