Елена Лагутина - Солнце ближе
— Пожалуйста, прошу вас… Только на минуту, на одну минуту. Я только посмотрю. Она моя сестра. Мне очень нужно. Пожалуйста.
Эти слова она повторяла по нескольку раз в день, с одинаковой интонацией. Ответы тоже были одинаково равнодушными — в реанимацию посетителей не пускают.
— Скажите хотя бы, как она…
— Лучше. Сегодня — уже лучше, — услышала Вика на третий день своего дежурства в больничном коридоре. Ее присутствие мало-помалу начинало раздражать больничный персонал, многие смотрели на нее с жалостью. Замечая жалость в глазах врача или медсестры, Вика тут же подбегала и снова начинала упрашивать, чтобы ее пустили в палату, но снова натыкалась на суровое равнодушие. Приходили Лариса и Лерин отец, но их в палату тоже не пускали. Они разговаривали с врачом в приемной и уходили, а Лера продолжала торчать в коридоре.
— Как она? Скажите, как она?
— Девушка, и не надоело вам здесь торчать? Все равно ведь не пустят. Это же реанимация, а не простая палата.
— Пожалуйста… Я заплачу.
— Да что вы! — отмахивались от нее. Никто не хотел брать деньги у «этой полоумной», как окрестил Вику на второй день ее пребывания в больничном коридоре медперсонал. Она стояла там с утра до вечера. Иногда выходила на лестницу, курила. После пяти становилось спокойнее, а в семь часов больница закрывалась, и Вику выгоняли. Она шла по темной улице, мелкие колючие снежинки били в лицо, но она даже не чувствовала прикосновения снега. «Все будет хорошо, — повторяла она сотни раз в день, — все будет хорошо, она выживет, она не умрет. Она ведь сильная…» Где бы Вика ни была — в больнице, на улице или дома, — перед глазами стояла одна картина.
Лера. Одна, в ванной. Проверила, крепко ли заперла дверь. Нахмурилась, напряженно вслушиваясь в тишину — никто не услышал? Слезы по щекам. Вода, тихо стекающая по стенке ванны — чтобы не было слышно плеска. Вода — прозрачная, розовеющая, красная… Наверное, ей было больно, потому что она все-таки закричала. А может быть, просто стало страшно — в самый последний момент. Дверь сломали, когда Лера уже была без сознания… Леркиного ребенка больше нет. Но Леру все-таки удалось спасти, хотя она, наверное, этого совсем не хотела.
— Как она, доктор?
Усталый взгляд, отделенный толстыми стеклами очков, капля пота, стекающая со лба, — странно, ведь в больнице прохладно. Седые брови, нависающие сплошной изогнутой линией над темными щелками прищуренных глаз.
— Сегодня лучше. Но в общую палату переведем не раньше четверга.
— Четверга? А сегодня какой день?
— Сегодня вторник. Послушай, иди домой. Ты совсем измучилась, ну зачем ты здесь стоишь? Даже дни недели не знаешь.
— Я хочу ее увидеть. Мне очень нужно ее увидеть. Мне нужно сказать ей несколько слов. И все.
— Все это я уже слышал, и неоднократно…
Он продолжал задумчиво смотреть на нее.
— Она тебе кто?
— Подруга, — ответила Вика, почему-то не осмелившись соврать, — просто подруга. Но очень близкая.
— С ней все будет в порядке. Опасности уже нет, она просто очень слаба. Знаешь, когда человек теряет много крови…
— Я знаю, — ответила Вика, — я сама недавно лежала в больнице, и я тоже потеряла много крови…
«Почему он не уходит, — подумала она, — почему так долго?..»
— Только на минуту. Идем.
Она даже не поверила в то, что слышит. А он приоткрыл дверь палаты, вошел и, обернувшись, кивком головы позвал Вику за собой.
…Она не сразу узнала Леру. Это полуживое существо практически ничем не отличалось от подушки, на которой лежало. Она полностью сливалась с серым постельным бельем. И только волосы — яркое, неуместное и дерзкое пятно — теперь казались чужими, как будто бы Лера надела парик. Губы, щеки, рука, лежащая поверх простыни, — все было прозрачно-серым. Лера лежала под системой. Желтоватая жидкость из пузатого флакона, подвешенного вниз головой, стекала в ее вену. Вика сжалась от страха. Она просто не ожидала увидеть такое.
Казалось, Лера спала. Но в тот момент, когда Викино лицо появилось из-за спины доктора, она словно почувствовала ее присутствие и приоткрыла глаза — ресницы дрогнули, зрачки расширились. Вика заметила, как медленно они расширялись, и это напомнило ей что-то неприятное. Она хотела заговорить, но не смогла произнести ни звука. Лера некоторое время молча смотрела на нее, а потом ее губы дрогнули, приоткрылись, вытянулись вперед, снова разошлись… Вике не нужно было долго думать, чтобы понять, какое именно слово произнесла сейчас Лера. Однажды, совсем недавно, Вика уже видела, как Лерины губы произнесли это же слово. Вика услышала его так отчетливо, как будто бы Лера прокричала слово «шлюха» на всю палату. В следующую секунду Лера отвернулась к стене. Доктор вопросительно смотрел на Вику. Не говоря ни слова, она повернулась и медленно направилась к выходу.
* * *В тот же день Вика, никого не предупредив, ни слова не сказав даже Ларисе, уехала из города.
Восемь месяцев Вика прожила у дяди и тети. К занятиям в институте она так и не вернулась, с работы ее уволили. Лере она ни разу не позвонила — просто не знала, что сказать. Когда она наконец снова переехала в родительскую квартиру, на седьмом этаже жили уже другие люди: Лерины родители свою квартиру продали и купили частный дом где-то на окраине города. С тех пор Вика больше никогда не видела Леру. Через пару недель после возвращения она устроилась на бухгалтерские курсы, а еще через некоторое время нашла себе новую работу.
ЧАСТЬ 2
УЛИТКА
— Девушка, — услышала Вика наконец-то, что и ожидала услышать, — у вас свободно?
Викино лицо было опущено вниз, глаза настойчиво изучали изящный изгиб тонкого каблука на новых демисезонных ботинках. Досчитав до десяти, она все-таки заставила себя взглянуть на него.
«Обыкновенный», — приговор был вынесен сразу же, едва она столкнулась взглядом с его светлыми, чуть навыкате, широко поставленными глазами. Эти большие глаза — пожалуй, самое необычное, что в нем было. Они придавали лицу выражение какой-то внутренней напряженности. Полные, даже слишком полные, неровно очерченные, как у самой Вики, губы, темные густые брови. Дорогой одеколон, дорогой костюм, дорогие ботинки. Наверное, в кармане ключ от дорогой машины. Ничего примечательного. Наверное, ей на самом деле показалось — едва ли они встречались с ним раньше. «Я бы запомнила, — подумала она, совсем не замечая того, что противоречит самой себе, — такие глаза невозможно не запомнить».
— Кажется, вы потеряли дар речи. Такое обычно случается с женщинами, когда они видят меня впервые. Я настолько неотразим?
