Оставь себе Манхэттен - Данжелико П,
– Ну… сломаны или нет?
Пуговицы на груди ее фланелевой рубашки грозили вот-вот разлететься в стороны. Позади себя я слышал, как несколько работников ранчо заключали пари, когда именно это произойдет.
– Нет, мэм, – ответил я с легкой улыбкой на лице.
Я быстро усвоил, что хорошо поставленное «мэм» в дополнение к одной из моих фирменных улыбок, от которых появляются ямочки на щеках, во многом помогает успокоить ее взвинченные нервы.
Бегущие впереди Ромео и Джульетта поприветствовали меня, помахав хвостами. Их мокрые носы уткнулись в мои руки. Как бы я ни любил Лорел, иногда то, что она работала на меня, было в несколько раз хуже работы на моего старика. Она вырастила пятерых мальчиков, двое младших сыновей до сих пор жили с ней. Так что, возможно, ее подход к работе и жизни в целом был как-то с этим связан. Вероятно, именно поэтому она всегда оставалась сторонником железной дисциплины.
– Тогда почему ты не отвечаешь на звонки по мобильному? Твой отец висит на стационарном телефоне… Снова.
Моя улыбка сменилась гримасой разочарования. Отец уже несколько дней разрывал телефон, и это не предвещало ничего хорошего. Вот почему я не отвечал.
– У меня больные колени. Я не могу гоняться за тобой по всему ранчо только потому, что ты угрюмый мальчик, у которого проблемы с отцом.
В возрасте тридцати восьми лет я не был мальчиком и не имел «проблем с отцом». Насчет угрюмости можно поспорить, но я был не в настроении обсуждать это с Лорел. Меня на телефонной линии в кабинете и так уже ждал один конфликтный человек. И все равно было бы лучше, если бы я держал рот на замке. Это я тоже очень быстро усвоил.
– Разве я не просил сказать отцу, если он позвонит, что я проверяю линию ограждения?
Вопрос прозвучал резче, чем планировалось: мысль о предстоящем телефонном разговоре вызвала у меня раздражение.
– Я говорила это последние три раза, когда он звонил. Он не дурак, Скотт, и я не люблю лгать. Он твой отец. Просто поговори с ним. Сорви наконец-то пластырь и покончи с этим.
Лорел ничего так не любила, как раздавать советы, которые мне были ни к чему. Но несмотря на это, в ее словах была доля правды. Я действительно должен сорвать пластырь.
Сегодня на Лорел были джинсы, которые плотно облегали бедра. Звук шаркающих друг о друга штанин подсказал мне, что она изо всех сил старается не отставать. Я притормозил, чтобы она догнала меня. Пришлось бы здорово поплатиться, если бы я добрался до кабинета раньше Лорел. Тогда я бы действительно никогда не узнал, что хочет сказать отец.
♥ ♥ ♥
На телефоне, стоящем на столе, мигнула кнопка удержания. Оглянувшись через плечо, я посмотрел на Лорел – она наблюдала за мной, уперев руки в бока и состроив грозное личико. Я пинком захлопнул дверь.
Уже какое-то время между мной и моим стариком были натянутые отношения. Выражаясь точнее, с тех пор, как я привел себя в порядок, купил ранчо «Лэйзи С» и превратил его в выгодную инвестицию. Что странно, ведь отец сам подталкивал меня к ведению бизнеса. Мы прекрасно ладили, когда я прожигал свою жизнь. И все же в последнее время мы едва могли обменяться двумя словами, не поругавшись. Я стал тем, кем меня хотел видеть отец, но из-за этого между нами все пошло наперекосяк. Поди разберись.
Он был зол, что я не вернулся домой и не занял законное место, работая рядом с ним в «Блэкстоун Холдинг» – все в семье это знали, – но никогда бы не сказал мне об этом в лицо. Его гордость не позволила бы этого. Однако я не питал ложных иллюзий: выяснение отношений на эту тему всегда оставалось вопросом времени. Я знал, что этот разговор будет неприятным, потому что я не собирался возвращаться в Нью-Йорк. Никогда, если бы все зависело от меня.
Я нажал кнопку, на которую пялился целую минуту.
– Что случилось, отец?
– Не знаю, что более удивительно: то, что ты наконец ответил на мой звонок, или то, что вспомнил, что у тебя есть отец.
