Борись за мою любовь (СИ) - Манич Мария

— Не сейчас, Маш.  

— Отвали от неё, Морозов, — неожиданно серьёзно произносит девушка.  

— Тебя забыл спросить, — перевожу на неё взгляд, на миг переставая таращиться на Дашу.  

На стол забирается какой-то парень и кладет руки ей на талию. Сжимаю кулаки. В подсознании я уже присвоил её себе. Знаю, так нельзя, но чувствую именно так. Она может послать меня ещё десятки раз и сказать, что всё происходящее неправильно, я докажу ей обратное. Нет ничего более правильнго в этом мире, чем я и Даша. Жаль, что это дошло до меня только сейчас.  

Озарило бы немного раньше, и мы не потратили бы хренову тучу времени. Я бы не наделал ошибок, заставляющих меня сейчас стоять здесь и смотреть издалека, как её лапает другой парень. Она бы не улетела от меня за тысячи километров и не встретила своего немца. Я бы не разбил ей сердце. Опять.  

— Я серьезно, отвали от неё. Она собиралась за него замуж. Думаешь, твои поцелуи смогут стереть то, что у неё вот здесь? — Иванова прикладывает свою ладонь к левой груди и смотрит мне в глаза, не мигая. 

Может быть, я и послушал бы того, кто понимает в чувствах больше моего. Но точно это была бы не Машка.   

— Смогли же деньги Кузнецова стереть то, что было у тебя вот здесь. — Зеркалю её жест. 

Не дожидаясь ответа, оставляю её, упираюсь руками и подтягиваюсь на стол. Грубо отталкиваю парня от Дашки, игнорируя его вопли,  и разворачиваю её к себе лицом.  

Она распахивает глаза и смотрит мутным взглядом, от которого чувство вины топит меня с головы до ног.  

— Кирилл… — шепчут её губы, а руки ложатся кольцом мне на шею. — Ты пришёл, чтобы поцеловать меня ещё раз? Сделаешь это прямо сейчас? Тебе ведь не первый раз притворяться. Притворись ещё раз. 

23

Кирилл

— Пожалуйста. Поцелуй меня. 

Дашка прижимается ко мне ближе. Льнëт всем телом. В глаза заглядывает и быстро облизывает свои малиновые губы. Её язычок мелькает и скрывается во рту, маня за собой. Наклоняюсь, и наши дыхания перемешиваются. У меня опять сбиваются все настройки. Потому что она рядом. Горячая, живая, родная. Моя вселенная в какой-то момент сузилась до карих глаз этой девушки. Теперь мой центр около неё. И я хочу её поцеловать. Очень. Так, что звенит в ушах и сохнет во рту.  

— Ты пьяная. Я не буду этого делать, — говорю твёрдо и  отстраняюсь.  

В следующий раз всё будет не так. Я же понимаю, почему она так себя ведёт. Злится. На меня, на себя... на него.  

— Ну и дурак, — капризно надувает губы и пытается ударить меня, нетвердо стоя на ногах. 

Стол под нами жалобно скрипит и пошатывается. Я держу Дашу крепко, стискивая одной рукой талию, второй переплетая наши пальцы. Не даю свалиться вниз и утянуть меня за собой. Отношения хотел бы выяснять, стоя твердо на земле, поэтому нам нужно спускаться с этой импровизированной сцены, где мы у всех на виду. 

— Это разовое предложение! Отпусти меня! Не трогай! Ты всё такой же! — кричит Засимова, привлекая к нам внимание невольных свидетелей. 

Иванова со своим смузи уже спешит на подмогу. Кто-то  достаёт телефон из кармана, блин, только ролика на ютубе нам не хватало. 

— Ты думаешь, я буду спрашивать у тебя разрешение? И твои запреты меня остановят? — рычу и встряхиваю Дашу как куклу, чтобы в себя пришла хоть на мгновение. 

Вглядываюсь в её лицо. 

Она накрасилась. Ярко. Это её не портит, но делает какой-то другой. Незнакомой. Не моей Дашкой, которую я знаю с её двенадцати лет. Летом от солнца у неё выступают веснушки на носу, и я хочу их увидеть. Вместо этого разглядываю россыпь блесток у неё на скулах. Выросла девочка и давно не моя.  

— Ты всё испортил… — Трепыхается, но прекращает вырываться и поднимает на меня сверкающие глаза. — Как ты мог? Я думала… — Её губы начинают дрожать. — Ты мне друг. Стал... опять! Мне так нужен друг! Кирилл… 

Её слова бьют меня в самое сердце. Какой я, на хрен, друг? Этого недостаточно. Ни мне, ни, надеюсь, ей. Потому что она меня любила, и мне нужно вернуть её любовь. Ошибкой было отпустить её три года назад. Ошибкой было опустить руки и перестать бороться с собственными демонами. Ошибкой было исчезнуть из её жизни.  

