Трудно удержать - Бромберг Кристи
Хотя, возможно, подобное впечатление сложилось у них уже давно.
Может быть, все здесь собравшиеся думают обо мне именно так.
Как только данная мысль приходит мне в голову, толпа расступается, и я вижу Финна и его группку придурков.
Пусть у меня дрожат руки, а на глаза наворачиваются слезы, но я выпячиваю подбородок, расправляю плечи и направляюсь прямо к ним.
За годы переговоров со спортсменами я выучила одно правило: когда дело касается мужчин, не стоит давать им понять, что они тебя задели. Потому что тогда ты окажешься в невыгодном положении.
А больше всего я ненавижу именно это.
– Джентльмены, – произношу я так сладко, как только могу. По крайней мере, у одного из них хватает вежливости при виде меня подавиться глотком пива, который он только что сделал. – Я не могла не подслушать ваш увлекательный разговор о моих достоинствах… или их отсутствии. Понимаю, Финн обеспокоен тем, как мое агентство медленно, но верно обходит его по числу высокопоставленных клиентов. Из-за этого он испытывает необходимость очернить меня, но остальные… – Я уделяю время тому, чтобы взглянуть в глаза каждому, у кого хватает смелости встретиться со мной взглядом. – Вам должно быть стыдно за то, как вы только что отзывались о женщине. Но опять же, нам, королевам красоты, стоит уже к этому привыкнуть. – Я, будто один из них, подталкиваю локтем того, что стоит слева. От охватившей его неловкости он напрягается. – Я же права?
– Мы не это имели…
– Нет, именно это, – с улыбкой отмахиваюсь я, словно ничего важного не случилось. – Уверена, ваши жены и дочери рады, что у них столь дальновидные мужья и отцы. – Я снова улыбаюсь, позволяя сарказму пропитать мои слова. – И к твоему сведению, Финн. Балкон в Нью-Йорке? Твои неуклюжие руки? – подмигиваю я одному из мужчин. – Понятно, почему моя сестра его бросила.
Без разрешения я забираю у Сандерсона бокал с виски и делаю глоток. Качаю головой, когда алкоголь обжигает горло. Эти придурки не заслуживают, чтобы я тратила на них время. Они идиоты. Их мнение не более зрелое, чем у тринадцатилетнего подростка.
– И кстати, мне не нужно с кем-то спать, чтобы заполучить клиентов. Некомпетентность одного человека – выгода для другого.
– Но после подписания контракта ты все же с ними спишь? – спрашивает Джейсон, чья самодовольная улыбка становится шире. – Раз уж мы говорим начистоту.
– Только посмотри, как ты стараешься подхалимничать Финну, – покачав головой, цокаю я языком. – Так мило. Хотя не стоит ждать от него того же. Он слишком любит себя, чтобы становиться чьим-то подпевалой. – Я оглядываю всех собравшихся. – Ну что ж, наслаждайтесь вечером, джентльмены. Я же вернусь в номер, чтобы учиться считать до десяти и отрабатывать помахивание рукой. – Я киваю, а затем выхожу из комнаты с высоко поднятой головой, мысленно вскидывая кулак в знак победы.
Господи, как же хорошо вежливо послать их, даже если от этого их слова не ранят меньше, а вызванные ими вопросы не исчезают.
Больше грубостей, что наговорили эти придурки, меня тревожит мысль о том, что все в этой отрасли видят меня именно такой. Такого они обо мне мнения? Я красивая обертка «Кинкейд Спортс Менеджмент»? Красотка-сестричка, у которой больше сисек, чем мозгов? Способная завлечь простодушных спортсменов, но уж точно не более жестких и требовательных?
Одному богу известно, что они говорят об упрямцах, которых мне удалось покорить. Или точнее… о том, как именно я их покорила.
Отвратительно.
Все мои сестры прекрасны по-своему. Только потому, что я участвовала в конкурсах красоты, чтобы заработать стипендию в колледже и сохранить единственную связь, что осталась с умершей матерью, еще не значит, что я не закончила одну из лучших программ по спортивному менеджменту.
Но в момент, когда двери лифта закрываются и адреналин отступает, мои мысли начинают выходить из-под контроля.
