Преподаватель - Марго Лурия
Его движения показались Джейн вызывающими, а взгляд дерзким, больше всего ей хотелось стереть эту ухмылку с его лица и вырвать ручку, которую он перебирал пальцами.
Бегло просмотрев труды целой ночи, мистер Мартен изо всех сил сдерживался лишь бы не засмеяться этому предельному педантизму. Даже пометки на полях, аккуратными маленькими буквами, выдавали немалую скрупулёзность. Но её непокорность хоть и забавляла, детское упрямство жгуче увлекало, и профессор, то и дело, будто провоцировал девушку на реакцию.
Джейн морила себя его оценкой, будто с мольбой изучая каждое движение мужчины, пытаясь понять или увидеть то, что невозможно было прочитать в глазах.
— Вы считаете, что это бред? — вдруг не сдержалась она, сомкнув кулаки то ли для атаки, то ли для защиты.
— Нет, я так не считаю.
— Тогда к чему этот разнос?
— Твои аргументы очень классичны, так думают многие — его голос такой тягучий и грозный заставил притихнуть.
— Что же в этом плохого?
— Но ты же не многие. — он отложил её исписанные со всех сторон листки и отклонился на кресле — тебе действительно нравятся Стендаль, Мериме и, кого ты там ещё назвала?
— Это особая плеяда французских реалистов, — девичий голосок дрогнул, Джейн будто уже была не уверена в том, что говорила или думала — что с ними не так?
— Я понял, проблема не в том, что ты пишешь с методички, ты, вероятно, слишком много читаешь.
— Это, по-вашему, проблема?
— Если начинаешь выдавать чужие мысли за свои, даже не понимая этого, то да. — склонив голову на бок, мистер Мартен сложил ладони домиком.
— Считаете, у меня нет собственных мыслей?
— Я так не считаю, я это вижу, я читаю это каждый раз в твоих работах! — профессор поднял за уголок стопку бумаг, как разгрызанную вещь перед щенком, и грозно прокричал — Тебе следует выползти из своей ракушки, если хочешь писать!
На секунду Джейн охватил шок, парализовавший всё тело, а затем преобразовавшись в волну гнева, зудящего в костяшках рук, злость отразилась в лице холодной гримасой. Она поднялась с места, дугой накрыв разделяющую их преграду, и прокричала с не меньшим напором, снося спесивость с его ядовитого лица.
— Может это вам стоит хоть немного расширить свои границы!
Эта та реакция, которой мистер Мартен добивался, раззадорить улей, чтобы извлечь сладкий мёд. Вряд ли он предполагал масштаб её неоднозначной закрытости и упрямства, но точно знал, что яркий алмаз добыть весьма сложно, а потому следовало запастись терпением, впрочем, мисс Морел его могло не хватить, о чём тоже не следовало забывать. Ибо творческая личность сродни сумасшествию, требовавшего особого подхода и то, что могло помочь раскрыть зачатки сладкого нектара, при неправильном использовании, могло же его и погубить.
Она часто дышала и сжимала побелевшими пальцами кулачки прямо перед собой как разъярённое дитя. Тёмно-русые волосы снова упали вперёд, девушка выпрямилась, поправив очки, и стряхнула пылинку с брюк, усаживаясь на своё место. Этого времени хватило, чтобы совладать с собой, и профессор продолжил:
— Хватит уже спорить со мной и начни слушать. Когда ты только пришла в университет, первый курс, ещё совсем зелёная, но с широко открытыми глазами, ты излагала себя очень искренне, что же случилось потом?
— Я пишу сколько себя помню, я не могла звучать совершенно иначе пару лет назад.
— Но я видел это в тебе, сейчас ты зазнаешься, пишешь сложно и без души. Я не говорил, что ты не умная, но заумные тексты читают лишь те, кто их пишут. Дай мне свой телефон — внезапно оборвав свою тираду, он протянул руку, требующую названного предмета.
— Зачем? — ожидая подвох, Джейн отдала мобильный.
— Порно фильм тебе скачаю. — серьёзным тоном произнёс преподаватель не сразу понятное ехидство — Вот мой номер для связи, на случай если у кого-то не получится явиться на дополнительные.
Он протянул телефон с номером на экране, но без имени, и мисс Морел обозначила его как “Профессор”. Они просидели, без малого, часа два, корпея над каждой строчкой её записей. Не поленившись, мистер Мартен достал её самый первый текст, отыскать который было довольно непросто.
Он хранил далеко не каждую работу, большинство были словно под копирку, но те, что заставляли его увидеть что-то новое, посмотреть на привычное по-иному, он сохранял, как свидетельство ещё неугасаемой любви к литературе.
Джейн нашла эту работу бездарной, наивной и не структурированной. Автора она представляла эдакой простушкой в цветочном платье, колышущимся на ветру, с открытым ртом, словно маленький щенок, бегущей по саду босиком. Этот образ показался профессору крайне забавным, схватившись за голову и сморщив удивлённый лоб, он поправил зачёсанные назад волосы, продолжив излагать мысль.
После того, как мисс Морел ушла, мужчина ещё долго сидел над оставленными ею бумагами. Что-то определенно было в её взгляде, что-то, что он никак не мог прочесть. Он говорил с ней, видел неподдельную злость и непритворно испуганные глаза, прижатого к стене оленёнка. Но он не ощущал себя победителем, даже когда чувствовал, что она готова была уступить.
Пожалуй, сказав, что она его почти не бесит, он погорячился, но теперь мистер Мартен с нетерпением ждал их новой встречи, полагая, что отыскал новый клад, разделяющий его тонкую и, временами, мучительную страсть. Несомненно, ему этого не хватало.
Он строил череду непроходимых дебрей из заданий, пока её не было рядом, подсовывал отдельные темы для сочинений и каждый раз выделял из толпы снующих студентов. Каждый раз, проходя мимо его стола, она здоровалась так, словно это была очередная лекция, но взгляд её был иным. Кажется, раньше заслушиваясь мастерством лектора, она глядела на него как на наставника, а теперь… Что было теперь, он разгадать не мог, но их перепалки порой доходили до смехотворного.
Находя очередной промах, он со смакующей ухмылкой обводил целые предложения ярко-красной ручкой, даже если оно казалось ему вполне приемлемым. Это фамильярное злорадство подстёгивало девушку, но её гнев периодически сменялся покорным вниманием.
— Как можно перефразировать это предложение? — мистер Мартен протянул лист бумаги с помеченным фрагментом и сложил руки перед собой.
Пустующая аудитория приобрела тихое дыхание, задерживающееся при каждом движении оппонентов, а весь кампус буквально замер в ожидании новой волны перепалок.
— Зачем его менять?
— Ты же не научный трактат пишешь. — чёрные глаза сверкнули непонятной ей эмоцией, и мужчина склонил голову набок.
— Литература должна развивать.
— Мысль, но не сводить с ума постоянными поисками в словаре.
— Пара таких вечеров,
