Развод. Не жди прощения (СИ) - Роса Алиса
— Герман, — стараюсь говорить как можно убедительнее, он поворачивает голову ко мне, и я тону в его бездонных темно-карих омутах. — Я с радостью уеду отсюда с вами. Увезите меня, пожалуйста!
В его глазах светится торжествующая искорка, он наклоняется и тихо шепчет мне на ухо: «Конечно, сладкая», а потом поворачивается к Тимуру.
— Думаю, вопрос исчерпан, Тимур, — в голосе слышу злорадство. Черт, что между ними до этого случилось? — Приятного вечера. Прекрасный клуб!
Мне становится страшно. Такое чувство, что я совершила непоправимую ошибку, но уже ничего не исправишь. Не смотрю на мужа. Тошно видеть его рядом с белобрысой тварью. Герман разворачивается и, все так же обнимая за плечи, мягко ведет меня к лестнице. Кажется, я очень крупно попала. Придумать бы, как теперь выпутываться…
— Ви, если сейчас уйдешь, горько пожалеешь, — долетает в спину.
Тимур в своем репертуаре. Скидываю с себя руку Германа и поворачиваюсь.
— Я уже горько жалею, что не ушла пять лет назад, когда только познакомилась с тобой, Тимур!
Муж сверлит меня лютым взглядом из-под бровей, но молчит. Быстрым шагом направляюсь к лестнице, пока он мне еще чего-нибудь не вякнул. Здесь я, похоже, была в последний раз.
Герман догоняет меня и, не отставая ни на шаг, провожает до площадки первого этажа, распахивает передо мной тяжелую дубовую входную дверь, и мы вместе выходим на по-вечернему влажный, как от дождя, питерский проспект. Центр красив всегда, в любое время года и в любое время суток, но сейчас рано сгустившиеся осенние сумерки меня угнетают.
— Большое спасибо, что вступились за меня, — поднимаю грустный взгляд на Германа. Адреналин начинает отпускать, и наваливается щемящая боль от разрушенного брака. — Как мы поступим с вашей сорочкой?
Он при этом освещении кажется еще более красивым, чем в полумраке сигарного клуба. Короткая щетина, зачесанные наверх темные волосы, белая рубашка, небрежно расстегнутая сверху. Ловлю себя на том, что любуюсь четкими линиями его скул и подбородка.
Но при всей его привлекательности в нем есть что-то пугающее, от него веет опасностью. Одно то, как он говорил с Тимуром, красноречиво показывает, что он могущественный мужчина и не боится бросать вызов такому воротиле, как мой муж. Уже бывший муж.
— Я не вступался за тебя, — холодно произносит он. — А с моей сорочкой что? Ты сказала, что постираешь. Стиральный порошок есть у меня дома.
Склабится похабно, затем достает из кармана брюк ключи от машины и пикает сигнализацией в паре метров у меня за спиной.
— Полезай в машину, Золушка, — добавляет с кровожадной улыбкой. — Дома ждет работа!
По спине стекает холод. Вот же черт. Прилипла так прилипла. Качаю головой.
— Во-первых, я сказала, что сдам вашу рубашку в химчистку, — делаю шаг в сторону, параллельно раздумывая, как далеко смогу удрать на своих шпильках. — Во-вторых, никуда я с вами не поеду. Я замужем, если вы забыли.
— Нет, ты посмотри на нее! — он усмехается, упирая руки в бока, а потом пронзает меня жестким взглядом и сурово добавляет: — Я ничего не забываю. Не тебя ли только что любовница мужа крысой архивной обозвала?
Щеки обдает жаром, а от воспоминания о белобрысой твари ладони сами сжимаются в кулаки. Но это не меняет того факта, что незнакомый мне мужчина требует, чтобы я на ночь глядя поехала к нему домой.
— Послушайте, господин Герман, — сама слышу, что голос звучит умоляюще. — Отпустите меня, пожалуйста? Давайте я прямо сейчас вам денег за химчистку переведу. На карту прямо, а? Сбербан?..
— Послушай-ка сюда, кукла, — Герман приближается ко мне вплотную, заставляя пятиться. — Эта сорочка от Уильяма Вестменкотта, ты даже имени такого не слышала. И она испорчена. Ты полжизни будешь расплачиваться за эту вещь. Мне тебя на счетчик поставить или все-таки сядешь в машину?
3. (Герман)
Девчонка заметно сдувается, горбится, бледнеет.
