Кровь Моего Монстра - Рина Кент

Все сбросили свою армейскую форму, но только она выглядит маленькой и худой в своих черных брюках и белой рубашке на пуговицах.

Или, может быть, я единственный, кто это видит, учитывая, что я точно знаю, что скрыто бинтами.

Сказать, что я потрясен ее решением поехать с нами, было бы преуменьшением. Мне всегда казалось, что ее корни глубоко уходят в российскую землю, и в частности в военную.

Она чуть не сорвалась, когда я в самом начале сказал ей, чтобы она уволилась, что означает, что у нее был мотив быть там.

Я никогда не думал, что она легко откажется от этого мотива и поедет за мной сюда, в Россию.

Но опять же, возможно, она сделала это из-за Максима и Юрия. Учитывая, что она всегда была одиноким волком, она раздражающе близка с этими двумя и может считать их спутниками на всю жизнь.

Какова бы ни была ее причина, мне наплевать. Она совершила ошибку, предложив мне свое существование, и я получу огромное удовольствие, превращая ее в то, чем, блять, я хочу, чтобы она стала.

Обычно, это не та игра, в которую я люблю играть, но опять же, никто не играет с моим стальным контролем так, как невинная Саша.

Виктор прочищает горло справа от меня, и тогда я понимаю, что она сдвигается с места под моим пристальным взглядом. Это не слишком заметно, но это есть.

Я сдвигаю очки на нос средним и безымянным пальцами.

— Не уходи с моей стороны. Понял?

Она дважды сглатывает, прежде чем ответить.

— Да, сэр.

Мои губы подергиваются, когда я снова смотрю на вход. Мне нравится, как она называет меня «сэр»; это отличается от того, как это делают все остальные.

— Кирюша!

Из ниоткуда на меня набрасывается с теплыми объятиями невысокая женщина с темной кожей.

Я глажу ее по спине, а она держится за меня изо всех сил и только отстраняется, чтобы осмотреть меня слева и справа, как будто я скот.

Можно подумать, что Анна — моя мать за всю ту заботу и ласку, которую она проявляет ко мне. По правде говоря, она единственная мать, которая у меня была, и я знаю ее только с подросткового возраста.

За годы, прошедшие с тех пор, как я видел ее в последний раз, она стала худее и костистее. Еще несколько морщин окружают ее глаза и появляются на лбу, а в прическу начинают вторгаться белые волоски.

Она одета в элегантную коричневую юбку и отглаженную белую рубашку.

— Ты стал больше и даже мускулы увеличились. О боже. — Она похлопывает меня по руке. — Ты правильно питался? Ты убедился в этом, Виктор?

— Да, мэм. — Даже тон голоса Виктора меняется на тон полного уважения в присутствии Анны.

В конце концов, она единственная мать, которую он знает.

Она поворачивается к нему лицом.

— А ты хорошо питаешься? По-моему, ты выглядишь более худым.

— Я в полном порядке.

— Не надо меня штрафовать, молодой человек. — Она шлепает его по руке, а затем обнимает. Он просто упрямо стоит на месте. Он никогда не знал, как принять поток ласки, который предлагает Анна.

— Добро пожаловать домой, мальчики. Я скучала по вам.

Затем она отстраняется и бросает суженный взгляд на Сашу, которая молча наблюдала за обменом.

— А кто этот мальчик, который выглядит недоедающим?

— Меня зовут Александр. Все зовут меня Саша.

Анна уставилась на меня.

— Ты привел кого-то нового?

— Он сам захотел прийти.

— Ты не можешь привести его просто потому, что он захотел прийти. — Она показывает пальцем в сторону Саши, не глядя на нее. — Он выглядит подозрительно.

— Я вообще-то здесь, — говорит Саша спокойным тоном, но ее уши краснеют. Кроме того, она действительно говорит без русского акцента. Это немного жестко, но звучит естественно.

Этого трудно добиться даже русскому американского происхождения. Акцент обычно присутствует, несмотря ни на что. Он есть у Виктора, Максима и Юрия.

В прошлой жизни у нее действительно были частные репетиторы.

— Тише, мальчик. — Анна по-прежнему не смотрит на нее. — Зачем ты это делаешь, Кирюша? Это на тебя не похоже.

Она права. Не похоже.

Когда Саша выразила желание пойти, самым логичным решением было бы отказаться.

Одна проблема, однако. Я не мог.

Особенно когда она согласилась отдать свою жизнь в мои руки, чтобы я делал с ней все, что захочу.

Это садизм? Возможно. Но даже я не могу понять, какая конечная цель стоит за этим.

Я чувствую, как в Саше нарастает презрение, но в тот момент, когда она делает шаг вперед, вероятно, чтобы высказать Анне все, что думает, я спрашиваю.

— Мой отец внутри?

Темная тень падает на лицо Анны, и она, кажется, забывает о Саше и своих подозрениях.

— Да, конечно. Хозяйка дома и Константин не хотели сообщать тебе об этом, вероятно, не желая, чтобы ты возвращался, но господин Роман... не очень хорошо себя чувствует. Он тяжело болен уже некоторое время, и стало только хуже после того, как он уехал в Россию на прошлой неделе.

Еще лучше.

Когда я делаю шаг в направлении дома, Анна берет мою руку между своими маленькими.

— Будь терпим ко всем внутри, мой мальчик. Все изменилось, но некоторые вещи остались прежними.

— Тебе не нужно беспокоиться обо мне.

— Ерунда. — Она встает на цыпочки, чтобы коснуться моих волос и погладить мое лицо. — Я иду к остальным. Ты позаботься о нем, Виктор.

— Да, мэм.

С последним неуверенным взглядом она направляется туда, куда ранее ушли мои охранники. Анна — мать сирот. Каждый раз, когда ребенок терял родителей, она брала на себя ответственность вырастить их «правильно».

Я не сирота, но в этой женщине я нашел больше привязанности, чем в своих собственных родителях.

Как только я вхожу в свой так называемый дом, меня встречает напряженная, неприветливая атмосфера гостиной.

Диваны, кресла и потолок в стиле барокко придают ей элегантную ауру, которая запятнана невидимыми брызгами крови.

Две пары глаз смотрят на меня с чистым презрением. Первая принадлежит женщине, которая меня родила.

Она ничуть не изменилась. Ее золотистые волосы ниспадают до плеч в обычном стиле с напылением. На ней одно из ее прямых красных платьев с золотым поясом и туфлями на каблуках, и она сидит, как королева на своем троне.

Если бы Юлия Морозова была настоящим правителем, меня бы приговорили к смерти, как только я родился.

Второй злобный взгляд, из-за которого кто-то может случайно погибнуть, принадлежит моему брату Константину, который младше меня на два года.

У него более светлые волосы, чем