В глубине тебя - Фло Ренцен
— Не лети.
Он смотрит так же ровно, не поворачивая головы, не дергая шеей — нет, он настаивает, что карты открыты.
Забираю у него руку — вцепился, схватил ее, не отпускал. Дурной.
Отклеиваю взгляд от его взгляда.
Следующий раз вижу его глаза уже спустя минут пятнадцать, когда прошла паспортный контроль — он все еще там, он ждет.
Я вижу сквозь толстенное стекло, как губы его еще один раз, третий, произносят:
«Не лети».
Потом — не помню. Не знаю, что вижу. Дальше иду на автопилоте, а перед глазами — только глаза его и больше ничего.
Не знаю, когда и как увижу их снова, эти глаза. А что — с него ведь станется. Когда вернусь, то очень неслабо будет застать его уже женатым.
Мы что-то долго не взлетаем. Вот — теперь, кажется, сдвигаемся с места, если опять не остановят. А и правильно, нечего спешить — лучше перед взлетом еще разок как следует все проверить. Это ж важно.
Посмотрим, говорю себе, смотря в иллюминатор, пытаясь найти преграду для своего взгляда, который в этот миг, так воображаю о себе, того же цвета, что и кулисы за стеклом.
Кулисы раскинулись перед моим взором. Они показывают мне, что в этом мире все бесконечно.
Может — и не может
или
Как вам угодно
(ЭПИЛОГ,
хоть, в общем-то, не эпилог)
Вот, видишь ты, не мы одни несчастны:
Играют же в театре мировом
Так много грустных пьес —
Грустней, чем та,
Что здесь играем мы!
* * *
Таков уж скромный мой каприз —
Себе взять то,
Чего никто другой не хочет
* * *
Весь мир — театр.
В нем женщины, мужчины — все актеры.
У них свои есть выходы, уходы,
И каждый не одну играет роль.
Шекспир, «Как вам понравится»
Все может и не может получиться.
Мы любим, мы, кажется, решили и мы — почти, вот-вот и… нет.
Я пока так и не взлетела, и я могу и выйти, а он, если бы очень захотел, мог бы остановить самолет. Но мы не сделаем — ни он, ни я. Поэтому мы обречены.
Мы сами обрекли себя. Давно обрекли. Мы могли бы обречь себя обратно, но очень долго не считали нужным, разбрасывались, игрались. За это мы должны быть наказаны. Не судьбой — судьбы нет. Вернее, судьба — это мы, а мы друг другу все сказали. А когда надумаем сказать что-нибудь новое, то будет поздно.
Нет-нет, мы сами накажем себя.
Не мой авиалайнер-горемыка, хоть чуяло мое сердце — проверили б его как следует перед взлетом и не пришлось бы мне кувыркаться в бездну, не видя родных глаз.
Не его стародавние счеты с мутными личностями, хоть говорила ему, не стоило бы связываться — и не пришлось бы ему лежать порезанному, истекая кровью в какой-нибудь берлоге, где рядом нет меня.
Но нет, не обстоятельства — мы сами. Мы не простим друг другу, что еще раз отпустили, свалив на форс-мажор или обиженные чувства, не приложили максимум усилий, потому что думали: не стоит. Успеется.
Ошибались. Не успелось.
Мы не заслуживаем друг друга — так думали и ошибались в этом. На самом деле никто никого не заслуживает, а все просто берут тех, кого хотят и кого могут взять. Она не смогла взять его, а я не захотела. Он захотел меня взять, но не смог. И «нас» все нет как нет.
Но… какого черта. Если нет судьбы, вернее, если судьба — это мы, то что же мешает нам из «нет» сделать «да»?
Он сам сказал: была я — не было других. А когда меня не стало, то все другие стали похожи только на меня. Значит, никакой не переход я, а то, к чему он стремился. И я смогу то, что не удалось ей. То, что никому не удавалось. Достаточно самой в это поверить.
Как вам угодно: не лети — не полечу.
Как вам угодно: я готова — с чистого листа и на любых условиях.
Как вам угодно: он уходил и приходил, как ему было угодно, но если будет угодно мне, он больше не уйдет, а будет ждать. Он будет ждать, потому что откуда-то он будет знать, что меня стоит ждать. Что друг с другом нам с ним будет лучше, чем с другими.
Нам будет лучше вместе.
Как только мы поймем это, все может получиться.
Конец
Больше книг на сайте — Knigoed.net