Стиснув зубы, я ответил правду:
– Я был занят.
– Все еще кутишь? Я тоже любил поразвлечься до того, как женился на твоей матери, но в твоем возрасте посвящать подобному все время неприлично. Даже для тебя.
– «Кутишь»? Это какое-то старомодное словечко? Дальше ты обвинишь меня в том, что я бегаю за каждой юбкой?
– Прекрати паясничать, Скотт. Я говорю серьезно.
– Чего ты хочешь, отец? – спросил я, устало выдыхая. Чувствовалось, что разговор вот-вот перерастет в еще один спор. – Я работаю. У меня днями и ночами заняты руки, я управляю ранчо с тридцатью тысячами голов крупного рогатого скота. Хотел бы я, чтобы у меня было время бегать за юбками. А теперь, если ты не собираешься сообщить что-то важное, я вернусь к работе.
– Это важно.
Выхода не было. Если бы я отмахнулся от отца, он стал бы только настойчивее, а он мог навести на всех страх лучше, чем любой ценный бык породы Ангус. Положив ноги на угол стола, я откинул спинку кресла и приготовился к более продолжительному разговору, чем рассчитывал.
– Слушаю.
– Тебе давно пора вернуться домой.
Вот оно…
– Я дома. Вот уже восемь лет.
Я выглянул в панорамное окно, из которого открывался вид на Гранд-Титон[3]. На покрытые снегом, словно сахарной пудрой, горные вершины. На мили открытой заснеженной земли. Сейчас зима, но летом горы становились ярко-зелеными, а осенью окрашивались во все оттенки золотого.
В прошлом я совершил много ошибок. Заплатил за них и снова встал на ноги. Это место дало мне второй шанс. Возможность искупить вину. Что я и сделал.
Вайоминг спас меня. Он вонзил когти в мое нутро, и уехать означало бы вырвать то, что не давало мне развалиться на части. Ничто и никто не смогло бы забрать меня из этого места.
– Я не становлюсь моложе, и твоя мать тоже.
Голос отца задрожал, и я ощутил первый укол вины. По правде говоря, чувство стыда всегда преследовало меня, разъедая слизистую желудка. Этот разговор был неизбежен. Моим родителям за семьдесят. И хотя отец стоял на ногах так же крепко, как на земле стоит кирпичный дом, и на него работала целая армия людей, возраст все равно давал о себе знать. Я не мог попросить Девин – сестру, которая жила в Калифорнии, – бросить семью и переехать обратно на восток. Поэтому эта участь ждала меня – сына-холостяка.
– Знаю.
– Я ухожу на пенсию… – Часть меня вздохнула с облегчением: он не мог вечно доминировать в мире без того, чтобы это не сказалось на здоровье. Остальная часть сильно беспокоилась за то, что будет дальше. – Я собираюсь передать бразды правления Сидни.
Я резко сел, каблуки сапог с громким стуком ударились о широкие деревянные половицы.
Сидни Эванс…
Я познакомился с ней больше десяти лет назад, в разгар тусовочных дней, и смутно припоминал, как мы целовались на свадьбе сестры. Хотя я помнил, что это было чертовски потрясающе. Пока она не ударила меня коленом по яйцам. В ту ночь я был не в себе, но ни один мужчина не забывает женщину, которая чуть не сделала из него евнуха. Да, я помнил ее. Она была холодной, чопорной сукой. Хорошенькая, если вам нравятся невзрачные ванильные блондинки. Но меня это не касалось. В моем вкусе пышные брюнетки. Те, в чьих венах течет кровь, а не антифриз. Те, кто наслаждается сексом так же сильно, как и я.
Отец годами пел ей дифирамбы. У нее были деловая хватка и жажда крови, можно сказать, она была его женской версией. Меня это никогда не интересовало – кровь, убийства. Искусство заключения сделок. Я предпочитал открытую местность и чистый воздух.
– Хорошо, – сказал я, и с груди упал огромный груз. Отец не просил меня занять его место, и это все, что имело значение. – Она более чем способна сделать это.
– Да, она такая. К сожалению, правление директоров с этим не согласится. Последние десять лет они ждали, что я назначу кого-то из них. Они будут отчаянно бороться за право занять мое место.