— Если ваша рубашка и правда такая дорогая, — произносит тихо и осторожно. — Как то, что я сяду в машину, изменит ситуацию?
Смотрит на меня огромными красивыми глазищами, в которых плещется отчаяние.
— Скрасишь мне досуг, — отвечаю невозмутимым голосом, — и я прощу долг.
Ее брови стекаются к переносице, личико заостряется.
— Я не проститутка, — выговаривает громко и возмущенно, затем отводит взгляд и добавляет тише: — Лучше, как вы там сказали, на счетчик.
Вот же упертая девица! Сюрприз на сюрпризе!
Я ехал в клуб к этому Тимуру совсем не затем, чтобы увозить его жену. Он отказался от моего делового предложения, и я решил зайти с другой стороны. Хотел выяснить, кто собирает ему антиквариат по Франции. А тут только зашел и увидел, как Тимур прессует симпатичную девочку.
Ее напряженная поза и его пренебрежительный взгляд не оставили сомнений. Я сначала подумал, что она из персонала, уж слишком просто одета — в какое-то дешевое кашемировое пальто поверх трикотажного платья — но все равно заинтересовался. Когда она понеслась к лестнице, нарочно встал у нее на пути. Она, естественно, налетела на меня и очень кстати облила виски. Начала смешно извиняться. Я же ждал прихода Тимура.
Каким же было мое удивление, когда он сказал, что это его жена! Будь это не так, я бы принял его предложение — получил бы новую сорочку в подарок и разговор по душам на условиях оскорбленного посетителя. Но шанс показать свою власть, забрав его жену, и заодно надавить на этого зарвавшегося выскочку упускать было просто нельзя. И вот, мы с его, похоже, уже бывшей женственной и красивой женой, которую он почему-то зовет, точно собаку, стоим друг напротив друга в центре Питера.
— Ты обо мне плохо думаешь. Я ничего не говорил о проситуции, — произношу тем же холодным тоном. — Просто поговорим, выпьем вина. Хорошо проведем время.
— Зачем вам это? — она недоверчиво смотрит на меня. — Если Тимуру насолить, то вам надо было ту блондинку в машину сажать.
Видок у нее утомленный, замученный.
— У меня свои причины, — отрезаю сурово и, подойдя к своему двухдверному Мерсу, открываю ей пассажирскую дверь. — Садись в машину.
Девочка наконец подчиняется. Забирается на сиденье, кладет небольшую черную сумочку на колени, пристегивается, как примерная, и вдруг вскидывает на меня испуганный взгляд.
— А вы… вы ведь меня не похитите? — спрашивает на полном серьезе.
Вообще-то именно этим я и занимаюсь! Похоже, она на стрессе плохо соображает. Захлопываю дверь, оставляя вопрос без ответа. Пусть красавица еще помаринуется.
Сажусь за руль, завожу машину. Двигатель приятно рычит под капотом. Люблю этот звук. Я вообще люблю качественные вещи. Интересно, мой трофей из таких? Бросаю короткий взгляд на девчонку — вжалась в сиденье, смотрит перед собой. Выглядит так, будто мысленно уже с жизнью прощается.
— Ты чего так трясешься? Я тебя не съем, — прибавляю голосу шутливый оттенок и вывожу автомобиль на проспект.
Отсюда до моей питерской квартиры минут десять. Но я поворачиваю в другую сторону. Если прямо сейчас привезти эту испуганную мышку к себе домой, она точно в обморок со страху брякнется.
Покатаю ее по городу, пока не обвыкнется.
— Господин Герман, — пищит она и барабанит пальцами по коленям, обтянутым капроновыми чулками. — Может, вы все-таки отпустите меня?
— Нет, — отвечаю твердо, но так и пробирает на смех. Ее наивность улыбает. — Ты — мой трофей. Не для того я тебя на глазах твоего муженька с собой увел, чтобы отпускать.
— А зачем тогда? — допытывается она.
Вот же дотошная! Я и сам до конца пока не знаю. Забрал с собой, как трофей. Разумеется, я не откажусь отыметь ее. Тело ладное, фигурка класс, личико смазливое и пахнет от нее до одури приятно. Но ограничиваться одноразовым перепихоном скучно и недальновидно. Она определенно важна Тимуру. Но только ли как жена, или есть что-то еще, чем она может оказаться полезна?
— Нравишься ты мне, — отвечаю прямо. — Такой ответ подходит?
