Наваждение (СИ) - "Drugogomira"

...Keep your eyes on me

and keep keep keep going…

Она манит его, вовлекает, соблазняет, кажется, ровным счетом ничего для этого не делая. А потом просто легко касается руки, подавая молчаливый знак, разворачивается и ведёт за собой прочь.

Крышу в тот момент эта школьница снесла ему конкретно. Еле на место вернул.

Ксюша помнит: холодная стенка, её ладони гуляют под его футболкой, в животе всё стягивается, в голове бессвязные мысли о мести; этот парень с бездонными голубыми глазами, секунду назад готовый начать её раздевать, вдруг отстраняется, перехватывает руками ее запястья, разводит их в стороны и довольно холодно для человека, от прикосновений которого плавится кожа, произносит:

— Нет. Давай не будем. Ни тебе, ни мне это не поможет.

Лёд в голосе и обжигающие касания. Её что, раскусили?

Нет, в тот момент на неё не снизошло прозрение вместе с благодарностью за непоруганную честь. Наоборот, девушка почувствовала себя глубоко уязвлённой, отверженной: обиженно взглянув, тряхнула копной волос, высвободилась из «западни» и мгновенно растворилась в толпе.

Немного жаль. Что-то в нём такое было.

Полгода с тех пор прошло.

«Юра, значит… Сергеевич»

«Ксения… Красивое имя. Забыли»

— Кхм! Очень приятно… Юрий Сергеевич.., — Ксюша не выдерживает, опуская взгляд и тем самым признавая, что она его мало того, что узнала, так еще и помнит обстоятельства их «знакомства» во всех деталях. «Боже… Немедленно взять себя в руки!» По его же реакции, точнее, её отсутствию, не ясно абсолютно ничего.

— Юра.

Он с трудом пришёл в себя. Предупреждать надо! Если бы знал заранее, ни за что не согласился бы! Какая идиотская ситуация! Уже сейчас понятно, что его ждёт оглушительный провал. Иначе и быть не может. Боги, во что он вляпался!? И как оттуда вылезать?

Врач еле собрал в кучу мысли. Удивительно, что в настолько экстремальной ситуации ему удалось так быстро это сделать, ещё и за лицом при этом умудриться уследить.

Как себя вести?

Ясно как. Они друг другу никто… Точнее, сейчас она – его работа.

Для начала – пусть будет просто «Юра». В конце концов, ему с его «пациенткой» – да, в действительности она всего лишь пациентка, – надо все-таки как-то доверительные отношения пробовать выстраивать, отрабатывать возложенные Федотовым ожидания. Нет доверия – нет искреннего разговора. Нет искреннего разговора – нет понимания проблемы и её корней. На автомате реагируя на Федотовское «Юрец» ощетинившимся «Юрий Сергеевич», врач об этом как-то не подумал. Всё же с «Юрой» желание поговорить должно возникнуть с большей вероятностью, чем с «Юрием Сергеевичем». Если, учитывая их бэкграунд, вообще возникнет…

Что врач сейчас чувствует? Да ничего особенного, кроме, пожалуй, шока от шуток жизни. Бывает же… Сереге рассказать – не поверит. Юра вроде как «забыл» ее на следующее утро: мысли об этой девчушке выветрились из головы вместе с остатками виски, чтобы больше туда не возвращаться. Просто нашло что-то ночью, да и всё. Возможно, ощущение одиночества, возможно, желание избавиться от внутренней пустоты. В любом случае, он был тогда рад, что смог остановиться.

Ситуация сложилась… любопытная: сейчас тот случайный выплеск эмоций не должен иметь вообще никакого значения и веса. Сейчас он здесь для того, чтобы выполнить работу, на которую уже согласился, за которую получил предоплату, остаток, согласно договоренности, поступит на карту 28-ого числа. Для того, чтобы попробовать помочь, если увидит, в чём же конкретно нужна помощь. Чтобы поправить здоровье семейства. Он уже дал слово. Всё. Сейчас он врач, она – его пациентка. Остальное ему приснилось в пьяном бреду.

Что чувствует она? Пока ничего сверхъестественного. Кроме, пожалуй, стыда. Вела себя как развязная девка, пытаясь заглушить боль после ссоры с Ванькой, будучи уверенной, что никогда больше этого человека не увидит. Шанс новой встречи – один к миллиону. Она «забыла» к утру, свалив всё на обостряющий ощущения алкоголь, на зашкаливающий уровень адреналина. Уколы проснувшейся к рассвету совести также немало поспособствовали желанию «стереть» из памяти ту ночь.

