В глубине тебя - Фло Ренцен
— Какое совпадение, у меня тоже, — говорю я и тут же спохватываюсь: — И мужа тоже нет.
* * *
Глоссарик
эндометриоз — распространённое, сопровождающееся болями, гинекологическое заболевание, при котором клетки, подобные внутреннему слою матки, разрастаются за пределами этого слоя
Витторио Эмануэле — Виктор Эмануил II, первый король единой Италии нового времени с 1861 г., чьим именем названа Галерея Витторио Эмануэле II, крытая торговая галерея в центре Милана
ГЛАВА ШЕСТЬДЕСЯТ ДЕВЯТАЯ Поживем — увидим
Что молодоженам и новоиспеченным родителям я оказываюсь не нужна, мне несказанно на руку.
Меня хорошенько измолотил физический и моральный стресс последних двух месяцев. А ведь я сама же в шутку пообещала Симону его, стресс, избегать.
Мда-а-а…
Именно стресс виноват в том, что у меня до сих пор, с сентября нет месячных. Сегодня пришел ноябрь.
Но я взрослая. Кроме того, мне это не в первой. Поэтому я, наконец, перестаю винить во всем стресс, а в воскресенье к маме притаскиваю не Лилле, а бутыль яблочного сока из падалицы. Мол, мам Лиль, это из садоводческого хозяйства в Бранденбурге, поздний урожай.
Слушаю на работе, как девчонки по случаю послаблений собираются сходить выпить под Дырявым Зубом на площади Брайтшайдплатц — там вроде снова разрешили ставить стоечки — а после не возвращаться на работу.
Слушаю, прислушиваюсь. Их трескотня мне не мешает.
— Коза-Херрманн за уши притянет…
— А ты побыстрей все сделай и свали…
— Не, лучше тупо телефон «забыть»…
Ухмыляюсь — плевать, что меня назвали козой. На самом деле, позванивает мне беззвучно-тихим звоном стеклянная кабинетная дверь, я ведь не коза. По-моему, так считает и появляющаяся в двери Ханна.
За пару месяцев Ханна кругом прижилась и со мной тоже пытается установить хорошие отношения. Я ведь старше и главнее, ко мне не мешало бы подобрать подход. Или может, из-за того, что я тоже русская. Только Ханна, в отличие от меня, родилась в Берлине, и родители ради такого случая дали ей имя «Йоханна». На русском она не говорит совсем — только понимает сносно.
Ханна подходит ко мне и предлагает присоединиться к ним. Я отклоняю предложение, ссылаясь на типа-антибиотики, но — сама себя не узнаю, ей — мол: спасибо за приглашение, в следующий раз — с удовольствием… А может быть, она как-нибудь составит компанию нам с Рози?.. Они с бойфрендом как раз отремонтировали его кафе «Констанца», там очень вкусно и мороженое отменное…
Кажется, подействовало. До моей стеклянной стенки доносится восторженно-задыхающееся:
— Да, сама позвала! С Рози в кафе!
— Ни фига себе, Ханни.
— Это только ты так умеешь…
— Так очаровать стервозу…
— Я не считаю, что она стервоза.
То-то же.
«Я не стервоза. Я мать-одиночка» — объявляю стеклянным граням.
Объявляю и под торжественную музыку слов перед моим внутренним взором прорисовываются они: две полосочки на тесте. Строго говоря, их не было… вернее, были, но только наполовину. На три четверти. Вторая очень бледная и слабая. Наверно, рано или отсвечивало просто — фигня, каждый знает, что это «позитив» же все равно.
Мне кажется, я вижу его, двойное слово, что выплывает, растекается по стеклу: мать-одиночка. Невзирая на все, что я слышала и видела и что сама испытала в жизни, слово это кажется мне надежным, теплым и величественным.
Смотрю сквозь поблескивающие грани и ухмыляюсь непонятно чему. Ищу тепло внутри себя. Жду тепла. А когда появится, буду знать наверняка, что Рик сделал мне ребенка.
Он не хотел ничего такого. Со мной уж точно не собирался, и думать забыл. У него своя жизнь, значит… значит… Значит, это будет нечестно — навязывать ему ребенка, налагать обязательства. Да я не маленькая уже и бабло у меня есть, думаю внезапно. И мне мама поможет. Справлюсь.
Правда ребенку отец нужен… Что, так и не скажешь ему ничего? Не скажешь отцу, что он отец?
Поживем — увидим.
Поначалу я тешу себя непроверенными домыслами, перебираю признаки-симптомы, будто блестящие камешки. Отмечаю, как уставала в последнее время, как меня тошнило и в скорой, и в Шарите.
Мои домыслы перерастают в уверенность — нет же месячных. Нету. Радость-то какая… Поначалу даже не осознаю, какая громадная она, моя радость… Ведь это ж, думаю с невыразимой нежностью, еще оттуда, из «карточного домика»…
И вот с тех пор уже два месяца прошло. Ведь так оно и происходит — сначала, довольно скоро, токсикоз, потом еще токсикоз и еще, но потом тепло. Такое, что не передать словами, а можно только почувствовать.
Говорят — да-да, я читала — тепло сильнее ощущается со вторым ребенком. Может, потому что мать уже опытная, сразу понимает, что с ней творится. Так ведь это ж тоже про меня — беременность-то не первая.
На этот раз, соображаю, токсикоза почти не было, потому что я пила антибиотики. И ведь как чувствовала — пить не хотела.
Наказываю себе не париться по поводу возможных последствий для ребенка — лекарства, стресс, переработки, тяжести, даже алкоголь — все считается только с того момента, как узнаешь.
Трудно попасть сейчас к гинекологу, но я все сделаю и все смогу. В крайнем случае пойду к Илье. У них там одни только «тяжелые» — ну и что. Мне не в первой проникать в Шарите, применяя вероломство.
Но нет, везет: «мой» гинеколог сможет принять меня уже на этой неделе.
Мам Лиль, внучонка не перехотела?..
Смотря от какого зятя, скажет мама.
Ни от какого. Совсем без зятя.
А так теперь тоже можно?..
Так тебе кого надо было — зятя или внука?.. внучку?..
Еще пару дней, и я почти уже чувствую его, то самое тепло. Чувствую то, чего так ждала.
Когда на следующий день приходят месячные, то даже не отрезвляют меня — я как в тумане и словно не осознаю того, что означает их приход.
Ничего не соображая, добросовестно иду к гинекологу, у которого не была лет сто. Бросила к нему ходить после выкидыша — а там корона. Меня не звал никто, не напоминал.
Моего врача сегодня нет. Сонно-монотонно высиживаю в комнате ожидания. Затем безэмоционально выслушиваю от дежурного врача-индуса, который сегодня замещает, дежурный совет-предложение поставить мне спираль, раз «мы с мужем так и не решились пока на нового». Позволяю дежурно лапать себя в кресле, не чувствуя дежурной боли от его лапаний. Могла бы опасаться, что, заметив мой ступор, он примет меня за помешанную, но он не замечает ровным счетом ничего.
Я рада, что
