Милфа (СИ) - Маша Малиновская
— А что плохого в развлечениях? — мгновенно парирует Карина, поправляя яркую блузку. — Я что, не заслужила? Девочки, вот честно, мне плевать на возраст. Настоящая женщина должна уметь наслаждаться жизнью.
— Наслаждаться — это одно, а вести себя так, будто тебе снова двадцать, — совсем другое, — усмехается Оля, отпивая из своей чашки.
Карина делает вид, что не слышит, ее взгляд уже устремлён на соседний столик. Там сидит группа молодых парней. Им не больше двадцати пяти, весёлые, раскованные. Громко смеются, обсуждают что-то, разбрызгивая вокруг свою беззаботную энергию.
Карина сразу начинает говорить громче, делая всё, чтобы привлечь внимание:
— Вот, девочки, скажите мне, разве я не настоящая милфа?
Оля прыскает в кофе, я смущённо отвожу глаза, а Карина продолжает:
— Ну, посмотрите на них! Молодёжь. Жизнерадостные, красивые, полные энергии! Вот с такими и надо!
— Карина, — смеётся Оля, качая головой. — Ты бы хоть притормозила. Муж у тебя дома, между прочим.
— Муж — это муж, — отмахивается Карина, демонстративно поправляя волосы, так что те красиво ложатся на плечи. — А я ещё хоть куда! Ты посмотри на меня! Я готова зажигать. Разве я не секси?
— Что вообще значит милфа? — спрашиваю, подперев подбородок рукой. — Это же что-то пошлое, да?
— Сама ты пошлая, — закатывает глаза Карина. — Это дословно расшифровывается как “Mother I'd like to fuck”. Мамаша, которую я бы трахнул.
— Я знаю английский, Карин, — качаю головой и смеюсь.
— Но вообще-то, сейчас это слово уже воспринимается иначе.
— И как? — вскидывает брови Галина.
— Сексапильная красоточка за тридцать, — манерно ведёт плечом Карина. — Как я, например. Ну и все мы, по сути.
Она обводит взглядом наш столик, будто ищет подтверждения, но не дожидается ответа.
— Настоящая женщина должна знать себе цену, девочки. Мы не только для кастрюль рождены.
— Карин, ну ты и актриса, — смеётся Оля, но ее смех добрый, не насмешливый.
Все смеются. Даже официантка, проходя мимо, улыбается. Я улыбаюсь тоже, но внутри чувствую странное напряжение.
— Лиль, ты чего? — Карина вдруг замечает мое молчание. — Согласна со мной?
— С чем именно? — стараюсь говорить ровно, отпивая кофе, чтобы скрыть смущение.
— Что быть женщиной — значит не только варить борщи, но и быть желанной. Слышишь? Желанной!
Слова Карины будто ударяют куда-то в самое уязвимое место. Я не знаю, что ответить. Всё, чего я хочу — чтобы этот разговор закончился.
Карина переключается на парней, бросает на них игривый взгляд, и я снова ощущаю странное беспокойство. Перед глазами вдруг всплывает другой образ. Другие глаза.
Илья.
Этот темный, обжигающий взгляд. Как тогда, в коридоре. Вспоминаю, как он скользил по мне, будто видел всё. Насквозь. Снова чувствую этот жар, этот странный ток, пробегающий по телу.
— Лиль, ты вообще нас слушаешь? — Карина хлопает меня по руке.
— Да-да, конечно, — отзываюсь быстро, но голос звучит чуть глуше, чем я бы хотела. Севший как-будто.
— Ну с тобой всё ясно, — смеётся Карина. — Ты у нас самая правильная. Но когда-нибудь, Лиль, ты захочешь вырваться. И вспомнишь, что я была права. Что мир не заключён в твоём прокуроре.
Она шутит, но её слова снова ударяют неожиданно больно. Я отводжу взгляд, утыкаясь в пустую чашку.
