Всего лишь измена (СИ) - Соль Мари
— Уж поверь, предостаточно, — усмехнулась Анжелка. С таким видом, как будто она ревновала его.
Эта встреча надолго осталась в моей юной памяти. И голос, и запах, и цвет его брюк. И то, как блестели носы его туфель. А мои босоножки, запылённые долгой ходьбой, открывали малиновый цвет педикюра.
— Мам, а Богачёв этот… Никита… женат? — спросила однажды.
Уж кем моя мать не была, это сплетницей! И поэтому всю информацию, прежде чем выдать её, проверяла «на вкус».
— А с чего это ты? — хмурый взгляд оторвался от каши, прошёлся по мне.
Я пожала плечами:
— Да так! Просто девочки обсуждали, как он покупал украшения, то одной, то другой. Ведь женатик не станет вести себя так?
Мама заправила за ухо рыжую прядь. Мой цвет волос — от неё. А глазами я в папу. Может, поэтому мама всегда избегала смотреть мне в глаза?
— Ой, детка, — вздохнула она, — Никита Георгиевич кто угодно, но не женатик. Хотя и женат! У них, к слову, двое детей. Насколько я знаю, сын старший, а дочке три года.
— Понятно, — продолжила есть. Окрестила его в своей памяти «просто богатый блядун». И забыла. На время. Пока он опять не возник в моей жизни. Как снег по весне.
Глава 3
Уютная квартира на седьмом этаже кирпичного дома — это квартира родителей Кости. Выйдя на пенсию, те укатили за город. Взяли домик у старых знакомых, и теперь наслаждаются тихим спокойствием взамен городской суете. Мы часто к ним ездим! А Костик потом говорит по-секрету, что никогда бы не смог, как отец. Ведь домовладение влечёт за собой уйму разных забот, от которых мой муж также далёк, как Нептун от Урана на карте небес.
Он у меня — «кот учёный». Пропитан наукой до мозга костей. Он знает всё о том, как возникает спрос на говядину и от чего он зависит на рынке еды. Но не имеет понятия, сколько стоит один килограмм мяса на самом деле. Потому, что его покупаю я! Он может враз рассчитать, как снизить издержки работы больших предприятий. Но если попросишь его заплатить за квартиру, получишь отказ. Ведь он никогда не платил!
В общем, всем в нашем доме заведую я. А «светило науки» вручает мне свой ежемесячный заработок, и даже не требует знать, на что же я трачу его. На шопинг мы ходим вдвоём. Ибо, если Шумилова пустишь в магаз, попросив выбрать что-то, он застрянет до самого вечера. Решая, в отделе носков, «что практичнее, клеточка, или полоска».
Единственное, что он покупает сам, это книги. Преимущественно, по экономике. Так что ими завален весь дом! Я иногда по-старинке, гадаю, достав наугад. И сейчас, обнаружив Шумилова в груде бумаг и конспектов, открываю один из учебников. Вряд ли «Экономический образ мышления» трёх иностранных авторов, способен открыть нечто, кроме теории спроса.
Но, тем не менее, я вопрошаю у Кости:
— Страница, строка?
Он, не отрывая взгляда от методички, бросает:
— 76, двенадцатая сверху.
Отыскав, я читаю:
— В конце концов, мы возвращаемся, как и обещали.
«К спросу на инсулин», — написано ниже. Речь, опять же, о спросе! Но вот эта строка, на фоне недавних событий, вынуждает меня замереть.
Костик, услышав молчание, смотрит:
— Чего?
Я, протянув к нему руку, ворошу непослушные волосы. От природы курчавые, они имеют такой удивительный цвет. Что-то среднее, между шатеном и русым. Раньше он их выпрямлял, так как стеснялся курчавости. А теперь отрастил до «каре». На работу он делает хвостик, а дома даёт волосам отдохнуть.
— Ты хоть ел? — говорю.
Окопавшись в науке, Костик может забыть о еде, о воде и о сексе. Иногда я ревную! Не сильно. Чуть-чуть. Ведь наука ему не жена.
— Да, две котлеточки с хлебушком схавал, — говорит мой учёный.
— Ну, а бульон для кого я варила? — журю я его.
— Для Антона, — смеётся Шумилов.
— Ага! Только где он, Антон? — говорю. И сама вспоминаю, как сын написал, что задержится в школе. К концу учебного года они «с пацанами» готовят «секретный проект».
Если папа у нас — теоретик, то сынуля исследует сферу технических новшеств. Дитя прогресса, он обожает играть за компом! Вместо ве́лика — дрон, вместо книги — очки виртуальной реальности. На этот счёт они вечно спорят с отцом. А я в стороне. Мне — лишь бы все были сыты.
