Эстер Росмэн - Без покаяния. Книга вторая
И вот теперь, сидя на кровати, Бритт пребывала в мучительных сомнениях. Она вполне отдавала себе отчет в том, что даже и присутствие Энтони не в силах защитить ее от себя самой. Но Боже, как она боялась, оставшись здесь после его отъезда, не удержаться и выказать свое истинное отношение к Элиоту!
Услышав, что Энтони поднимается по лестнице, она испытала смятение. Но когда дверь открылась и муж вошел в спальню, она выглядела как обычно и посмотрела на него очень спокойно. Он же казался весьма встревоженным и крайне серьезным.
— Бритт, родная моя, меньше всего мне хотелось бы давить на тебя, но пойми: Элиота нельзя оставить сейчас одного. Он просил меня уговорить тебя остаться, хотя понимает, что это может нарушить наши планы.
— Он сам просил меня остаться? — спросила она, почувствовав, как к щекам прилила кровь.
— Ну да, конечно, я и пришел передать тебе его просьбу.
Она прекрасно понимала, что мотивы Элиота не совсем невинны, а уж использовать для подобных переговоров Энтони!.. Малейший намек на цинизм был непереносим для ее души.
— Не сомневаюсь, что он просит об этом только из вежливости. Ведь он все время будет в госпитале, к чему ему моя помощь?
— Полагаю, что он остро нуждается в моральной поддержке, это главное. — Энтони задумчиво потер подбородок. — В принципе, если кто и должен остаться, так это я. В конце концов, это моя семья, а не твоя.
— Но это невозможно! Как ты объяснишь свое отсутствие в суде! Если уж чье-то присутствие здесь необходимо, лучше останусь я. Мне совсем не хочется, чтобы ты выходил из рабочего графика. Просто я…
Элиот ждал.
— Да нет, ничего, милый. Просто я подумала, что если Дженифер нуждается в уходе, то лучше нанять сиделку, она бы действительно смогла помочь Элиоту. Хотя бы потому, что в тысячу раз лучше меня знает, как ухаживать за больным ребенком.
— Не думаю, что сиделка сможет позаботиться и об Элиоте. Он очень привязался к тебе, Бритт.
Она испытала крайнее удивление.
— Он что, так и сказал?
— А чему тут удивляться? У него не так уж много близких.
Не желая, чтобы муж увидел, как она покраснела, Бритт отвернулась.
— Я, конечно, рада этому, мне всегда хотелось понравиться и твоим близким, и твоим друзьям.
Энтони подошел и взял ее за руки.
— Целый мир может восторгаться тобой. Бритт, но ты должна знать, что никто не восхищается тобой так, как я.
Она поцеловала его в щеку и, повернувшись к кровати, начала распаковывать свои вещи. Энтони стоял за ее спиной и ждал, а когда она достала из сумки свои вещи, взял багаж, и они спустились вниз. Его портфель с деловыми бумагами уже стоял в холле. Элиот сидел на банкетке возле входных дверей, облокотившись о колени и зарывшись лицом в ладони. Несмотря на его нахальство, так рассердившее Бритт, ей стало его страшно жалко. В конце концов, что она там себе навоображала! У человека болен ребенок, и, похоже, серьезно болен. Ему просто нужна человеческая поддержка, присутствие кого-то, кто поможет ему справиться с навалившейся бедой. В подобные минуты вряд ли кто-то будет думать о чем-то ином, тем более недостойном. Она даже почувствовала себя виноватой за все те подозрения, что совсем недавно там, наверху, пришли ей в голову.
— Я останусь на день-другой, — сказала она, — пока вы с Дженифер полностью не придете в норму.
— Я очень ценю вашу поддержку, спасибо. — Элиот даже не улыбнулся.
— Ну, мне пора, пожалуй. Обязательно сообщите, как пойдут дела у нашей малышки. Я буду волноваться, хотя и верю только в хорошее, — сказал Энтони, ободряюще похлопав пасынка по плечу.
Печальная улыбка тронула уголки губ Элиота.
— Жизнь подсовывает много всяких пакостей, но хуже беды, чем болезнь ребенка, я еще на своем пути не встречал.
— Уверен, она скоро поправится, — бодро проговорил Энтони.
— Я только что звонил в больницу, Дженифер все еще спит, но у нее поднялась температура. Они на несколько минут помещали ее в ледяную постель, чтобы сбить жар. Вечером доктор будет брать спинно-мозговую жидкость, и я хочу быть там.
— Я поеду с вами, — откликнулась Бритт, понимая, что ее слова будут приятны обоим.
— Спасибо, Бритт. — Элиот посмотрел на часы. — Думаю, мне стоит позвонить Моник. Она непременно должна знать, что случилось. — В голос его вкралась горестная нотка. — Пойду попробую дозвониться до нее.
