Кровь Моего Монстра - Рина Кент

Что является первой причиной поставить его в самый верх моего хит-листа.

— Смотрите, кто закончил играть в солдатиков и вернулся.

Вторая причина, по которой он попал в мой список — это его отягчающая манера говорить. Он как будто умоляет, чтобы его застрелили, только чтобы он замолчал навсегда.

— Я тоже скучал по тебе, братишка. — Я улыбаюсь, подстраиваясь под его провокационный тон, затем киваю Юле. — Мама.

Она встает, ее осанка жесткая, и идет в мою сторону. Когда она останавливается передо мной, меня обдает запахом ее сильных духов, которые можно использовать как оружие.

— Почему ты вернулся, Кирилл?

— Да, брат. — Константин стоит рядом с Юлей, как хороший маменькин сынок. — Ты сказал, что можешь бросить здесь все, и мы больше не увидим твоего лица, так что же привело тебя сюда?

— Твой отец. Он надоедливый, настойчивый тип. Он даже убил моих людей, чтобы заставить меня вернуться сюда. Похоже, мы не можем так просто избавиться друг от друга.

— Садись на самолет до России и уезжай, — объявляет Юля, как будто это само собой разумеющееся. — Ты здесь не нужен и не востребован.

Эта женщина обращается со мной так, будто я ниже, чем грязь под ее ботинками. Когда-то давно я думал, почему она так ненавидит меня, почему смотрит на меня с таким презрением, что я думал, что однажды она может меня убить.

Когда я видел, как другие матери осыпают своих детей любовью и лаской, я удивлялся, почему у меня нет такой.

Теперь мне на это наплевать.

— Согласен с тем, что сказала мама, — добавляет Константин. — Я стану лидером Морозовых, как только старика не станет.

— А может, нет? — я сохраняю свой крутой фасад и даже ухмыляюсь. — Я не знаю, что за план у вас двоих, но меня тянет разорвать его на куски и искупаться в его крови. Я буду наблюдать за тем, как вы барахтаетесь и умираете как можно медленнее.

Пощечина раздается в воздухе прежде, чем я ее чувствую. Вскоре после этого начинается жжение в том месте, где рука Юли соприкасается с моей щекой.

— Наглец. — Выплевывает она.

— Так ты все время говоришь мне, мама. Я рад оправдать твои ожидания.

Она снова поднимает руку, но на этот раз ее крепко сжимают, прежде чем она соприкасается с моим лицом.

Саша.

— Пожалуйста, воздержитесь от физического насилия над ним, иначе я приму решительные меры.

— Ты... как имешь наглость прикасаться ко мне... — Юля, явно потерявшая дар речи от такого поворота событий, смотрит на Сашу, как на демона.

Константин начинает отталкивать ее.

— Я убью этого ублюдка...

Я хватаю Сашу за свободную руку и толкаю ее в сторону Виктора, чтобы он сдерживал маленькую суицидальную дрянь.

— Как он смеет меня трогать? — Юля почти кричит во весь голос. — Я хочу, чтобы он умер. Прямо сейчас!

— Ммм, нет. — Я ухмыляюсь. — Александр просто слишком серьезно относится к своей работе телохранителя. Он плохо реагирует, когда мне причиняют вред, так что советую тебе воздержаться от этого в его присутствии.

— Так вы теперь подбираете бездомных кошек? — слова Константина пронизаны насмешкой.

— Может быть. По крайней мере, они более верные, чем твои наемники. — Я начинаю разворачиваться. — Я ухожу к отцу.

— Ты не победишь в этом, Кирилл, — кричит он у меня за спиной. — Власть переместилась с тех пор, как ты ушел, и мяч теперь в моей власти.

Я смотрю на него через плечо.

— Ты так говоришь, как будто я не могу просто забрать его обратно.

— Рано или поздно ты уйдешь. Я тебе это обещаю, — уверенно говорит Юля своим раздражающе-аристократическим тоном.

Но я не обращаю на нее внимания.

Саша, однако, не двигается так же быстро, как мы с Виктором, наверное, смотрит на Юлю или что-то такое же бесполезное.

Виктор почти тащит ее за собой, что-то шепчет ей отрывистыми фразами.

Вскоре мы втроем оказываемся перед кабинетом моего отца. Однако его старший охранник говорит нам, что он находится в своей спальне.

Мои родители не жили в одной комнате, сколько я себя помню.

Виктор и Саша остаются снаружи, а я стучу в дверь и, не дожидаясь ответа, проскальзываю внутрь.

Темные шторы задернуты, отбрасывая мрачную тень на огромную комнату. В воздухе витает зловоние болезни, смешиваясь со стенами.

Я нажимаю на выключатель, заливая комнату резким желтым светом.

Раздается кашель, а затем из угла комнаты до меня доносится стон боли.

Кровать скрипит под непомерным весом лежащего на ней человека, и тоненький голосок шепчет.

— Кирилл, это ты?

Конечно, даже когда он болен как черт и борется со смертью на ногах, он знает, что я был в пути.

Он спланировал это. Сделал так, чтобы это случилось, и не дал мне ни малейшего шанса выбраться. Да, я мог бы заставить своих людей вернуться и настоять на том, чтобы остаться в России, но тогда я не смог бы отомстить этому человеку.

Я подошел к его постели, засунув одну руку в карман брюк, а другую беспечно положив на бок.

Мой отец всегда был больше, чем жизнь, поэтому видеть его как тень себя прежнего странно. Неужели это действительно великий Роман Морозов?

Его лицо исхудало, он похудел, хотя все еще крупный, как черт. Его глаза опустились в темные глазницы, в которых их уже почти не осталось.

Губы синие, кожа бледная , он выглядит как олицетворение смерти в реальной жизни.

Его слабая рука держится за кислородную маску, пока он смотрит на меня. Впервые кажется, что он действительно видит своего сына, а не наследника, которого он годами лепил из того, что считал нужным.

Наследника, которого он бил, сажал в одиночную камеру и неделями запрещал любые контакты с внешним миром.

Наследник, которого он сделал так, чтобы его родные братья и сестры видели в нем только конкурента и цель, которую нужно уничтожить.

— Как далеко пал могущественный. — Я качаю головой.

— Ты здесь, — говорит он слабым голосом, который едва слышен.

— Ты убедился в этом, не так ли? — мои губы кривятся в ухмылке. — Наверное, я должен быть благодарен тебе за то, что ты дал мне место в первом ряду, чтобы увидеть тебя в таком виде.

— Сынок... теперь ты будешь лидером. Ты не можешь... не можешь позволить Константину взять это... этот осел... он... он...

— Такой же, как ты?

— Нет. Ты похож на меня... Когда я смотрю на тебя, я вижу более молодую версию меня, сынок.

— Ложь. — Мой голос твердеет.

— Это так, Кирилл. Ты настоящий Морозов. Это... это честолюбие...