Развод. Не жди прощения (СИ) - Роса Алиса
Виктория Воронова
25 лет. Родом из Таганрога, приехала в Петербург, чтобы поступить в институт Культуры и искусств, и закончила его по специальности Искусствовед. Отлично говорит на французском языке. Честная и немного наивная, любит современную литературу, поклонница сериала «Великолепный век».
* * *Виктория оказалась в сложной ситуации. Муж явно злится. С учетом его характера, домой возвращаться нельзя. А нахрапистый Герман пугает и давит. Нашей девочке придется найти к нему подход. Но такой ли он на самом деле ужасный, каким показался ей на первый взгляд?
5.
С этими словами он направляется коридор, который ведет из гостиной в левую часть квартиры. Не понимаю, когда он шутит, а когда говорит серьезно. Ну бред же, чтобы мужчина в здравом уме вдруг с бухты барахты настолько захотел жениться на чужой жене, чтобы за нее еще и бороться. Герман что-то скрывает, разыгрывая роль альфа-самца, который затащил желанную самочку в свою берлогу. Может, он бы и не прочь со мной поразвлечься, но кроме тела, ему от меня определенно нужно что-то еще.
— Я вас боюсь, — произношу тихо, идя на шаг позади него. — То говорили, что просто время вместе проведем. Теперь — что сделаете меня своей женой. Да еще и на секс недвусмысленно намекаете.
— Только когда ты сама надумаешь, красавица, — Герман оборачивается и одаривает меня торжественной улыбкой. — А пока ты думаешь, вот твоя спальня.
Он распахивает передо мной дверь из толстого матового стекла с металлической ручкой. Поражаюсь ее размеру. Здесь поместится две комнаты общаги, которые рассчитаны на четверых жильцов. У дальней стены стоит кровать в окружении двух минималистичных тумбочек. Напротив — рабочий стол с крутящимся креслом, над которым каплей нависает высокий модерновый торшер. Рядом туалетный столик с зеркалом и пуфом.
Герман проходит в комнату и открывает еще одну дверь, которая находится слева от входа.
— Здесь ванная, — говорит он и направляется ко мне. — Это женская зона. Теперь пойдем в следующую.
Мотаю головой. Какого черта я вообще тут уши развешиваю?!
— Герман, — останавливаю его рукой, когда он оказывается рядом со мной. — Если речь о том, чего я хочу, так это только поехать домой. Отпустите меня, пожалуйста.
— Оке-ей, — он останавливается, кивает будто себе, а затем упирает в меня испытующий взгляд. — Экскурсию отложим на потом. Ответь мне на один вопрос. Можешь?
— Могу, какой? — поднимаю подбородок, готовая отражать его атаки.
— Почему Тимур сокращает твое красивое имя… Тебя ведь Виктория зовут, верно? — слегка киваю. — Ну вот, такую красоту даже до «Вика» сокращать грех. Так почему он превращает такое красивое величественное имя в какой-то убогий огрызок? Ви — что это вообще такое? Буква?
Последнее договаривает чуть ли не брезгливо. Сглатываю. Приятно слышать слово «красивый» применительно к себе. Даже если речь идет об имени.
Задумываюсь. Я никогда не видела в сокращении своего имени «собачью кличку», как выразился Герман. Мне даже нравилось. В обращении «Ви» есть какая-то необычность, не как у других. Но меня только что ткнули носом в то, что это следствие неуважения со стороны Тимура. Выходит, я просто не замечала? Позволяла вытирать о себя ноги… Похоже на то, особенно если вспомнить, что с любовницей он называл меня архивной крысой.
— Ты чего-то надолго зависла, — усмехается Герман. — Поразмышляй на фоне, ладно? Ты голодна?
Машинально прислушиваюсь к ощущениям. В желудке пусто. Последний раз я ела в самолете. Какую-то черствую булочку с куском сыра и запивала это невкусным кофе. Но, наверное, от волнения аппетита не чувствую. Скорее мне даже нехорошо.
— Нет, Герман, — отвечаю устало. — Сейчас вы прикажете мне приготовить вам еды?
— А ты бы хотела, чтобы я приказал тебе готовить? Нравится, когда тебя контролируют? — Герман прожигает меня полным досады взглядом. — Я вот чего не пойму. Ты всегда такой нервной была или это Тимур так тебе психику исковеркал?
