Три секунды до - Ксения Ладунка
Мама называла его музыку «траурной дрянью», но она идеально подходила под состояние. Это была музыка моего сердца, и если бы души людей звучали, то моя звучала бы треками Лил Пипа.
Всегда, когда я оставалась наедине с улицей и музыкой, я думала, зачем миру нужна моя жизнь. Мама не любила меня, а отцу намного важнее были «Нитл Граспер». Я была человеком-мусором, отвергаемым двумя самыми важными людьми. Мне не хотелось жить, но я не могла покончить с собой, я была трусихой. Я пила и прогуливала школу, шаталась сутками по улицам, ничего не ела, убивала себя по чуть-чуть, ведь это было не настолько страшно.
Я чувствовала себя так, будто при рождении меня окунули в чан с кислотой, и она сожгла мне все тело, но не убила. Я выжила и теперь страдала от ужасной боли. Я не могла сказать «помогите, мне больно», ведь никому не было это интересно. Я была покалечена и должна была как-то с этим жить.
Занятая мыслями, я не заметила, как дошла до залива. Вблизи виднелся мост Бэй-Бридж. Было уже темно, но на пляже кто-то жег костер, будто специально указывая мне путь. Проваливаясь в песок, я медленно двинулась на свет. Я знала про тусовки под Бэй-Бридж, но никогда там не бывала. В школе ребята частенько рассказывали сплетни о том, что здесь происходило. Но на самом деле в Бэй-Бридж не было ничего крутого. Человек пятьдесят потерянных алкоголиков и наркоманов всех возможных полов, возрастов и цветов. Старые панки и молодые неформалы. Все в чем-то неполноценные. Отбросы общества. Они жгли костер в бочке, пили и слушали музыку. Когда я прошла мимо, никто не заметил меня, и я почувствовала себя в своей тарелке.
Подойдя к воде, я опустилась на корточки. Черная волна хлынула к берегу и намочила мне кеды. Я вглядывалась в водную гладь так долго и отчаянно, что не заметила, как рядом со мной присела девушка.
– Привет, – сказала она, заставив меня вздрогнуть и повернуться на звук.
Перед собой я увидела афроамериканку с длинными черными косами.
– Я Алиса, – продолжила она, – а ты? Первый раз тебя здесь вижу.
Мне не очень хотелось разговаривать, но зато очень хотелось не чувствовать одиночество. Так что я сказала:
– Меня зовут Белинда.
– Какое красивое имя.
Я с горечью ухмыльнулась. Сочетать в своем имени имена родителей, когда они ненавидят тебя, – действительно красиво.
– Тебе плохо? – спросила она.
– С чего ты взяла? – нахмурилась я.
– Люди не приходят под Бэй-Бридж от хорошей жизни. Это место притягивает боль. От тебя разит несчастьем.
Я сглотнула. Позже я поняла, что Алиса была удивительно проницательной. Она была наркодилером и всегда видела проблемного человека, который хотел почувствовать себя значимым и счастливым.
– Я знаю, чем тебе помочь. Пойдем. – Алиса взяла меня за руку и потащила прочь от воды. Я не сопротивлялась.
Ведь я и правда была измучена и несчастна. А когда тебя так долго мучают, боль и страх становятся ненавистью. Я ненавидела родителей. Я желала им смерти. Жгучая ярость отравляла меня день ото дня. Я хотела сжечь мать и истыкать ножом отца. Расчленить в ванне и закопать во дворе их проклятого дома. Иногда мне казалось, что еще чуть-чуть, и я не выдержу и правда убью их. Но в тот день, под мостом Бэй-Бридж, когда Алиса предложила мне кое-что запретное, я нашла успокоение. Я освободилась от плохого, жила здесь и сейчас.
Тот день я запомнила навсегда. Тот день, когда я впервые попробовала наркотики.
* * *
Быть отвергнутой – очень больно. Дважды отвергнутой – еще больнее. Несколько часов я сижу в комнате и плачу, а утром решаю уйти. Я не убегаю, нет, но сидеть на одном месте не могу. Сидеть и понимать, что где-то через стенку находится тот человек, которого люблю я, но который не любит меня.
Понадеявшись, что Том спит, я спускаюсь на первый этаж и усаживаюсь в коридоре, чтобы зашнуровать кеды. После истеричного плача тело не слушается, из-за дрожащих рук и пелены слез у меня ничего не получается.
Краем уха я слышу шаги. О нет, только не это, пожалуйста, пройди мимо, прошу…
Но Том был бы не Томом, если бы не остановился и не приблизился ко мне. Он подходит и садится на корточки, перехватывая мою ногу.
– Давай я помогу, – говорит и начинает ловко зашнуровывать кеды.
Глаза наполняются слезами. Зачем он это делает? Ну зачем?
– Ты вернешься? – тихо спрашивает.
– Не знаю… – бубню я.
Том завязывает бантик на одной моей ноге и переходит к другой.
– Завтра в восемь у меня самолет в Лос-Анджелес. Поедешь со мной?
Удивившись, я поднимаю на него влажные глаза.
– Зачем? – говорю.
– А зачем тебе оставаться здесь?
– Чтобы не видеть тебя, придурок! – вспыхиваю я и выдергиваю ногу у него из рук.
Я вскакиваю, Том поднимается следом. Он берет меня за плечи, не давая выбежать из дома.
– Что бы между нами ни происходило, Белинда, я хочу, чтобы ты поехала со мной. Я не хочу оставлять тебя одну.
– Том! – взвизгиваю. – Ты прикалываешься?! Никуда я с тобой не поеду! Я вообще тебя видеть не хочу, а находиться рядом – тем более!
Я вырываюсь и вылетаю из квартиры. Оказавшись за дверью, выбегаю на лестницу и устремляюсь на первый этаж. Конечно, я хочу. Конечно, я хочу находиться рядом с ним. Но не как сейчас. Я хочу целовать его и обнимать. Я хочу заниматься с ним сексом. Я хочу просыпаться рядом с ним. Я хочу, чтобы он любил меня.
Но он не любит. И ни одно из моих желаний не сбудется.
Оказывается, любить – это больно. Я всегда думала, что любовь станет моим спасением. Что она сможет вытащить меня со дна. Но теперь я понимаю – это так не работает. Сейчас я еще ниже, чем была до того, как влюбилась.
Оказавшись на улице, я медленно плетусь до залива. От квартиры Тома это совсем близко, так что я быстро оказываюсь на месте. Как однажды сказала Алиса, все дороги ведут под Бэй-Бридж. Я ухмыляюсь. После моего случайного и судьбоносного визита на этот пляж его накрыли. Бэй-Бридж разогнали. Копы давно наблюдали за этим местом, и вот теперь не было ни дня, чтобы поблизости не дежурила полицейская машина. С тех пор здесь пусто. Только редкие забредшие души – такие, как я сейчас.
Все повторяется. Я снова вглядываюсь в воду, снова чувствую ногами песок, снова хочу умереть от безысходности. Только на этот раз
