Тайная любовь моего мужа - Амелия Борн
Я растерянно посмотрела на него, но на самом деле уже знала: настаивать бесполезно. Друга это только обидит – и больше ничего.
Поэтому я подалась вперед, коротко обняла его и шепнула:
– Спасибо.
Его руки неожиданно легли на мою талию, мешая разорвать объятие, и какая-то странная дрожь стрелой промчалась по позвоночнику…
Я едва успела это ощутить, потому что в следующий момент Костя отдернул руки и улыбнулся знакомой, родной улыбкой:
– Не за что.
Но в его глазах… было нечто, чего я никогда не замечала прежде.
Чтобы скрыть неловкость, я шагнула к машине и быстро спросила:
– Тебя подвезти?
Он пожал плечами:
– Почему бы нет?
Мы погрузились в салон: я – на водительское, он – на пассажирское рядом. Но странное чувство так никуда и не уходило…
– Руки испачкала, – пробормотала я, не поднимая глаз. – Открой бардачок, пожалуйста, там, кажется, были салфетки…
Костя молча выполнил мою просьбу, а я проследила взглядом за порывистыми движениями его рук, за сильными, длинными пальцами…
Но в следующий миг мне стало уже не до этого. Внутри бардачка я заметила тампоны, которые возила с собой на всякий и разум вдруг прострелило страшное осознание…
У меня была задержка.
Следующая мысль пугала еще больше…
Я вспомнила вдруг, что в тот вечер, когда у нас с Лешей была последняя близость, я забыла выпить противозачаточное…
С губ сорвался испуганный стон, руки затряслись мелкой дрожью…
Нет-нет-нет-нет-нет. Этого не могло быть. Не должно было быть!
Но, кажется, в глубине души я уже все прекрасно понимала.
Глава 39
– Все в порядке?
Встревоженный голос Кости донесся до меня словно сквозь слои ваты. Я почти и забыла о его присутствии, напуганная настолько, что едва вообще осознавала реальность.
– Да, – выдохнула, и сама при этом прекрасно слышала, как срывается и хрипит голос. – Просто голова заболела… Ты не мог бы, пожалуйста, повести машину и…
Нужно было срочно что-то делать. Не было смысла гадать, не случилось ли самое страшное или это просто гормональный сбой на фоне стресса и перемен в жизни. Я должна была знать наверняка.
– И? – напомнил о себе друг.
– И заехать по дороге в какую-нибудь аптеку. Куплю таблетки, а то… с ума сойду.
Голова и в самом деле шла кругом. Было дурно от одного только предположения, что могу быть беременна четвертым ребенком…
Господи, за что? Именно сейчас, когда моя прошлая жизнь разлетелась на осколки и я только-только начинала строить новую, верить в то, что со всем справлюсь…
Стало жаль себя до слез, до трясучки. Так, как не было даже в тот момент, когда обнаружила измену…
Теплая ладонь коснулась моей руки, которая, как я только теперь осознала, была совершенно ледяной.
– Кира…
В его голосе звучало какое-то искреннее, неприкрытое чувство. Словно он, признавшись мне в том, что испытывал ко мне когда-то, сбросил опостылевшую маску и больше не пытался даже казаться просто… другом. Словно с него спали все оковы, обнажая истинную суть вещей…
– Ты ведь знаешь, что я буду рядом, несмотря ни на что? – спросил следом и я с ужасом ощутила, как щеки обжигают нежданные, непрошеные слезы.
Я не уронила ни единой слезы по своему рухнувшему браку, по развалившейся семье, по любви, в которую так верила. Но именно сейчас, от осознания доброты человека, которого отвергла, от того, что он, даже не спрашивая ни о чем, готов был подставить мне плечо; от того, что он, вероятно, открывал мне душу, которую я однажды уже невольно ранила… меня прорвало.
Уронив голову ему на плечо, я плакала. Плакала до тех пор, пока внутри не осталось ничего, кроме уже столь хорошо мне знакомой спасительной пустоты.
***
Две полоски.
На тесте было две полоски.
Я с дрожащим, прерывистым звуком втянула в себя воздух в безумной потребности в кислороде, которого вдруг перестало хватать.
Тело сделалось ватным, в голове помутилось, перед глазами все плыло и дрожало…
Я едва сумела сделать пару шагов назад, чтобы упасть на крышку унитаза. Хотелось кричать, выть, вопить до хрипоты и истощения сил, чтобы исторгнуть из себя все отчаяние, злость, досаду. На собственную неосторожность, на несправедливость этой чертовой жизни…
Но приходилось сидеть, крепко сжимая челюсти, поддерживая обеими руками голову, которая, казалось, готова была отвалиться и покатиться прочь…
Там, за дверями ванной комнаты, были мои дети. И им совсем не нужно было видеть меня в таком состоянии, слышать, до такой степени мне плохо и страшно…
Свесив голову, я смотрела на тест, который трясся в моих руках.
Все это уже было со мной однажды.
Точно такие же эмоции и непонимание, как жить дальше.
***
Пятнадцать лет назад
Две полоски.
Я с нарастающим ужасом смотрела на тест на беременность, который впервые в жизни держала в своих руках. Все тело буквально парализовало от страха – казалось, что я способна сейчас только моргать…
В голове никак не укладывалось то, что видели глаза. Отрицание внутри меня мучительно боролось с чувством неизбежности…
Сделав глубокий вдох, я с трудом нащупала поблизости небольшую табуреточку и буквально рухнула на нее. Главный вопрос, который молотом бил по голове, был таков: что мне теперь делать?
Я совсем не планировала детей, не была к ним готова. Я мечтала с отличием закончить университет, найти себя в жизни, построить блестящую карьеру…
А что мне было делать с маленьким ребенком на руках? Господи, да я же грудных детей даже никогда близко не видела, не знала, как с ними обращаться…
А Леша? Что скажет Леша? Что, если посмеется, отвернется, бросит? Как мне тогда быть одной с младенцем?
В голове вспыхнуло одно короткое слово: аборт. Меня мигом затошнило, словно сам организм отчаянно противился подобному решению…
– Ты чего там так долго?
Мама забарабанила в дверь ванной комнаты, где я заперлась с тестом, и новая волна паники накрыла с головой. Как поступить? Признаться ей, попытаться все скрыть?
Было страшно, но я не могла не признать очевидного: рано или поздно она все равно узнает…
Дрожащими пальцами я повернула дверную ручку, распахнула дверь и молча протянула ей тест на беременность.
Ее лицо вмиг окаменело, губы сложились в тонкую полоску…
Сердце в моей груди громыхало так сильно, точно кто-то бил в набат. Этот звук оглушал, сводил с ума, окончательно деморализовывал…
Я посмотрела матери в глаза. Губы молчали, но внутренне я кричала: помоги мне! Поддержи меня!