С этими словами он направляется в коридор у меня за спиной и добавляет уже оттуда:
— У тебя будет возможность продемонстрировать мне свои достоинства, — снова говорит самодовольно. Вот же павлин! — Идем на кухню, у себя дома я готовлю сам.
Судя по голосу, он потешается. Догоняю его, ощущая растущий протест в душе.
— Эй, стойте, — машинально хватаюсь за его плечо, чтобы остановить.
Бицепс просто каменный! Герман останавливается и поворачивается ко мне, опускает взгляд на мои пальцы у себя на руке, и я их отдергиваю. Странно, что я позволила себе к нему прикоснуться.
— Это я нервная?! — с голосе пробиваются рычащие возмущением нотки. — Вы меня похитили, держите здесь против моей воли, и я после этого нервная?!
— Именно! Ты нервная, — Герман добродушно улыбается. — Говорю тебе, расслабься. Поедим, выпьем вина, поболтаем. И отпущу я тебя к твоему муженьку-блядуну.
Я почти вскипаю от его наглости, а он снова разворачивается и как ни в чем не бывало выходит в холл-прихожую, но идет прямо — в другой аналогичный коридор, а не в кухню, которая находится напротив входа в квартиру.
Очередной раунд я проиграла. Плетусь за ним по пятам, исступленно формулируя какую-нибудь язвительную колкость в ответ на его тираду, пока мы не доходим до еще одной стеклянной двери. Похоже, в «мужскую зону», изъясняясь языком Германа.
— Не ходи за мной, — он оборачивается и грозит мне пальцем. От глаз разлетаются едва заметные лучики «улыбчивых» морщинок. — В мою спальню девушки могут входить только без одежды. Ты пока не соответствуешь.
Давлюсь воздухом. Щеки вспыхивают румянцем.
— Больно надо! — отворачиваюсь и направляюсь в прихожую. — Я на безопасном расстоянии подожду!
— Или можешь привести себя в соответствие, — долетает в спину.
Очередная пошлость, но я уже не обращаю внимания. Меня осеняет внезапная идея, и я иду ее реализовывать.
6.
В прихожей по-прежнему горит свет, моя сумочка все так же лежит на банкетке. Бросаю взгляд на дверь. Я могу сейчас сбежать!
Не помню, в какой шкаф Герман спрятал мое пальто. Плевать. Деньги, телефон есть, быстро вызову такси. Главное — выбежать из этой квартиры. Натягиваю ботильоны, хватаю сумочку, подхожу к двери и понимаю, что не открою это. Ключей в замке нет, как и видимых щеколд, задвижек и крутилок. Какая хитрая дверь.
В голове проносится дикая мысль, что этот Герман может оказаться вообще каким-нибудь маньяком, который девушек расчленяет. Зачем иначе такой хитрый замок на двери?
Отступаю на шаг и собираюсь разуться, чтобы скрыть неудачную попытку побега, но слышу тихий шорох за спиной. Черт. Герман. Слишком быстро вернулся. Я опоздала. Медленно поворачиваюсь.
Герман в просторной шелковой рубашке и таких же брюках бежевого цвета разочарованно смотрит на меня.
— Не удалось, да? — спрашивает он. — Тебе говорили, что ты невероятно упертая?
— Говорили, в университете, — отвечаю, возвращая сумочку на банкетку. — Поэтому я была лучшей в группе, на потоке, на всем факультете.
— Это заметно, Виктория, — он кивает на мои ноги. — Разувайся. Поужинаем, и сможешь уйти.
Похоже, моя упертость снова сыграла на меня. Я утомила Германа своими стараниями от него избавиться, и он решил-таки сам меня отпустить. Это немного ободряет. Точнее, радует, что он, кажется, не станет насиловать меня. Я смогу сохранить верность мужу. Только какой смысл это делать? — тут же принимается гундеть внутренний голос. Мало того, что Тимур мне изменял и поливал грязью при какой-то бабе, он ни за что не поверит, что между мной и Германом ничего не было, и будет мстить.
Снимаю ботильоны, прячу обратно в полочку для обуви и плетусь за Германом в кухню. В душе буря от осознания масштабов бедствия. Я попала в патовую ситуацию. Цугцванг, как в шахматах, когда любой ход только ухудшит положение. Нет ни одного правильного решения, нет способа выйти из этой передряги. И я заварила эту кашу в тот момент, когда позволила Герману увести себя из сигарного клуба.