— Я всё исправлю. — Мой голос понижается до шëпота, чтобы слышала только она. Это только для неё. — Дай мне шанс. Просто один гребаный шанс.  

Мотает головой, и я вижу, как по её щекам начинают бежать слёзы. Стираю мокрые дорожки пальцами, обхватив её лицо ладонями. Не хочу, чтобы она плакала. Пусть вообще забудет, как это делается. Её лицу так идёт улыбка. У неё потрясающий смех и звонкий голос, когда она радуется даже мелочам. Я не хочу, чтобы она грустила. И причиной этой грусти тоже быть не хочу. 

— Доверься мне, пожалуйста, — прошу, сам не знаю чего.  

— Никогда. Ты всё испортил… — повторяет упрямо. — Ненавижу тебя. Ненавижу. 

Я знаю, родная. Я знаю.  

Что же нам делать?  

— Я без тебя отсюда не уйду, — сообщаю очевидное.  

Опять толкается. Буйная какая.  

— Я не собираюсь уходить. Здесь вечеринка, и я веселюсь! — Раскидывает руки в стороны и запрокидывает голову, собираясь покружиться. — Я так давно не веселилась! Вот так! Когда на всё наплевать! На тебя мне тоже плевать! 

— Ага, я так и понял. Поэтому ты напилась? 

Она мало весит, сомневаюсь, что выпила много. Но ведёт её знатно. И выяснять отношения дальше в таком её состоянии я не намерен. Вполне возможно, мы к чему-то и придём, а на утро она всё забудет. Или наоборот — натворит дел, о которых будет потом сожалеть. Это нам не нужно.  

— Не твоё дело! — Опять капризные нотки в голосе, которые заставляют меня улыбнуться.  

Отпускаю её ненадолго, спрыгивая на землю,  и протягиваю  руки. 

— Давай спускайся.  

Фыркает, но всё же подходит к краю стола, и я , подхватив её за талию, спускаю к себе.  

Тут же крепко обнимаю, зарываясь лицом в волосы. Жду, когда обнимет в ответ и начнет оттаивать. Она колючая, капризная, вредная сейчас, но я знаю, что там внутри, под этой маской, сидит моя нежная и добрая Дашка. Нужно лишь время, открыть её для меня.  

— Не хочу тебя касаться.  

В противоречие своих же слов сплетает руки у меня на спине и утыкается лицом в моё плечо. Покачиваю нас в такт медленной песне, давая ей время. Пусть привыкает. К моим рукам, губам, телу. Я собираюсь быть рядом, сколько позволит. Станет прогонять — вернусь. Будет обижать — не поведусь. Ей тяжело, я её понимаю. Но хочу подарить ей облегчение. Забрать часть её боли себе. Не буду ни о чем спрашивать, достаточно того, что уже знаю.  

— Потанцуем? — спрашиваю у её макушки. 

— Нет, — ворчит этот колючий ёжик и отстраняется.  

Огромных усилий стоит держаться от неё на расстоянии. Она шмыгает покрасневшим носом и приваливается к моему боку обратно, рассматривая свои ноги. 

— Спать хочешь?  

— Не знаю. 

— Домой поедем? Где ты сейчас живёшь?  

— Не хочу домой. 

— Ладно, — я улыбаюсь, потому что она забавно хмурится, пытаясь откинуть волосы с лица. — Сейчас решим этот вопрос.  

Оглядываюсь по сторонам, пытаясь отыскать в толпе знакомый светлый затылок Кузнецова. Нам с Дашкой нужна комната.  В их огромном доме должна найтись свободная спальня, где нам никто не помешает. До утра ещё далеко, а я меньше всего хочу, чтобы она опять нервничала из-за ночной дороги. Тем более не знаю, сколько она выпила и как будет себя чувствовать по пути.  

Везти к себе? Чтобы поутру опять получить по лицу от протрезвевшей Даши? Мы ещё не до конца всё выяснили.  

Комнату мы находим с помощью Ивановой. Она посылает мне предупреждающие грозные взгляды, но мне по фигу, что она там думает. Захлопываю перед носом рыжей дверь и поворачиваю замок.

— Только попробуй её обидеть! — кричит с той стороны.  

Дашка успевает опять ускользнуть от меня, в спальне её нет. Врубаю свет и оглядываюсь. Не под кровать же она залезла?