Клубничный Яд - Дж. Л. Кенна
Он отрывает свои губы от моих.
— Почему ты так чертовски вкусно пахнешь? — спрашивает он, затем опускает губы к моей шее и втягивает в рот мою кожу.
Я знаю, что он оставит след, но мне всё равно. Я хочу этого. Мне нужна метка зверя.
— Какая я на вкус? — спрашиваю я, поднимая подбородок, чтобы удлинить шею и дать ему больше пространства.
— Как клубника, Рыжая.
И затем его губы снова на моих. Наши зубы сталкиваются от нетерпения, и мое тело содрогается при мысли о том, как он встанет с кровати и спустит свои брюки, просто чтобы освободить член для меня. Я снова трусь об него, представляя, как он вонзится в меня своим огромным членом, содрогаясь, потому что знаю, какой наполненной он меня сделает, как глубоко он проникнет. Где именно эти металлические шарики будут тереться. Мои хлопковые трусики теперь кажутся влажным напоминанием о том, насколько Килл разжигает мое тело и возбуждает меня.
— Попроси меня полизать твою киску, — рычит он, его бедра приподнимаются с кровати, чтобы оттрахать меня в ответ. — Скажи, как сильно тебе нужно, чтобы я попробовал этот сладкий нектар прямо из источника.
— О, боже, — выдыхаю я, прыгая на нем вверх и вниз, пока его брюки плотно прилегают к его члену. — Пожалуйста, Килл… — стону я в тот момент, когда его рычание вибрирует в моем ухе. — Пожалуйста, полижи мою киску. Ты нужен мне.
Я никогда не говорила так с кем-то. Я никогда не думала, что смогу так сказать. Я всегда думала, что меня бы смутило, если бы кто-то говорил грязные вещи мне, и уж тем более, если бы я сама должна была ответить. Но Килл умеет поглощать своей Тьмой. Он умеет опьянять своими словами, своим тоном, тем, как его большие, сильные руки хватают, сжимают, присваивают меня.
Мне нравится эта новая сторона, та, которая не боится просить то, что хочет. Сторона, которая не стесняется и не сомневается. Сторона, которая ведет войну с Киллианом Брэдшоу.
Мои чувства обостряются, когда Килл вдруг переворачивает нас, и я оказываюсь на спине, прижатая к матрасу, пока он нависает надо мной.
Его губы касаются моих, но мне этого мало. Я жажду его тела, прижимающегося ко мне. Тянусь к нему, но его губы отрываются от моих, и он встает. Поднимаюсь на локтях, чтобы посмотреть на него, надеясь, что он не уйдет.
— Раздвинь ноги, — приказывает он, его глаза сверлят меня.
Не раздумывая, я раздвигаю ноги, показывая ему свои мокрые и, вероятно, уже прозрачные трусики. Его челюстные мышцы напрягаются, когда он медленно вдыхает, расширяя грудь. Он медленно расстегивает свою белую рубашку с воротником, его глаза переходят с моих трусиков на лицо.
— Я собираюсь пожирать эту киску, пока ты не начнешь кричать, — хрипло говорит он, снимая рубашку с одной руки, обнажая рукав черных татуировок — историю, которую я мечтаю узнать.
Затем он снимает ее с другой руки, обнажая еще больше татуировок. Он аккуратно складывает рубашку пополам и укладывает ее на угол матраса.
— Ты даже не сможешь говорить завтра.
Килл стоит передо мной, одетый только в тонкую белую майку, заправленную в его хорошо сидящие брюки, и всё мое тело жаждет почувствовать его. Он — самый привлекательный, самый сильный мужчина, с которым я когда-либо сталкивалась, и он смотрит на меня, как на свою следующую цель.
Или свою единственную слабость.
Чернила татуировок, покрывающих его торс, отчетливо видны сквозь тонкую ткань его майки, они поднимаются вверх по его шее.
Он проводит большим пальцем по нижней губе, слово «Боль»35 выбито на его костяшках, и ухмыляется.
Затем он вынимает нож из-за пояса, и я застываю.
С трудом сглатывая, я могу только смотреть, как Килл делает шаг вперед, его голова наклонена, словно он оценивает мою реакцию. Он ухмыляется, когда его колено упирается в край матраса, и наклоняется надо мной, холодное острие его ножа касается моего бедра.
Я вздрагиваю от этого ощущения, размышляя, стоит ли ему доверять, но слишком поглощена похотью, чтобы заботиться об этом. Затем его нож скользит вверх по моему бедру, и я задерживаю дыхание, охваченная предвкушением настолько, что забываю дышать.
— Ты мне доверяешь? — холодный металл ножа скользит под резинку моих трусиков, чуть выше бедра.
— Нет, — говорю я, и его ухмылка растягивается в улыбку.
— Хорошо, — отвечает он, резким движением ножа разрезая мои трусики, и прохладный воздух моментально обжигает мою влажную кожу.
Вдыхая воздух через нос, я задыхаюсь, голова кружится от избытка кислорода.
Килл откладывает нож на сложенную рубашку, затем обхватывает мои колени руками и тянет меня к краю матраса, прежде чем опускается на колени.
Мои руки сжимаются на простынях, когда горячий, влажный язык крепко прижимается к моему клитору, мгновенно вызывая в моем теле ноющую боль. Килл рычит от прикосновения, его руки скользят по внутренним сторонам моих бедер, пока он поднимает мои ноги и оборачивает их вокруг своих плеч. Одна его рука проникает между моими ногами, сжимая нежную кожу на внутренней стороне бедра, почти до боли. Другая рука находит мой вход и начинает нажимать, готовясь проникнуть, заставляя меня стонать от предвкушения того, как он войдет внутрь.
Килл массирует мой распухший клитор, его глаза устремляются на меня с хмурым взглядом.
— Почему у тебя такой вкус?
— Клубничный? — шепчу я, еле приподнимая голову, чтобы встретить его взгляд.
— Да, Рыжая, ты — чертова клубника, — его голова наклоняется влево, затем вправо, его язык облизывает, рот охватывает мою киску.
— Я… Я не знаю…
Без предупреждения, кончик его пальца проникает в меня, затем погружается полностью до самого основания. Я вскрикиваю от неожиданного вторжения и выгибаю спину, чтобы он проник глубже.
— Тебе нравится глубоко, грязная девочка?
Я могу только стонать в ответ, когда его язык снова начинает работать над моим клитором, на этот раз быстрее, и его тяжелое дыхание почти доводит меня до оргазма.
Он вытаскивает палец и, когда в следующий раз погружает его, присоединяется второй, растягивая меня еще шире двумя пальцами, которые изгибаются и бьют по точке G.
— О, боже, — стону я, двигая бедрами навстречу его лицу, его язык вибрирует по моим чувствительным нервам, пока теплая волна не начинает подниматься по моим ногам.
— Не Бог, Бьянка… — говорит он, его голос полон притязаний и силы. — Смерть. Всё, что было до меня — мертво. Теперь есть только я.
Да здравствует Король Смерти и