На кухне я грею бульон. Посыпаю укропом. Золотистые бульбушки так аппетитно блестят. Но я уже ела! Сегодня у нас в «ВитаМиле» была дегустация Милкиных новых идей. Решили добавить к десертам какую-то более сытную выпечку.
Выношу и сгружаю с подноса еду. Уложив пару ломтиков хлеба на одну из многочисленных книг. «Шумилов К.Б.», — гласит надпись. Да, это он написал! Книги профессора Кости уже выпускают большим тиражом. И по ним учат ВУЗы своих нерадивых студентов. Только сам автор вечно собой недоволен!
— Как я мог написать это, Вита? — восклицает, прочтя, — Защита от иностранных конкурентов упрощает жизнь. Нет, ну это же бред!
И всё в этом духе…
— Ну, Виталь, ну зачем? — улыбается Костя.
Он называет меня мужским именем, да. А мне не обидно, ничуть! Это у нас такая нежность. Я вместо Виты — Виталя. А он — Кося, Косенька. В моменты интима Шумилов зовёт меня «Рыжиком». Обращаясь, скорее всего, не ко мне, а к той части меня, что обычно скрывается в трусиках…
— Затем! Ешь, давай! — я вручаю прибор, — Ты Капустина выводил?
— Ой, забыл, — виноватится муж.
— Кто б сомневался! — вздыхаю, — Хорошо, не разделась ещё.
Я беру поводок и ошейник. Капустин в своей королевской лежанке усиленно ищет блоху. Он у нас не блохастый! Привитый. Даже паспорт имеется. Когда мы с Шумиловым дружно решили купить сыну корги, то не знали, что обретаем заботу себе, не ему.
В первый же вечер «ушастое чудо» устроило «пёсий бойкот». Два кочана огородной капусты, привезённых от бабушки с дедом, превратились в большой «голубец». Огромная куча капустных листов шевелилась в углу, а под ней обнаружился пёс. Тот с упоением грыз кочерыжку. За что и был назван Капустиным! Мы ещё долго смеялись над ним, находя по квартире капустные листья.
— Капустин! Рыбонька моя, идём гулять? — я трясу поводком, и Капустин послушно виляет.
На улице майская прелесть. Нелюбимые месяцы, март и апрель, позади. Впереди живописное лето. Скоро каникулы, съездим за город. Потом, если всё будет гуд, то отвалим на море. Недели на три! Чтобы там отдохнуть, обгореть, накупаться. Чтобы хватило до следующей вылазки. Мне и парням.
Майечка с нами, скорее всего, не поедет. Она уже взрослая! Учится в ВУЗе. Мечтает писа́ть. Я чуть обиделась, когда она съехала. Родительский дом променять на общагу! Зачем? Притом, что всё рядом. Подумаешь, несколько станций на том же метро до учёбы. Ну, это немного!
— Мамуль, я хочу вместе с девчонками жить. Нам будет весело! — пояснила она.
— Но ведь общагу дают иногородним, — пыталась найти оправдание.
— Ой! — Майка махнула рукой, — Это раньше давали! А щас как попросишь. Мы в комнату нары поставили вместо кроватей. И теперь вместо трёх человек будет пять.
— Нары, — скривилась я, — Как в тюрьме что ли?
Но Майка была неподкупна. Ни домашней едой, ни удобной постелью, не смогла возвратить свою дочь «под крыло».
Костик меня утешал:
— Майка взрослая. Глядишь, скоро замуж надумает.
— Да типун на язык! Не хватало, — почему-то расстроилась я.
— Да и тем более, она же первые курсы жила вместе с нами. Пускай напоследок хлебнёт.
— Чего хлебнёт? Дискомфорта?
— Студенческой жизни, — обиделся муж, — Того, чего у нас с тобой не было.
— Ну, у тебя, предположим, было, — напомнила я.
— И у тебя могло быть, — он вздохнул, намекая, что лучшие годы свои отдала не тому человеку…
Стою и любуюсь на клумбу с цветами. Тюльпаны качаются в такт ветерку. До чего же красиво! И нам повезло, что на первом этаже обитает семейная пара. Эльвира Степановна с мужем. Заядлые дачники! Это она превратила наш куцый газон в перспективный цветник.
Здесь всегда появляется что-нибудь новое. Так и в этом году, наравне с первоцветами, вырос кустик усыпанный белым. Как будто кусочек зимы в тёплом мае! Мелкий ворох цветов так похожий на снег, излучает свечение. Надо будет спросить у неё, как называются эти цветы. Посоветую Костиной маме.