— Девочки, я, пожалуй, пойду, — говорю через минуту, натягивая привычную улыбку. — Уже поздно, и мне нужно домой.
— Ну, конечно, — Карина громко вздыхает, но её тон тёплый. — Давай-давай, миссис Совершенство, не забудь, что у тебя есть подруги.
Я быстро выхожу из кафе, чувствуя, как вечерний воздух касается лица. Голова тяжелая, как будто эти разговоры что-то разбудили внутри меня.
«Настоящая женщина должна быть желанной».
Карина смеётся над своими словами, но почему я не могу выкинуть их из головы? И почему перед глазами снова мелькает этот взгляд?
Иду быстрее, стараясь отогнать мысли. Но они цепляются за меня, как густая паутина, и я понимаю, что забыть их будет гораздо сложнее, чем мне кажется.
6
Дом встречает меня тишиной. Закрываю за собой дверь, скидываю пальто, ставлю сумки с продуктами на кухонный стол. Пусто, тихо — хоть это радует.
Включаю свет, ставлю воду на плиту и начинаю разбирать пакет.
Евгений и Илья остались еще на ночь. Это почему-то тяготит сильнее, чем сама мысль о том, что придется снова выслушивать саркастические замечания Романа.
Сегодняшние слова Карины улеглись внутри странным горчащим осадком. С одной стороны смешно было, как она перед молодыми парнями выпендривалась, но с другой…
Мои мысли, словно заколдованные, возвращаются ко вчерашнему вечеру. К этому приглушенному твердому “Лиля”, к лёгкому рукопожатию.
Глупо как.
Почему я испытываю такой дискомфорт?
Я трясу голову, пытаясь отогнать наваждение. Чувствую, как внутри растёт напряжение, от которого некуда деться. Мне нужно сосредоточиться.
Режу овощи, стараясь не смотреть в окно. Нож медленно скользит по доске, мысли идут кругами. Всё это раздражает. Я хочу, чтобы они уехали. Чтобы дом снова стал только моим.
— Привет, — раздаётся низкий голосом за спиной, и я вздрагиваю.
Резко оборачиваюсь, нож остается в руке. На пороге кухни стоит Илья. Высокий, уверенный, спокойный.
Взгляд прямой, даже слишком.
Нельзя так смотреть на чужих людей. Нельзя!
Это нервирует. Заставляет испытывать повышенную потребность в кислороде.
— Я думала, ты с Романом и твоим отцом будете позже, — говорю, стараясь сохранить ровный голос, но пальцы сжимают нож сильнее, чем нужно. Такое ощущение, что я… боюсь его.
— Я ездил к приятелю. Раньше освободился, — отвечает он, заходя в кухню.
Я надеюсь, что он просто зашёл поздороваться и сейчас уйдёт. Но парень проходит мимо стола и останавливается прямо рядом со мной.
У меня внезапно кружится голова, а во рту пересыхает. Я начинаю слышать шум собственной крови в ушах. Пульс нарастает так стремительно, что кажется, я просто сейчас упаду.
Бред какой-то…
Собственная реакция пугает. Может, я просто переутомилась сегодня?
— Можно? — спрашивает, кивнув на ломтик огурца на разделочной доске.
— Конечно, — автоматически произношу, но внутри всё напрягается до предела.
Илья смотрит на меня, не отводя глаз. Его взгляд цепкий, прямой, и я чувствую, как кожа на моих руках покрывается мурашками.
Он берет кусок огурца и откусывает, всё еще продолжая пристально смотреть на меня, а потом разваливается на стуле рядом.
— У вас красивый дом, — говорит буднично. — Ты сама тут всё обустраивала?
— Мы с Романом, — отвечаю, стараясь снова сосредоточиться на нарезке огурцов.
— У тебя хороший вкус. Здесь уютно, — продолжает, и я слышу, как он передвигает стул поближе к столу.
Я не смотрю на него. Не могу. Стараюсь удерживать внимание на доске и ноже, но пальцы дрожат.
