Глория Нейджи - Дом в Хамптоне
А еще мы обслуживаем местных. Тех, кто находится на остальных дорогах перекрестка, — чистят бассейны, пекут булочки и обустраивают свои жилища. Приходя сюда, они смотрят на дорогие «мазерати», но прекрасно знают, что лучшее, что они могут себе позволить, так это «прелюд-82» с плохими покрышками.
— Боже, Френки, о чем вы говорите? — засмеялась Джина. — Какой пессимизм! Ведь что бы ни говорили, мы все отлично знаем, единственная вещь, которая что-либо значит, — это деньги.
— Я просто хотел сказать, что люди, у которых деньги всегда были и есть, — это особый вид материи. Они не живут по принципу «люби ближнего». Они обитают в призрачном мире блестящих игрушек в тех шикарных домах на побережье. Если они не приезжают на лето сюда, в Хамптон, они едут в Мэн или…
— Эй, Френки, привет, — прервал его мелодичный женский голос.
В дверях стояла высокая яркая блондинка лет сорока, в желтом костюме и в соломенной шляпке с цветами. Загорелой рукой она прижимала к стройному бедру теннисную ракетку.
Френки повернулся к вошедшей женщине, и Джина заметила, что он смутился. Он вскочил с видом нашкодившего школьника, застигнутого врасплох воспитательницей.
— Привет, миссис Томас. Вы уже вернулись?
— Да, я уже здесь, — загорелая блондинка подарила Джине спокойную улыбку.
«Она ревнива», — подумала Джина, удивляясь, почему эта мысль внезапно пришла ей в голову.
Оправившись от волнения, Френки, заикаясь, представил женщин друг другу.
— Джина То… простите, Джина Харт. А это моя, хм, клиентка — Бонита Томас. Джина собирает материал для статьи в «Нью-Йорке». Я, хм, даю интервью. Ваша машина в порядке, миссис Томас. Я провожу вас к Кенни, он как раз оставил ключи. Сейчас вернусь, Джина.
Женщины кивнули друг другу, продолжая улыбаться. Джина смотрела, как уходит Бонита Томас. Женщины, подобные ей, вызывали в ней противоречивое чувство: смесь благоговения и презрения. Что-то всегда мешало ей прийти к определенному мнению. Ей казалось, что они прячутся до поры до времени за волшебной изгородью, находясь в романтической тени, с тем чтобы внезапно блеснуть на каком-нибудь грандиозном ночном празднике или на званом обеде, например, у Шарлотты Форд.
Она видела, как смутился Френки при появлении Бониты, как смотрел на нее. Женская интуиция подсказывала ей — очаровательная Бонита спит с Френки. Она почти в этом уверена.
Джина вспомнила о сегодняшнем вечере. Хорошо бы Гарри не забыл купить эту чертову кукурузу. К ним должны прийти гости. Сколько, Гарри сказал, будет людей? Десять? Десять. Пригласил ли он Дженни и Донни Джеймсонов? Черт! Каждый год одно и то же. На каждый День памяти это повторяется. «Все, что мне сейчас надо, — подумала Джина, — так это номер с обслуживанием в мотеле в Монтоке и чистые листы бумаги». Гарри что-то еще говорил про гостей. Ну да ладно, надоело, пускай сам возится с этим».
Появилась Бонита Томас, игриво прижимаясь к Френки. Джина про себя улыбнулась: «Значит, мое предположение верно». Она наблюдала, как миссис Томас скользнула за руль огромного сверкающего «роллс-ройса», и тот мягко тронулся с места. «Держу пари, она не ругается со своим садовником», — почему-то подумала Джина.
Вошел Френки.
— Прошу прощения. — Он уселся за стол, еще не совсем придя в себя. — Так на чем мы остановились?
— Вы говорили об обитателях шикарных домов на побережье.
— Ах, да! Кстати, вот замечательная история, подтверждающая мою точку зрения на то, что деньги — это еще не все. Например, эта леди, что сейчас была здесь. Замечательный партнер. Ее муж умер, оставив ей кучу денег. Кроме того, ей досталось огромное наследство, которое ее предки вывезли из Индии. Она никогда не думала о деньгах — они просто всегда у нее были. Эта леди — одна из самых заметных фигур в Байфронтском клубе. Вы слышали о нем?
— Да, приходилось, — улыбнулась Джина. — Однажды моего мужа Гарри попросили покинуть помещение этого клуба.
— Черт возьми, не может быть! — изумился Френки.
— Да, да. Так оно и было. Знакомый издатель, член клуба, пригласил его на ленч. Когда они вошли, рассказывал Гарри, то присутствующие застыли с перекошенными физиономиями. Дело в том, что, по мнению этих напыщенных болванов, клуб могут посещать только истинные американцы, привилегированный класс. А у моего супруга, как бы это сказать, не самая англо-саксонская внешность. В общем, что-то очень похожее на погромы евреев… Они сели и заказали выпивку, но вдруг, словно из-под земли, перед ними вырос царственного вида джентльмен и чрезвычайно вежливо, насколько это было возможно, сказал, что они очень-очень извиняются, но Гарри должен покинуть помещение. Просто так, без всяких причин.
— И он ушел?
— Да. Здравомыслие не позволило ему ввязаться с ними в драку. Гарри ограничился лишь испепеляющим взглядом.
Френки задумался, переваривая информацию. Наконец он сказал:
— Та леди… Давайте о ней не писать. О'кей?
— Хорошо, — кивнула Джина.
— Да, так о чем я говорил? Вспомнил. Эта леди состоит в правлении Байфронтского клуба. Так вот, один мой знакомый — Рикки Боско, ему тридцать пять лет, и он уже успел сделать пару сотен миллионов. Кстати, не слышали о нем?
— Гарри знаком с ним. Они по воскресеньям играют в бейсбол.
— Этот парень первые два года очень помог мне в бизнесе. Когда он заколотил кучу денег, ему захотелось вступить в Байфронтский клуб.
У меня много знакомых среди богатых вдовушек. Не знаю почему, но я им нравлюсь. Они оставляют мне свои телефоны, делают подарки, приглашают на вечеринки. Среди них, кстати, и Бонита Томас.
В общем, я попросил ее в порядке одолжения встретиться с Рикки Боско за ленчем. Видели бы вы этого парня! Каждый день он звонил мне — что надеть, какую выбрать машину? Я заранее знал, что у этого сына мясника ничего не получится. Но я его должник, поэтому устроил все, как он хотел.
Их ленч продолжался недолго. А двери клуба так и остались для него закрытыми. Несмотря на его миллионы.
— Поучительная история. — Джина отхлебнула остывший кофе. — Мне кажется, Френки, на сегодня достаточно. Но мне может кое-что еще понадобиться для статьи. О'кей?
Френки улыбнулся.
— Конечно. Я знаю множество занимательных историй.
Июнь, 5-е, 1988
Меня зовут Чайна О'Малли, и мне в октябре исполнится двадцать лет. Это первая запись в моем дневнике. Я собираюсь вести дневник все лето, а потом, когда вернусь в школу, я использую его на литературном курсе. Думаю, что после школы я, может быть, стану писательницей. А пока, как говорят, поживем-увидим.
