Четыреста килознаков - Татьяна Рябинина
Я положила голову Нику на плечо, жадно вбирая его запах, потом не глядя протянула руку, провела по щеке. Запястье коснулось губ, и он слегка прикусил кожу, не отпуская. Влажное тепло дыхания нашло точку, где бьется пульс, разгоняя его вскачь.
Ну сколько же еще ехать?
Открыв глаза, я увидела, что мы на набережной Невы. Словно отвечая на мой вопрос, такси свернуло в проезд к арке длинного нового дома.
— Ты здесь живешь? — спросила с удивлением. — Твоя или снимаешь?
— Моя. Это был компромисс, — Ник слегка поморщился. — Хотелось поближе к центру, но не в старом доме. Ну и до клуба десять минут, если без пробок. Одно окно на Неву, летом еще ничего, но зимой довольно уныло.
— И сыро, — поддакнула я. — У меня окна тоже на болото. Хотя оно не так близко.
Такси остановилось у шлагбаума, и мы вышли. Я всасывала в себя локацию, запоминала детали — это уже было сильнее меня, на автопилоте. Куда бы ни попала, складывала в мысленную папочку: а вдруг пригодится для книги.
Эй, прекрати, только не это место!
В просторной парадной с ковриками, фикусами и елочкой дремал за стеклянной перегородкой консьерж.
— С Новым годом! — встрепенулся он, когда мы прошли мимо.
В лифте играла музыка, а на табло сменялись цифры этажей. Мы молча смотрели друг на друга — снова все тот же подводный, глубинный разговор. Сквозь изумление: неужели так бывает? Что за магия вселенной, которая сначала свела нас в ночном лесу, а теперь тащит друг к другу с непреодолимой силой? Да я и не собиралась сопротивляться.
На девятом — последнем — этаже была только одна квартира.
— Пентхаус? — не удержалась я.
— Типа того, — Ник открыл дверь. — Прошу.
Ой, мама… Ничего себе!
Прихожей не было, вместо нее — просторный холл. С двух сторон по закрытой двери, с третьей — открытая, в гостиную с тем самым одним окном на Неву. Полукруглым, панорамным, во всю стену. Живая елка подмигивала огоньками, и они отражались в зеркале шкафа-купе в холле.
Ник снял с меня пальто, я стряхнула ботильоны и, пока раздевался он, босиком прошлепала посмотреть в это самое окно.
— Ничего там нет интересного. А пол, между прочим, холодный.
Подхватив на руки, Ник отнес меня на диван, и я снова оказалась у него на коленях.
— Так на чем мы остановились?
Я прислушалась к себе: теперь-то как?
А вот теперь — все как надо.
И даже не хочется вынести себе мозг мыслями о том, что совсем недавно он трахался здесь с другой женщиной?
Не-а, не хочется. А если вдруг и захочется, можно вспомнить, что он-то со своей бывшей закончил, а вот мои бывшие в количестве трех единиц пока даже не подозревают, что они уже бывшие.
— Не помню, — я потерлась носом о его щеку с проступившей щетиной. — Придется начать сначала.
— Ну ладно, сначала так сначала.
Ник снял с меня жакет, спустил с плеч бретельки топа, обвел языком по очереди оба соска.
— Мне крышу снесло, когда увидел. Так красиво и… неожиданно.
— Неожиданно что? — уточнила я, жмурясь от удовольствия. — Что у меня есть грудь?
— Нет. Вот… так.
В его ладони она легла идеально, как будто специально под размер подогнали. Алена, зараза, ты знала! Эх, видел бы ты мою грудь двадцать с лишним лет назад, когда ее еще не употребил по назначению один маленький прожорливый молокоотсос.
Расстегнув молнию, Ник потянул вниз брюки вместе с колготками. Я осталась перед ним в одних белых стрингах, растекаясь в лужицу под его взглядом.
— Какая ты красивая… — сказал он хрипло, проведя руками две параллельные линии от груди до колен и, словно случайно, зацепив мизинцами кружевную тряпочку.
Это мне говорили. Не раз. Но, кажется, еще никогда с таким жадным восхищением.
Пока я расстегивала пуговицы его рубашки, Ник, положив руки мне на бедра, большими пальцами рисовал треугольник внизу живота и каждый раз смещал острый угол все ниже. Но когда потянулась к ремню, резко встал и снова подхватил под спину и колени. Я обняла его за плечи, скинув стринги с лодыжки.
За одной из дверей в холле оказался маленький коридорчик — и тоже весь в дверях. Ник толкнул одну из них ногой, прошел еще немного и сгрузил меня на кровать.
— Свет включи, — попросила я.
Он зажег бра и наклонился надо мной, но я увернулась и села, поджав под себя ноги. Сняла серьги, положила на тумбочку, вытащила из волос шпильку. Когда у тебя в голове целый дикобраз, секс может быть травмоопасен, проверено.
— Подожди, — Ник сел рядом со мной.
Алена постаралась, напихала шпилек не меньше десятка. Он вынимал каждую по отдельности, перебирал выпущенные на свободу пряди, легко, едва касаясь, гладил шею и плечи. Я написала семьдесят с лишним книг, не одну сотню эротических сцен, но даже не представляла, насколько интимным и возбуждающим может быть, когда мужчина вот так вынимает шпильки из прически. Ну, при условии, если его хочешь, конечно.
Надо будет это где-то использовать.
О боже-е-е… Пристрелите кто-нибудь этих писательских дур в моей голове! Хотя бы на время.
К тому моменту, когда все шпильки оказались на тумбочке, у меня уже в глазах темнело от желания, и каждое прикосновение было как короткий ледяной ожог по всему телу. Ник встал, и я развернулась к нему, стоя на коленях. Провела кончиком языка по дорожке темных волос, убегающих под ремень, взялась за пряжку.
— Ты небось еще и в тренажерку ходишь? — спросила между делом.
Особых кубиков на животе не наблюдалось, но ни грамма жира, вполне такой крепкий пресс. Да и в целом все было очень и очень прилично. Многие молодые позавидовали бы, а уж для сороковника — просто роскошь. Все мои мужчины безоговорочно проигрывали по очкам. Ну да, да. Душа душой и все такое, но эстетика для меня значила немало, к чему притворяться.
— Бывает, — коротко ответил Ник. Типа «не отвлекайтесь, девушка».
Когда одежды на нем не осталось, я не смогла удержаться от такого же жадного взгляда, каким он облизывал меня. Как собака кость. Как ребенок мороженое.
Черт, что ж меня так тянет на жрально-оральные сравнения, а? Потому что не прочь попробовать на вкус? Ну елки, такое грех не попробовать. Но только не сейчас, потому что еще немного — и разлечусь мелкими брызгами. И придется Нику вместо секса менять белье, оттирать стены и мыть пол.
Я с трудом