Забыть забыла, но как-то раз этот Юра ей всё же приснился: почему-то во сне Ксюша сдавала ему зачет по матану, и он, глядя в нутро своими ясными глазами, «неуд» ей влепил.

.

.

Лев Глебович с подозрением переводил взгляд с одной на другого.

— Вы что, уже знакомы? — прищур глаз его при этом словно бы намекал на его догадки насчет возможных обстоятельств их знакомства.

— Нет, — невозмутимо покачал головой врач. — Мы не знакомы. Очень приятно…. Ксения…

«Да, определенно, так будет проще»

Юра сразу понял: нужно уходить в отказ. Если он даст этой девушке понять, что помнит всё вплоть до того самого момента, когда отказал в продолжении, отверг и тем самым, сто процентов, унизил, то добиться, чтобы она расслабилась в его присутствии, будет попросту невозможно. Проще прямо сейчас собрать вещи, откланяться и покинуть этот гостеприимный дом. Нужно сделать вид, что он её не узнает. Рано или поздно она примет и расслабится. Может, Ксения только рада сейчас будет понять, что у него «амнезия». И Федотову ни к чему все эти подробности: Юре он огромные деньги платит, а дочь свою выгодно замуж выдает.

В конце концов, врач тогда немало выпил. Если Ксения будет приставать с расспросами, на это и свалит.

«Чтоооооо!?»

Ксюша почувствовала, как буквально захлебывается от накатывающего возмущения. Ах, не знакомы? Ну, знаете ли, это уж…

«Он что, совсем ничего не помнит? Совсем?

Я что, была настолько плоха?»

Чистый «неуд». Что в жизни, что во сне.

Лев перевел вопросительный взгляд на дочь, желая услышать ответ и от нее. Мозг лихорадочно соображал. «Да, папочка, знаешь, тут такое дело – мы с твоим семейным врачом вот буквально полгода назад в клубе зажимались, еле себя остановили…». Сказать правду или соврать? В первом случае отец его, конечно, выпрет тут же, это-то ей и надо, надсмотрщики ей не нужны, но тогда и она огребет как пить дать. Как-никак, Ксюша приличная девушка, уже больше трех лет в отношениях, не пристало. Да и нахалу этому той же монетой отплатить надо бы. «Не помнишь меня? И я тебя не помню!». Значит, врать. Когда нужно было, вешать лапшу на уши Ксюша умела довольно убедительно, и этот раз не стал исключением.

— Нет, па, я впервые его вижу. И вообще, я не понимаю, зачем это всё понадобилось?

«А по глазам не сказать, что память отшибло…»

— Дочь, — успокоившись, Лев кивком пригласил девушку присесть и придвинул к ней десерт, — Хочешь совет? Не перечь! Всё для твоего же блага. Всё для тебя! Последнее время ты сама на себя не похожа, а мне надо сдать тебя в руки твоего будущего муженька в адеквате. Пропадаешь в клубах своих, за сменой настроения твоего мы не успеваем, травой в люксе пасет, набираешь вес, да-да, не смотри на меня так, ты уже далеко не та тростиночка, что полгода назад. Килограмм пять точно прибавила. И…

Юра, и так чувствовавший себя серединка на половинку, а точнее – паршиво, хоть и вида старался не подавать, напрягся окончательно:

«Вы в своём уме!?»

— Ксения, Вы выглядите прекрасно! — перебил врач Федотова, выразительно глядя в глаза ошарашенной словами отца девушке, а после взглядом призывая владельца закрыть рот. Рискованный поступок, Лев вряд ли оценит, но если речь здесь действительно идет о расстройстве пищевого поведения, то такие заявления, еще и от близких людей, лишь усугубят ситуацию. Придется объяснить наедине. Кстати, о расстройствах: если оно и имеет место быть, то это явно не анорексия. И, судя по более или менее здоровому виду, не запущенный случай. Надо последить.

— Спасибо, Юрий… Сергеевич, — с раздражением в голосе ответила девушка, отодвигая от себя тарелочку со скромным по размерам десертом. Простить ему его «неуд» она в себе сил найти не могла, гордость и обида не позволяли. Верить словам о хорошей форме и не думала. А то она сама не знает? Эти шорты два месяца назад сидели гораздо свободнее! Ей еще и в свадебное платье надо влезть! Вслед за накатившим раздражением пришло чувство вины: она слишком себя запускает, слишком расслабляется! Нужно меньше есть!