Александра Кирк - Образы любви
Мелоди смотрела на это столь дорогое ей лицо уже слегка отстраненно. Еще бы! Со времени их последней роковой встречи прошло несколько долгих месяцев. Слишком многое случилось с того дня, когда она чуть ли не в полуобморочном состоянии вернулась в Берлин из Ротенберга.
Тогда, недолго думая, она сразу же решила вернуться в Нью-Йорк. И не только потому, что соскучилась по дому или потому, что доказала себе и другим, что может стать высококлассным фотографом. Просто Мелоди ощущала настоятельную, почти детскую потребность в душевном покое и комфорте, который могла дать только тетя Ли. Мелоди крайне необходимо было почувствовать себя в безопасности родного очага, окунуться в теплую семейную атмосферу — пусть даже это крохотная семья, состоящая всего из двух человек.
Ей потребовалось несколько дней на то, чтобы закончить свои дела в Берлине: сдать квартиру, продать все лишние вещи, скопившиеся за три года жизни за границей и попрощаться с Алекси, а также с дюжиной других друзей. Мелоди выполняла все это с угрюмой решимостью, пытаясь таким образом запрятать боль от разрыва с Брэдом в самый дальний уголок своего измученного сердца. Она сама не ожидала, что обладает такой сильной волей.
Тетя Ли очень обрадовалась ее неожиданному решению, когда Мелоди позвонила ей в Нью-Йорк и сообщила о своем возвращении. Правда, все самые логичные причины ее скоропалительного приезда, приводимые Мелоди, так и не смогли достаточно убедить тетю Ли, что у ее любимой племянницы все нормально. Тетушка чувствовала, что Мелоди что-то не говорит ей. Однако у нее хватило такта не задавать лишних вопросов: Мелоди сама обязательно расскажет обо всем в свое время.
В Нью-Йорк Мелоди прилетела, чувствуя себя бесконечно усталой и подавленной. С большим трудом преодолев очередь к пункту таможенного досмотра, она, наконец, прошла в зал ожидания аэропорта имени Кеннеди, где ее встретили широко раскрытые объятия тетушки Ли. Лицо пожилой женщины красноречиво выражало смесь переполняющих ее чувств: беспокойства за Мелоди и радости от возвращения любимой племянницы.
В такси, по дороге в город, Мелоди, как могла, старалась отвечать на расспросы тетушки, впрочем, вполне невинные, поскольку мудрая женщина намеренно избегала затрагивать какие-нибудь темы, связанные с личной жизнью племянницы в Европе. Тем не менее, все ее старания создать непринужденную атмосферу ни к чему не привели. Мелоди была напряжена до предела. Они сидели бок о бок на заднем сиденье такси, разговор увял и воцарилось тоскливое молчание. Мелоди безучастно смотрела на очертания Манхэттена — на серо-стальные пики, вонзающиеся в свинцовую угнетающую серость пасмурного неба. Казалось, погода как нельзя лучше подходила к настроению девушки.
После обеда она, сославшись на крайнюю усталость, отправилась в свою комнату и сразу же легла в постель. Тетя Ли проводила ее озабоченным взглядом.
Мелоди беспробудно проспала двенадцать часов подряд, и только на следующее утро, примерно к десяти, начала понемногу приходить в себя. Тетя Ли заглянула к племяннице:
— Ты проснулась, наконец? — заботливо осведомилась она.
— Почти, — откликнулась Мелоди, зевая. — Входи.
— А я тебе завтрак принесла, — объявила тетя, ставя перед девушкой поднос с яйцом всмятку, апельсиновым соком, тостами и чашечкой дымящегося кофе.
— Спасибо!
Мелоди взяла чашку и сделала несколько глотков. Кофе был великолепным, именно таким крепким, какой она любила. Однако к еде она так и не прикоснулась. Когда тетя убедилась, что племянница есть вообще не собирается, она унесла поднос и, вернувшись, присела на край постели.
— Ну, милая, рассказывай, что стряслось?
— Ничего особенного, — ответила Мелоди, не решаясь встретиться глазами с проницательным взглядом тетушки.
— Э-э, не отговаривайся! Если бы все было в порядке, тебя бы здесь не было. Разумеется, я очень рада видеть тебя дома. Безумно рада! Я сильно соскучилась. Но, я же знаю, что всего несколько недель назад ты и не помышляла о возвращении. Сама говорила, что дела твои пошли в гору. Так что же вдруг заставило тебя все бросить?
— Я не могу говорить об этом, — призналась Мелоди, и голос ее сорвался на всхлип.
— Знаешь, лучше поделись со мной, что у тебя на душе, — настаивала тетя Ли, не обращая внимания на безмолвную просьбу племянницы оставить ее в покое. — Попробуй, родная. Облегчи душу. Увидишь, тебе станет легче…
И тетушка наклонилась, чтобы вытереть слезы, ручьем текущие по щекам Мелоди. Эти ласковые прикосновения, а также доброта и любовь, которую излучали глаза тети Ли, растопили ледяную стену, возведенную Мелоди вокруг себя в целях самозащиты. Всхлипывая, девушка бросилась в объятия пожилой женщины и рыдала так, как не рыдала, наверное, со дня смерти своих родителей.
Когда наконец Мелоди выплакалась, она скомканно поведала тете Ли историю своей любви к Брэду и рассказала о его твердом нежелании связывать себя брачными узами с женщиной, которая дорожит своей карьерой.
— И мне пришлось уехать, — закончила свой грустный рассказ Мелоди. — Я не могла оставаться с ним на подобных условиях, зная, что… что у нас нет ничего реального в будущем.
— Что ж, милая, ты поступила правильно, — утешила девушку тетя Ли. — Ты никогда не смогла бы быть счастлива с ним. Ты бы не удовлетворилась простой романтической связью и тем более сделала бы себя несчастной, если бы приняла его условия и отказалась от своего любимого дела.
— Да, ты права, тетя, — согласилась Мелоди, с тоской в глазах глядя на тетушку. — Но, откуда же тогда такая страшная боль внутри?..
— Потому что нелегко терять дорогих твоему сердцу людей, даже когда знаешь, что это необходимо. Однако время лечит любые раны, уж поверь мне, дорогая.
Однако рану Мелоди время залечить было не в силах. Со времен разговора с тетей миновало вот уже более шести месяцев, а боль не утихала. Мелоди не могла не признать, что это так. Конечно, большую часть времени ей удавалось отвлекаться от грустных воспоминаний, но сегодня, глядя на портрет Брэда в газете, она чувствовала, что боль вновь стала нестерпимой.
Она нередко перебирала фотографии, сделанные ею в Баварии. Но на изображения Брэда и Билли она смотрела с некой профессиональной, отстраненной точки зрения. А сейчас с газетного листа на нее глядел не просто Брэд — объект изображения, а мужчина, которого она любила… и потеряла. И страдание от этой потери нахлынуло вновь.
Пока Мелоди сидела, погруженная в свои невеселые мысли, вошла тетя Ли, чтобы налить племяннице еще одну чашечку кофе и отрезать еще один ломтик сдобного датского кекса, который традиционно подавался в их доме по воскресным утрам: в течение целой недели Мелоди, будучи ребенком, предвкушала, как в воскресный день поставят на стол это потрясающее лакомство. Но, заметив, что и первый ломоть кекса остался нетронутым на тарелке Мелоди, тетушка испытующе посмотрела на племянницу.
