Надеюсь ты танцуешь (ЛП) - Минтон Эмилли

Мел поворачивается как раз вовремя, чтобы увидеть, как их сын убегает, голый выше пояса.

— Что, черт возьми, мне делать с этим ребенком?

Она не дает мне времени ответить, прежде чем направиться к дяде Шейну. Как только она достигает его, ее палец начинает размахивать перед его лицом. Я вижу, как двигаются ее губы, и у меня нет ни малейшего сомнения в том, что она ругается.

— Какого черта она злится на Шейна? Он не виноват, что их ребенок — свиная версия Чарли Брауна.

Я обыскиваю пространство вокруг них, пока не нахожу источник проблемы.

— Видишь эту тарелку, стоящую рядом со стулом дяди Шейна?

— Ах, торт.

Я качаю головой.

— Это не свадебный торт. Это крошечный пирог с шоколадным печеньем от тети Бети.

— О, черт. Бьюсь об заклад, парень в дерьме, — говорит он со смехом. — Заднице Шейна сейчас не поздоровится.

Я смотрю, как дядя Шейн следует за Мелани в мастерскую.

— Уверена, что он сделает что-нибудь, чтобы вернуть ее расположение.

Глава 6

Шейн

Она смотрит на меня, когда заходит в мастерскую, встряхивая рубашку Эндрюса.

— Все испорчено, полностью испорчено.

Я подхожу к своему шкафчику и достаю средство для чистки жира, которым пользуюсь, чтобы мыть руки.

— Может быть, это выведет пятно.

— Сомневаюсь в этом, — говорит Мел, вырывая средство у меня из рук. — Вероятно, мне придется выбросить ее, как я делала со всеми остальными.

Я качаю головой, следуя за женой по коридору. Не могу поверить, что она так разозлилась из-за рубашки. Она должна была уже привыкнуть. Маленький засранец портил одежду с того самого дня, как вернулся домой из роддома. Если это было не детское питание, то было что-то чертовски похуже.

— Не понимаю, почему ты так злишься. Это всего лишь чертова рубашка.

Мелани рывком открывает дверь ванной и врывается внутрь.

— Это вторая рубашка за день. Это если не считать блинного сиропа, которым он вымазал всю пижаму сегодня утром.

Мои руки взлетают в воздух.

— Не я готовил блинчики. Это была ты.

Она ворчит, очевидно, чертовски злая, когда включает воду в раковине.

— Я хотела блинчиков, так что подай на меня в суд.

— Ну, а я хотел пирог.

Ее глаза сужаются, когда она смотрит на меня в зеркале, окуная рубашку Эндрю в воду.

— Шоколадный пирог.

— Ты запретила это дерьмо в доме. Я не могу съесть даже гребаный батончик «Сникерс» в собственном доме. Если у меня есть шанс съесть немного шоколада, я пользуюсь им.

Она бросает рубашку и поворачивается ко мне.

— Ты можешь взять столько шоколада, сколько захочешь, только не ешь его в присутствии нашего сына.

— Ты действительно позволяешь этому дерьму достучаться до тебя без причины. Он был грязным, теперь нет. Тут не из-за чего злиться.

— Он полуголый на свадебном приеме твоей племянницы, — кричит она, упирая руки в бедра.

— Она вышла замуж за гребанной мастерской. Сомневаюсь, что она придерживается дресс-кода, — говорю я, мой голос ничуть не менее громкий, чем у нее.

— Не смей на меня кричать.

Я смотрю на нее секунду, затем делаю глубокий вдох.

— Ты знаешь, как это работает. Мы кричим друг на друга в течение часа, а потом трахаемся. Хотя я предпочел бы трахнуться сейчас и пропустить крики.

— Что ты мне только что сказал?

Я придвигаюсь ближе, наклоняясь к ней, чтобы перекрыть воду. Кладу руки ей на бедра, поднимаю ее и сажаю на край раковины.

— Черт, Шейн. Теперь я мокрая, — визжит она, пытаясь встать.

Я кладу руки ей на бедра, удерживая ее на месте.

— Я собираюсь съесть твою киску. И когда я закончу, у тебя будет выбор. Ты можешь либо отсосать мне, либо я могу трахнуть тебя.

Ее глаза вспыхивают, прежде чем она раздвигает ноги.

— Я решу после.

