Танцуй, детка! - Саша Шу
– Да не переживай ты, – подходит он ко мне и приобнимает за плечи: видимо, чёрная тень, промелькнувшая в моих глазах, пробудила в нём что-то человеческое. – Ты будешь под полной охраной. В самом лучшем номере самой лучшей гостиницы нашего города! Тебе ещё и понравится! А потом мы сможем продать право второй ночи, да? – подмигивает он мне, и его пальцы сползают с моих плеч на мою грудь.
– Нет, – решительно поднимаюсь я с кресла, брезгливо стряхивая с себя его мерзкие пальцы. Никакой второй, третьей или десятой ночи! – ничего человеческого в Артуре не может проснуться, ему важно только продавать меня снова и снова так часто, пока я не растворюсь в этом бесконечном круге трахающих меня с каждым разом за всё меньшие деньги клиентов.
Мне нужно уезжать из этого города. Как можно скорее. Сразу же, как только Даня сможет разговаривать и двигаться.
12
Я хожу на лекции, чтобы просто хоть чем-то себя занять днём, потому что мне кажется, что если я останусь одна дома наедине с собой и своими мыслями, то просто сойду с ума.
Весь университет обсуждает предстоящую вечеринку Майкла Романова: для многих это действительно, как говорит Юлька, не то что самое важное событие года, а всей жизни. Когда они ещё побывают на вилле настоящего миллиардера и сделают селфи с какой-нибудь приглашённой звездой?
Я вижу его каждый день, и он здоровается со мной, всегда облепленный, словно сладкий пончик – мухами, какими-то анжелами, виками и танями, которые трутся об него, лижут его и чуть ли не живут в его штанах. Я сама, если честно, совершенно перестала понимать, кто такой Майкл Романов, и что ему нужно от этой жизни. Бесплатные девочки? Так вот они, только моргни. Дорогие эскортницы? Только один звонок. Бесконечный секс, дорогой алкоголь, люксовые тачки и процветающий бизнес, который только пухнет и пухнет от денег с каждым днём.
Но тогда почему мне грустно от того, что я не увижу больше того Майкла, который приносил мне кофе с кардамоном и намазывал джемом булочку? Я так и не смогла выбросить его пижаму, и теперь она лежит одиноко на спинке кресла в моей квартирке, напоминая мне о нём. И его запах становится всё слабее и слабее с каждым днём. Ещё немного – и я больше не смогу прижать её к своему лицу, зарывшись в мягкий аромат его кожи…
На днях я приезжала к Дане в клинику и горячо шептала ему на ухо, что осталось совсем немного потерпеть, что скоро у нас будут деньги, он выздоровеет, и мы уедем с ним далеко-далеко, где сможем построить свой собственный замок.
Дмитрий Ланской, как ни в чём не бывало, обсудил со мной график предстоящей операции, а я не могла забыть, как его сухие жёсткие руки обшаривали мою грудь. Интересно, он бы стал участвовать в аукционе, если бы знал про него? Или он предпочитает бесплатный секс с зависящими от него людьми? Хотя какая уже разница, устало думаю я, и серая тоска накатывает на меня очередной удушающей волной.
Иногда мне кажется, что я готовлюсь не к первой своей ночи с мужчиной, а к смерти. И только моя милая пушистая Китти напоминает мне, что жизнь – вот она, тёплая и живая, и она точно ещё не закончилась… После очередного сообщения от Юльки я начинаю перебирать весь свой скудный гардероб, чтобы подобрать хоть что-то более менее подходящее для предстоящей вечеринки районного масштаба. Я перекладываю из кучки в кучку свои однотипные джинсы, штаны и шорты с такими же безликими и мешковатыми футболками, пока не вспоминаю, что у меня в «шкапу» осталось несколько вещей от бабушки Софьи Глинской. От которых я так и не смогла избавиться.
Я достаю длинное, под горлышко, платье с рюшами, из тонкого шёлка светло-бирюзового оттенка, куда отлично бы подошла камея, подаренная мне на прощанье мадам Лилу, но решив, что это не вечер для тех, кому за шестьдесят, я бережно откладываю его в сторонку. Глажу пушистый мягкий свитер из ангорки, белоснежную блузку с кружевами ручной работы, и тут нахожу на самой дальней вешалке маленькое белое платье. И, судя по его состоянию, родом из тридцатых. Как будто прямо из Чикаго начала прошлого века. Хотя, как знать, может быть, и оттуда.
Конец октября впустил в наши края холодные ночи, и я зябко кутаюсь в своё боа, когда выхожу из такси прямо к ярко освещённому центральному входу в мой старый дом. Только сегодня я здесь гостья. Наш старый замок почти не изменился: он всё так же стремится в небо своими двумя стрельчатыми башнями, одна из которых – моя, но сейчас она темнеет чёрными глазницами своих окон. В саду перед домом накрыты фуршетные столы, между которыми ходят официанты и предлагают гостям вино и шампанское. Ласково журчит откуда-то привезённый на время праздника фонтан, и легкий джазовый сет доносится с летней сцены. Я беру ледяное шампанское с подноса: сегодня мне определённо надо напиться.
– Это ты? – незаметно подходит ко мне сзади и обнимает за талию Алексей, и я вздрагиваю от неожиданности, пролив на себя свой напиток.
– И ты здесь? – удивляюсь я его появлению.
– Конечно! – обиженно отвечает он, и выхватывает у проходящего мимо официанта ещё один фужер-флейту. – Нам же нужно завершить начатое? А ты, я смотрю, любишь шокировать публику? – выразительно смотрит он на меня, и я пару секунд не понимаю, что он вообще имеет в виду.
– А, ты про это! – вспоминаю я про свой странный наряд. Я, пожалуй, действительно, выделяюсь на фоне всех этих гуччи, дольче и диоров белой вороной. Моё крошечное белое платье, всё расшитое мельчайшими кристаллами и с роскошными страусиными перьями по подолу, словно маленькая довольная луна освещает этот тесный мирок. И мне даже на какое-то время показалось, что моя бабушка Софья здесь сегодня со мной. Десятисантиметровые каблуки и снежное боа дополняют мой образ, и
