Танцуй, детка! - Саша Шу
Я подхожу к лестнице, ведущий в правую башню, туда, где раньше была моя комната. Поднимаюсь по закрученным улиткой ступенькам и оказываюсь перед запертой дверью. Здесь всё осталось так, как и в последний раз, когда я была в своей комнате. Тогда я уходила из этого дома, и была уверена, что вернусь всего лишь через несколько дней, но теперь я с печалью осознаю, что прошло уже больше двух лет! Сюда явно не успел добраться архитектурный гений Романова, и кирпичные серые стены всё еще хранят тепло ушедшего лета и исчезнувшей навсегда моей семьи… Я залезаю в потайной кармашек в каменной кладке и нащупываю там запасной ключик от моей волшебной башни, который я всегда прятала там на всякий случай.
С замиранием сердца поворачиваю в дверной скважине ключ и вхожу в свою детскую. Пыльную и помутневшую, но всё ещё мою. Она по-прежнему пахнет пралине и лавандой, а через спинку кровати всё так же переброшены мои старые пуанты, как будто я их повесила сюда на минутку, чтобы забрать с собой на следующий урок. На стене над столом висит плакат «Пятьдесят оттенков серого», над которым так всегда смеялся мой брат-близнец. А я подхожу к своему окошку и вспоминаю, как подростком мечтала, что когда-нибудь и я встречу своего красавчика Кристиана Грея, который влюбится в меня. Я сажусь на свою девичью кружевную кроватку, представляя себе, что вот я засну, а утром меня снова разбудит шум кофемолки, скрип калитки и аромат свежесваренного кофе, который, позвякивая чашками, мне принесёт в мою башню Даня…
Но за тобой никто не придёт, детка. Твоя жизнь, как эта комната – покрыта слоем древней пыли, и никто не может знать, что со мной случится всего через несколько дней. Я откидываюсь на свою кровать и стараюсь не думать о том, как скоро чьи-то потные руки обшарят каждый уголок моего тела, чей-то липкий рот заглотит меня, протыкая своим языком, и кто-то ворвётся в моё лоно, разрывая на части, чтобы доказать всему свету, что он смог купить шлюху-девственницу.
Что я планировала здесь найти? Своё потерянное навсегда детство? Я его нашла. Вот оно лежит, свернувшись калачиком на моей кроватке и тихо плачет, и я постепенно успокаиваюсь, сглатывая свои сладкие слёзы по несбывшимся мечтам…
За окном раздаются хлопки, и чёрное небо взрывается миллиардами разноцветных обжигающих искр: в честь именинника запускают праздничный салют, и я вдруг понимаю, что должно быть, очень много времени провела здесь, прощаясь со своей прежней жизнью. Внизу раздаются хлопанье дверей, женский хохот и мужские приглушённые голоса, и я понимаю, что вечеринка, по всей видимости, уже частично перебралась внутрь дома. Я осторожно спускаюсь по лестнице, затаившись в тени, откуда мне открывается прекрасный обзор на огромную отреставрированную гостиную Романовых. С досадой я понимаю, что оказалась в западне: единственный возможный путь на улицу пролегает через гостиную, которая сейчас заполнилась пьяной и разгорячённой компанией самых близких приятелей Майкла.
Совсем как в детстве, когда я подслушивала разговоры родителей, я сижу, спрятавшись за перилами, и наблюдаю за происходящим внизу. И хотя комната наполнена целующимися, лижущимися и ласкающими друг друга людьми, всё моё внимание приковано к Романову-младшему, словно он один остался в этой пышной и безвкусной комнате. Похоже, Майкл уже достаточно набрался, хотя по нему этого не скажешь. Он сидит, развалившись на дорогущем диване, и стряхивает пепел своей сигары прямо на шёлковый иранский ковёр. Но ему не дают заскучать в одиночестве. Анжела, сегодня вырядившаяся в прозрачное платье со стразами, закрывающими только соски и низ живота, пританцовывающей пьяной походкой, сжимая в одной руке бутылку Moet, подходит к Романову, и пьёт прямо из горлышка, и золотая пена заливает её пухлые губы, грудь и живот, тонкой струйкой стекая по её бесконечным длинным ногам.
Она встаёт перед Майклом на колени, выгнув свою спину, и её длинные пальцы с золотыми коготками начинают нежно поглаживать ширинку, пока его член не упирается в плотную ткань. Девушка расстёгивает молнию, пока Майкл все так же равнодушно посасывает свою сигару, хотя его вздыбленный жеребец уже вырвался на волю.
– С днём рождения, – мурлычет Анжела, и, сделав глоток шампанского, наклоняется к пунцовой головке, словно окатывая её шипящим душем из пузырьков.
Романов судорожно вцепляется свободной рукой в её волосы, и прижимает затылок девушки крепко к своему паху, словно хочет спрятать её в нём. Его непотушенная сигара уже валяется рядом и прожигает обивку дивана за несколько десятков тысяч долларов, а взлохмаченная голова Анжелы всё дёргается и дёргается под его напряжёнными руками, пока он не делает резкий толчок бёдрами вперёд и не замирает так на несколько секунд, закрыв глаза.
Раскрасневшаяся и с размазанной по щекам помадой Анжела поднимает своё лицо от его ширинки, встаёт и пытается усесться сверху на его всё ещё твёрдый член, но Майкл резким движением поворачивает её к себе спиной, и насаживает на свой кол её кругленькую попку в стразах, сдвинув подол её дизайнерского платья вверх. Из своего тайника я вижу его холодное и безучастное лицо, пока он жёсткими и механическими движениями всаживает раз за разом в исказившуюся от боли и наслаждения Анжелу свой железный прибор. Всего минута, и он встаёт, опрокинув девушку на пол, где она лежит на ковре у его ног, пока он так же спокойно застёгивает ширинку на своих штанах.
Я наблюдаю за всей этой оргией, и мне не верится, что только пару часов назад мы танцевали с Майклом танго, и были с ним совершенно одни под этим южным черничным небом. Он был самым нежным, обходительным и желанным, а сейчас он, как обычный накачанный алкоголем и наркотой скот просто трахает без разбора всё, что двигается. Я абсолютно не могу понять этого мужчину! И видимо, никогда не смогу. Да и зачем мне это надо?! Мой дом детства разорён и обескровлен, в спальне моих родителей Романов-старший соорудил какое-то подобие борделя для своих тайных утех, а его сынок не отстаёт от своего папаши и