Ни Энтони, ни Бритт не проронили ни слова, лишь смотрели ему вслед, пока он не прошел в кабинет. Затем Бритт пошла проводить мужа до машины. Когда они вышли в темную ночь, она обняла его и сказала:
— Ох, как бы мне хотелось, чтобы и ты тоже остался.
Энтони только грустно вздохнул. У него не было причин сомневаться в ее искренности, а вот она сама не очень верила своим словам. Где-то на грани ее сознания таилась радость, что все вышло именно так. И это было ужасно!..
— Я люблю тебя, Энтони, — сказала она, склонив голову на его плечо.
— Знаю, родная. И я люблю тебя. — Он поцеловал ее на прощание. — Позаботься о них с малышкой.
Бритт стояла и смотрела ему вслед до тех пор, пока виднелись красные огоньки машины. Когда они скрылись, она повернулась и с ощущением надвигающейся беды вошла в дом.
* * *Они отправились в больницу минут через двадцать после отъезда Энтони. По пути едва ли сказали друг другу десяток слов. Сознание Элиота было полностью занято заболевшей дочкой, а ее мыслями владел один Энтони. Но тот факт, что они остались вдвоем, предстал теперь перед обоими во всей своей неотвратимости.
При подъезде к городу она посмотрела на него.
— Вы дозвонились до Моник?
— Да. Она вылетит сразу же, как только сможет.
— Для Дженифер это будет хорошо.
— Надеюсь.
Через несколько минут они подъехали к больнице. Хотя было уже поздно, доктор Дормэнн, молодой, плотного сложения человек, встретил их, проводил в небольшую приемную, усадил в кресла и только потом сказал, что подозревает у Дженифер менингит.
— Насколько это серьезно, доктор?
— Достаточно серьезно, мистер Брюстер. Хорошо, что вы рано обратились к нам, мы вовремя успели сбить ей температуру. Девочке сейчас, конечно, не сладко. Если это менингит, как мы подозреваем, то понятна ее постоянная раздражительность. В инфекционных случаях опухоль оболочки головного мозга создает внутричерепное давление, что может быть весьма болезненным. Взрослые, впрочем, переносят все это гораздо хуже. Я назначу ей курс антибиотиков сразу же, как только будет можно.
Необходимые бумаги были заполнены и подписаны, Элиот вздохнул, и они направились в палату к Дженифер. Ее кроватка была покрыта сеткой, чтобы удержать ребенка от поползновений выбраться наружу. Элиот, просунув руку в ячейку, прикоснулся к детскому личику. Дженифер, на которой была только легкая рубашечка, дрожала. Увидев отца, она сразу же в голос заплакала. Бритт заметила, что глаза Элиота тоже наполнились слезами, ее горло сдавил спазм. Он поставил возле кроватки два стула, и они сели. Элиот гладил малышку по голове.
Немного спустя пришла санитарка, взяла ребенка и куда-то унесла. Они прошли в комнату ожидания и сели друг против друга. Между ними стоял низкий столик со старыми журналами.
— Я страшно огорчена всем, что случилось, — сказала Бритт. — Вы не заслуживаете такого наказания.
— Это моя вина, не надо было брать ее на реку.
— Разве можно все предвидеть? Как вы могли знать, что она подхватит эту инфекцию?
— Ну, разговорами тут не поможешь. Что произошло, то произошло…
— Элиот, вы удивительный отец.
Ее слова тронули его, но он был слишком расстроен, чтобы ответить на них. Через несколько минут тягостного молчания он сказал:
— Надеюсь, я не слишком расстроил ваши планы, вынудив вас остаться? Для меня это так же много значит, как и для Дженифер.
Она посмотрела ему в глаза, желая — и не желая! — понять, что он имел в виду.
— А я надеюсь, что это не было ошибкой, — осторожно сказала она.
— Что вы остались со мной вдвоем? — Она кивнула. — Это не будет ошибкой до тех пор, пока мы сами не сделаем ошибки.
— Я знаю себя, Элиот. И знаю, как отношусь к вам. Хотелось бы, чтобы и вы не заблуждались в отношении меня. Если я и осталась с вами, то лишь ради Дженифер.
— Хорошо, Бритт, теперь я должным образом предупрежден.
Бритт отвела взгляд и прикусила губу.
— Поверьте, мне очень неприятно говорить людям подобные вещи. Это заставляет меня ощущать…
— Ощущать что?
— Что я жестокосердна, — сказала она, взглянув прямо ему в глаза. — Но мне не нравится то… Все то, что происходит между нами.
Легкая улыбка коснулась его губ.
— Ну наконец-то я узнал, что это взаимно — чувство, я имею в виду. А то я уж думал, что я один с этим маюсь.
