Американский принц - Сьерра Симоне
Как мне заставить его понять? Что это должно было быть именно так? Что меня нужно завоевывать, а не обхаживать? Потому что это было ново и для меня; только с Эшем существовала эта часть меня. Я все еще едва мог подобрать слова к этому в моей голове.
Но, возможно, он увидел это на моем лице. Возможно, он уже знал ответ. Он наклонился и укусил мою шею — не мягко, а сильно, так яростно, что я закричал. Его рука оставила мои волосы и начала нетерпеливо дергать за застежки на липучке и за молнии на моей форме, снимая ее с меня, немного заботясь о моем плече, но недостаточно, чтобы я чувствовал ласку. Он все еще был в ярости, все еще был монстром, все еще был темным и неистовым принцем из сказки, а я был тем человеком, которого он спас.
Мою футболку сняли так же грубо, и не было ни восхищения, ни ласки, ни поглаживания, ничего, что могло бы отвлечь Эша от его неумолимого гнева. Он слез с меня, и в один момент я сидел у дерева, а затем меня опрокинули на рюкзак. Нетерпеливые руки потянули за нейлоновый пояс, стянули мои штаны до бедер. Воздух был прохладным — а не холодным, но близко к этому — и я почувствовал, как побежали мурашки по моей спине, по бедрам и по твердой плоти моей задницы.
Сквозь морфий и боль пришел небольшой момент смущенной паники — что я делал? Никогда не было такого, чтобы я был бесцеремонно раздет и неприкрыт, чтобы со мной обращались как с удобной дыркой для траха…
Но мысль об этом, о таком бесчеловечном отношении, когда обычно мои любовники обожали и боготворили меня, привела меня опасно близко к тому, чтобы излиться фонтаном спермы на этот рюкзак.
Эш надавил предплечьем на мою поясницу, пригвоздив меня к месту, и принялся размазывать вазелин в нужном месте, который достал из аптечки первой помощи.
— Именно этого ты хочешь? — спросил он не так уж холодно. Кончик пальца прижался к моему входу, скользнул внутрь по костяшку, и я дернулся в обратном направлении. Это казалось неправильным, мое тело интерпретировало вторжение как боль, но я делал это достаточно раз, чтобы переписать это чувство как удовольствие. Через несколько секунд Эш добавил второй палец, все глубже и шире, и задел мою простату.
— Ответь мне, — потребовал Эш. — Именно этого ты хочешь?
— Да, — застонал я.
— Ты позволишь мне использовать тебя, не так ли? Оттрахать тебя так, как я хочу?
Ловкие пальцы исчезли, я снова застонал, бессознательно раскачивая бедрами, чтобы создать трение моего члена о рюкзак.
— Да, — пробормотал Эш себе под нос. — Да, ты этого хочешь.
Я оглянулся назад, не ожидая увидеть то, что предстало предо мной: Эш без куртки, футболка облегает его мускулистые плечи и грудь, бицепсы одной руки то напрягались, то расслаблялись, когда он трахал себя в смазанный вазелином кулак, через расстегнутую ширинку штанов. Все в нем передавало его власть надо мной, его право взять то, что он хотел: тот факт, что он все еще был полностью одет, это резкое скольжение члена в кулаке, его предплечье все еще жестко прижимающее меня к месту.
Наконец, когда член стал достаточно скользким и блестящим, Эш наклонился ко мне, все так же удерживая меня на месте, и вжался широкой головкой члена в мой вход. Он казался огромным, невыносимо большим, монстром, и я извивался и ойкал, инстинктивно пытаясь избежать насилия.
— О нет, — вздохнул Эш. — Ты не ускользнешь так легко. — Он просунул под меня руку, под таз, чтобы я больше не смог двигаться вперед, а затем продолжил вторжение, его сильно разбухшая головка протиснулась через первое кольцо мышц, а затем через второе.
Это не было ни с чем несравнимо. Грубость, боль от моих огнестрельных ранений, морфий. Годы нужды, желаний и мастурбации украдкой от мыслей столь же испорченных, как и то, что сейчас происходило. Было больно, так ужасно больно, что у меня перехватило дыхание, и все же мой собственный член ощущался твердым как камень, мокрым от предсемени и пульсирующим от жара нужды.
Его ногти разжигали огонь на моей спине, и я выгнулся в ответ, от чего Эш безжалостно рассмеялся позади меня. Он толкнулся еще на один дюйм, из-за нового угла его головка прижалась к выступающей железе на моих внутренних стеках, и я упал в пьянящем морфийевом экстазе. Теперь мое тело полностью распласталось на рюкзаке.
Эш последовал за мной, устремляясь вниз до тех пор, пока вся его длина не оказалась внутри меня.
— Бля, как же горячо в твоей заднице, — прошипел он, казалось, почти разозлившись на то, как хорошо ему стало. Он придавил меня своими бердами, вышел из меня на несколько дюймов и начал раскачиваться туда-сюда, чтобы тереться о то место внутри меня.
— О, боже, — пробормотал я. Мои бедра терлись о рюкзак — это был рефлекс, я бы не смог остановиться, даже если бы захотел, и позади меня послышалось еще больше жестокого смеха.
— Ты собираешься кончить, как подросток, изливающийся на подушку? — Его рука скользнула мне под горло и надавила, от чего я выгнулся к нему. Теперь Эшу было удобно говорить мне на ухо и одновременно медленно двигаться во мне, словно поршень, то вставляя в меня свой член, то высовывая его. — А?
Я яростно вздрогнул, дьявольский жар пронзил мой пах. Яйца подтянулись, бедра так напрягались, что причиняли чуть ли не больше боли, чем огнестрельное ранение в голени, а морфий возводил все это на грань реальности. На мгновение мужчина позади меня с холодным смехом и унизительными насмешками действительно стал испорченным сказочным принцем. На мгновение это стало тем, что произошло несколько лет назад в тот день, когда он стоял надо мной, придавив ботинком мое запястье — после того, как победил меня на тренировке, и перевернул меня, чтобы окончательно закрепить мое поражение самым полным из возможных способов.
Эш удерживал руку на моем горле, и уронил голову, отдавшись ощущениям. Он трахал меня, его толчки становились глубже и жестче, они были достаточно сильными, чтобы каждое движение отражалось болью в моем плече, достаточно сильными, чтобы ослабить перевязку на моей ране.
— Бля, — сказал Эш
