Галина Гордиенко - Лесная колдунья
Кирилл еле успел спрятаться за свою газету, почему-то не хотелось, чтобы жена отца рассмотрела его лицо.
Мать всегда уверяла, что он очень похож на этого отвратительно вальяжного типа! Сам Кирилл печального сходства в зеркале не замечал, но по-глупому рисковать не собирался — мало ли…
Кирилл едко усмехнулся: зацепит взглядом, что-то царапнет, пусть и не поймет, в чем дело, но запросто может подойти, спросить, скажем, что он делает тут, в чужом дворе.
Наконец Екатерина Васильевна пошла к автобусной остановке, и Кирилл нетерпеливо уставился на дверь подъезда: все предыдущие дни Лерка вылетала из дому сразу же после ухода матери.
«Кстати, она внешне почти копия Екатерины Васильевны. — Кирилл свернул газету и оставил на скамье. — И братец мой сводный тоже мало что унаследовал от папаши, это мне, если верить маменьке, не повезло…»
Василиса с досадой проводила взглядом двоюродную сестру: опять она со своим дружком исчезла в кафе, неизвестно, сколько времени они там пробудут, ждать же на улице…
Здесь, как назло, ни одного деревца или просто лавочки рядом! Центр города, вокруг только камень и асфальт, да еще раскаленные солнцем до состояния стоящей на медленном огне тяжелой чугунной сковородки.
Василиса тоскливо осмотрелась, стараясь не обращать внимания на больного на всю голову типа, терпеливо державшегося рядом.
Сегодня этот ненормальный — едва Василиса закрыла за собой дверь подъезда — бросился к ней с радостным воплем:
— Солнышко, как я счастлив тебя видеть!
— Зато я вас — нет, — хмуро буркнула Василиса.
— Неужели ни капли не соскучилась?
— Угадали.
— Ни разу не вспоминала меня вчера вечером?
— Чего ради?!
— И я не снился тебе, весь из себя романтичный и очень, очень симпатичный?
— О боже, нет!
— Кажется, мне достанется самая жестокосердная в мире женушка, — сокрушенно вздохнул Кирилл.
— Это я — самая жестокосердная в мире?! — наивно возмутилась девушка.
— Значит, вторая часть предложения тебя не смутила? — вкрадчиво поинтересовался Кирилл. — Стать моей женой ты согласна?
Василиса задохнулась от негодования, только сейчас сообразив, что именно она сказала.
В сердцах попыталась дать этому… этому… — словом, этому! — по физиономии, одновременно выбрасывая правую ногу в надежде хотя бы заехать Кириллу по голени кроссовкой, если не выгорит с оплеухой, и разочарованно выдохнула: змея, а не мужик. Вроде бы остался рядом, но она снова по нему не попала, ускользнул, гад белобрысый, чтоб его…
Причем делал вид, что ничего не случилось! Мол, солнышко светит, птички поют, а он как стоял на месте, так и стоит, подумаешь, на верхушку березы приспичило взглянуть, а потом на запястье, нужно же знать, сколько времени?
Василиса обругала себя безжалостно и поклялась не обращать внимания на бессовестную личность, упорно следующую за ней тенью.
Ну нет тут никого, ясно?
Нет, и все!
Василиса хмуро улыбнулась: она уже несколько часов честно держала слово, не отвечая на провокации, на которые белобрысый змей оказался ой как горазд. Так и вертелся под ногами, несомненно стараясь вывести девушку из равновесия, так и сыпал своими рискованными шуточками. Василисе порой казалось: ее зубовный скрежет слышен на весь Питер.
Она честно и даже героически держала себя в руках! Правда, пару раз делала попытки отомстить, но поймать Рокотова не сумела, как ни старалась.
Этот… тип будто на тропу войны вышел, ни на секунду не терял бдительности. Вроде бы не замечал ни случайный резкий выброс руки — имела Василиса право отогнать, скажем, надоедливого комара? — ни стремительной подсечки — все иногда спотыкаются, что тут особенного? — ни откровенного «удара» в солнечное сплетение…
Кирилл просто обнаруживался в сантиметре от точки риска, а как этот бессовестный тип туда переместился, Василиса, к собственному стыду, засечь не могла.
Девушка буквально ненавидела себя: никак не удавалось хоть на пару секунд забыть об этом надоедливом… Кирилле! Пусть она и не смотрела в его сторону, но постоянно чувствовала Рокотова рядом, всегда знала, где он и что делает.
Это просто невыносимо!
— Васенька, солнышко, я приглашаю тебя в кафе!
Василиса вздрогнула от неожиданности и от неожиданности же огрызнулась, невольно оборачиваясь:
— Вы не знаете, какие там цены!
— Малышка, запомни: когда девушку приглашают выпить чашечку кофе, цены ее волновать не должны, — небрежно бросил Кирилл. — В этом случае платит парень, а барышня может расслабиться и получать удовольствие…
Рокотов вдруг хохотнул, а Василиса покраснела от злости. Слова «расслабиться и получить удовольствие» показались странно двусмысленными, где-то Василиса слышала эту фразу, тогда она прозвучала совсем в ином контексте, вот только в каком…
— А если барышню чашка кофе не устраивает? Если она захочет съесть пару пирожных или что-нибудь мясное? — враждебно прошипела Василиса. — Кошелек парня выдержит, как считаете?
— Урок номер два, малышка: городскую барышню не должны волновать финансовые возможности мужчины. Она должна делать вид, что не сомневается ни минуты в его кредитоспособности…
— Тысячи раз говорила: я вам не малышка! И не нуждаюсь в ваших дурацких уроках!
— Не нужно так топать, пожалей ножку, солнышко…
Василиса стиснула зубы, но промолчала. В ярко-серых глазах Кирилла плескался откровенный смех, он явно ждал привычного продолжения пикировки и собирался повеселиться, но оправдывать его ожиданий Василиса не собиралась.
Она тоскливо осмотрелась по сторонам, но не нашла места, где можно ждать сестру в течение часа, в прошлый раз бессовестные Лерка с Оскаром просидели в кафе ровно шестьдесят семь минут.
Солнце палило нещадно, будто Василиса находилась не на Русском Севере, а в Сочи или Крыму. Совершенно не чувствовалось, что уже август и вот-вот начнется осень. В последние годы погода вообще как-то резко изменилась…
Василиса коснулась пальцами горячей рыжей макушки и пожалела, что не надела косынки или — как там ее? — бейсболки, кажется. Лерка купила для Василисы практически такую же, как и себе, только голубую вместо кипенно-белой, сказала — чтобы не путали.
Раскаленный асфальт пах отвратительно, тротуар не отделялся от дороги даже самым узеньким газоном, машинные выхлопы висели в неподвижном воздухе, стесняя дыхание. Зато из кафе соблазнительно тянуло прохладой, стоило кому-нибудь приоткрыть дверь при входе или выходе, там явно работали кондиционеры.
Василиса бросила взгляд на запястье: время как остановилось, двоюродная сестра вошла в кафе всего семь минут назад, Василисе же казалось, что прошла вечность.