Я протягиваю руку ей за спину и расстегиваю молнию ее платья, стягивая его ниже ее восхитительных сисек. Как только холмики обнажаются, мой рот накрывает их, посасывая и облизывая ее соски, превращая их в твердые пики. Ее руки запутываются в моих волосах и прижимают мою голову к своей груди, пока я поклоняюсь ей. Вскоре моя маленькая шалунья использует мои волосы, чтобы направлять меня вниз по ее телу туда, где я нужен нам обоим.

Она раздвигает ноги еще шире, и ее юбка приподнимается, открывая мне беспрепятственный вид на влажный шелк ее трусиков. Я провожу кончиками пальцев по ее жаждущему влагалищу, дразня ее через тонкую ткань, в то время как опускаюсь перед ней на колени. Отодвигая материал в сторону, я без колебаний погружаюсь в ее тепло.

— Ах, черт, Шейн.

Я смотрю ей в лицо и вижу ее полный похоти взгляд, обращенный ко мне в ответ. Ее бедра толкаются в мой рот так сильно, как она может, пока опирается на край раковины. Она такая чертовски горячая. Мы жестко ссоримся, но трахаемся еще жестче; всегда так было и, надеюсь, всегда будет. Я засовываю два пальца глубоко в ее мокрую киску и безжалостно засасываю ее клитор в рот. Моя маленькая чертовка сжимает пальцами свои соски и начинает теребить их. Ее киска сжимается вокруг моих пальцев, и я знаю, что она вот-вот взлетит, как ракета.

Я сцепляю пальцы, нащупывая ее точку G и фокусируя свое внимание на этом единственном чувствительном месте. Она откидывает голову назад, стоны срываются с ее губ в перерывах между проклятиями. Один последний толчок моих пальцев, и она кончает, ее клитор пульсирует под моим языком, а ее киска доит мои пальцы. Высвобождая пальцы, я заменяю их языком, слизывая каждую капельку ее влаги, которую могу достать, пока она не содрогается из-за чувствительности. Ее руки тянут меня за волосы, отталкивая меня.

— Что, если я не закончил с этой восхитительной киской?

— Хм, тогда, наверное, ты не хочешь, чтобы твой член был у меня в горле, — дразнит она, начиная поправлять платье.

Я в мгновение ока вскакиваю на ноги, стаскиваю ее с раковины и ставлю на колени.

— К черту это. Я хочу, чтобы ты проглотила меня целиком.

Ее маленькие ручки расстегивают мои брюки, спуская их вместе с боксерами до колен и позволяя моему члену вырваться из своей тюрьмы. От одной мысли о ее горячем рте вокруг меня мой кончик напрягается, готовясь погрузиться во что-нибудь. Одна ее рука обвивается вокруг основания моего члена, в то время как другая обхватывает мои яйца. Без всяких предисловий она засасывает мой член в свое горло и задает темп, непохожий ни на какой другой. У моей грязной девчонки нет рвотного рефлекса, и она всегда сосет, как гребаный профи.

— Боже, этот твой чертов рот… Приготовься, детка. Я собираюсь наказать твой умный рот.

Ее ответом является сдавленный стон, и выражение вызова мелькает в ее прекрасных глазах, как опасная грозовая туча. Чертовски идеально. Крепко держа ее за затылок, я толкаюсь в нее бедрами. Каждый толчок моего члена в ее рот заставляет ее стонать и массировать мои яйца. Ее рука оставляет основание моего члена в пользу того, чтобы сжать мое бедро для равновесия. У нее по подбородку течет слюна, в глазах блестят слезы от того, как глубоко мой член исчезает в ее горле, и все же она умудряется сглатывать вокруг моего члена.

— Прикоснись к своей киске. Заставь себя кончить снова. — Ее рука оставляет мои яйца и исчезает под юбкой ее платья. Она стонет вокруг моего члена, и я едва сдерживаюсь, чтобы не кончить. — Я близко, детка. Кончишь со мной?

В ответ она зарывается носом в мою лобковую кость, одновременно сосет до впалых щек и сглатывает. Я никогда не узнаю, как ей это удается, но это то, чего я никогда не смогу выдержать. Секундой позже мои яйца напрягаются, и мой член толкается в ее горле. Она проглатывает каждую каплю моей спермы, постанывая от собственного оргазма. Облизав меня дочиста, она поднимает глаза и ловит мой взгляд. Ее улыбка похожа на ухмылку кошки, которой достались сливки; неприятности, ничего, кроме неприятностей. Я так отвлекся, поправляя штаны, что не заметил, как она вытащила руку из-под юбки, пока не засосала пальцы в рот, закатив глаза.