Маленькие моменты, произошедшие за последние несколько месяцев. Сообщения сестер о том, что они займутся новым потенциальным клиентом, поскольку я слишком занята, хоть и настаиваю на обратном. Неожиданные, не совсем подходящие мне изменения в расписании, которые иногда вносит наш отец.
Чикаго.
Да что происходит в этом Чикаго?
Они ошибаются.
Эти парни точно что-то напутали.
Но с каждым шагом мои ноги тяжелеют, а слезы все сильнее грозят пролиться.
На сердце лежит груз.
Мои мысли заполнены безобидными решениями о том, кто берет на себя клиента, или тем, как мы с сестрами и отцом взаимодействуем в офисе.
Я вспоминаю обсуждение предложения ВЛПС, за которым тут же последовало утверждение отца, что за этим кроется нечто большее и мне не стоит соглашаться.
Что же действительно скрывалось за этим?
Еще до того, как скинуть туфли и прикрыть дверь номера, я уже звоню младшей сестре.
– Разве ты не должна быть на скучном ужине с такими же скучными мужчинами, самый горячий из которых настолько влюблен в себя, что уже не кажется привлекательным? – вместо простого «алло» спрашивает Чейз. Но когда ярость поглощает эмоции и замешательство, которые я испытываю, мне не удается вымолвить и слова. – Лен? Ты в порядке? – На этот раз ее голос звучит мягче. В семейном прозвище, которое она использует, слышится беспокойство.
– Что происходит в Чикаго? – спрашиваю я.
– Чикаго? – заикается она, чем только усиливает мое любопытство, потому что Чейз никогда не заикается. Она всегда знает, что сказать.
– Да. Чикаго. Парни говорили об этом: о том, что меня туда зачем-то пригласили, но позже изменили решение.
– Ничего такого. Там не было ничего важного.
– Чейз… – Ее имя звучит как предупреждение.
– Маленькая конференция, которая запланирована на следующий месяц. Они попросили нас произнести речь о том, каково это – быть женщиной-агентом в индустрии, где доминируют мужчины…
– Попросили одну из нас или конкретно меня?
Ее молчание говорит о многом, и на глаза наворачиваются слезы, жжение от которых я уже чувствовала раньше.
– Все не так, как ты думаешь, – уверяет она. – Не стоит забивать этим твою маленькую красивую головку.
Я сжимаю зубы при фразе, на которую еще вчера не обратила бы внимания, но которая сегодня полна снисхождения.
Так Финн прав? Неужели меня отталкивали в сторону, потому что отец и сестры считали, что я не справлюсь? Неужели я лишь Барби – спортивный агент, которой можно поиграть, когда ничего серьезного не требуется?
– Мы это обсудили, и папа принял решение послать туда Брекстон. Он подумал, что она больше подходит для того, чтобы говорить о…
– О чем? Каково быть женщиной, которая понимает, что значит сексизм в этой индустрии? – Хотя Чейз и не видит меня, я шокированно качаю головой. – Любая из нас могла бы выступить с содержательной речью, и еще бы про запас осталось.
– А папа послал Брекс.
– Выходит, никто из вас не верит, что я могу должным образом представить «КСМ» и то, чем мы занимаемся?
– Это не то, что я сказала.
– Можешь и не говорить, я и так знаю, что ты имела в виду. Так ты теперь в команде «Леннокс недостаточно квалифицирована»? Или, лучше сказать, в команде «Леннокс не соблюдает профессиональную этику и спит с клиентами»?
– Что?
– О, хотя нет, – говорю я, теперь взвинченная до предела. – Это команда «Леннокс только и годится, чтобы быть красивой».
– Что с тобой такое? Господи, Леннокс, успокойся.
– Успокоиться? – возмущенно переспрашиваю я.
– Да, потому что ты заводишься из-за ерунды, которая не имеет смысла. Ты же знала, что произошедшее с Бредли еще аукнется, и, судя по всему, так и есть, иначе ты бы не стала об этом говорить. И да, ты привлекательна, что позволяет тебе получать поблажки, но какое отношение это имеет к твоей работе? «КСМ» – компания нашего отца. Он принимает решения. Конец истории.
Ее слова подобны мысленному удару хлыстом, направленному на то, чтобы отвлечь, однако я лишь чувствую себя еще более сбитой с толку. Но одно я знаю наверняка – мы никогда не называем «КСМ» компанией отца. Мы всегда считали этот бизнес нашим.
