Татьяна Тронина - Серебряные слезы
– Хорошего человека должно быть много! – крикнул Саша, разбирая свертки. – А где наш француз, неужели потерялся среди российских снегов?
Француз появился через пять минут, возбужденный и энергичный.
– О, какая зима! – закричал он, топая у порога ногами. – Я никак не привык... Саша, где твоя невеста? О, вот она...
Он подбежал, обнял меня и целовал гораздо дольше, чем принято целовать чужую невесту.
– Элизе, как я завидоваль своему другу... Элизе, нет ли у тебя сестры, похож на тебя?
Я ему ответила, что у меня нет близких родственников. Он был очень шумный, этот Мишель, и с его появлением показалось, что в комнате гораздо больше народу, чем на самом деле.
– Я хотель поехать на Рождество домой... О, мой Прованс! Я живу в Дине. Динь – это мой город... Но у меня тоже нет родствен... родственникофф. И я сказаль – зачем ехать, когда можно тут отметить Рождество...
– У нас Рождество седьмого, – напомнил Альберт, которому наконец удалось справиться с печкой. Дрова весело трещали в очаге, и сразу же стало тепло.
Мишель привез с собой еще вина в каких-то странных пузатых бутылках, больше напоминающих греческие амфоры. Он объяснил, что именно в такие бутылки разливают вино в его Провансе, и возбужденно кричал что-то еще, мешая русские и французские слова. В общем, как я поняла, что-то насчет того, что надо поскорее выпить. Мы это и сделали, усевшись за широким деревянным столом.
– Мишель, а шашлык? Барбекю то есть, – осторожно намекнул Коля. – Между прочим, я захватил с собой... Ты что, хочешь, чтобы такое роскошное мясо пропало?
Но тот сразу же стал возмущаться, что его эксплуатируют.
– Ни за шьто, ни за шьто! Мерд! К черту барбекю...
– Это он всегда так, – шепнул мне на ухо Коля Арутюнов, трепеща своими девичьими ресницами. – Сначала ругается, а потом все равно делает.
Саша в пестром шерстяном свитере сидел рядом, прядь темных волос падала ему на лоб – он был какой-то новый, незнакомый и ужасно милый. Он все время улыбался и смотрел на меня.
– Друзья! – торжественно произнес Альберт. – Предлагаю выпить за Лизу и нашего Сашку. Вы только посмотрите на них...
– Да! Сидят себе, как голубки, друг на дружку не налюбуются! – засмеялась Оля.
Саша взял меня за руку и прижал ее к своему лицу.
– Горкий! – заорал Мишель. – Горкий...
Я сначала не поняла, причем тут наш пролетарский писатель, а потом догадалась, когда и остальные присоединились к его воплям.
– Нет-нет, не надо! – замахала я руками. – О, прошу вас!
Но пришлось подчиниться требованию – мы с Сашей быстро поцеловались, а потом все чокнулись стаканами.
– За ребят! За Сашу и Лизу!
– Пусть это будет генеральная репетиция...
Альберт все подкладывал себе салат – у него был отменный аппетит. Вскоре он скинул с себя полушубок.
– Фу, жарко...
– Альберт, почему ты так назвал это место – отель «Билив»?
– Я кино в детстве смотрел. Там был такой отель... ну, вроде того, что там сбываются все мечты. Место, где хочется надеяться и верить.
– Верить, что все будет хорошо, – подхватил Коля Арутюнов. – Хотя, Бертик, это очень непатриотично. Назвал бы ты эту избу как-нибудь...
– А ля рюс... – подсказал Мишель.
– Да, на русский лад. Трактир «Надежда», например.
– У меня первую жену так звали, – вздохнул Альберт, накладывая себе еще салата. – А вторую звали Верой... Я не вру, честное слово! Коля, что ты ржешь? Я не вру!
– Отель «Билив» – лучше, – согласился Саша. – Звучит интригующе...
Вино немного ударило мне в голову – я тоже смеялась вместе со всеми.
– А третья? – спросила я. – Третья жена, она...
Альберт совсем не обижался, он только грустно покачал головой:
– Да, да, да... Третью жену должны звать Любовью. Только я не знаю ни одной женщины с таким именем.
– Бертик, а Любовь Марковна, аудитор, что заглядывала к нам в ноябре? – напомнил Коля. – Может быть, она – твоя судьба...
– Я ей не нравлюсь, – вздохнул Альберт. – Она сказала, что я похож на дебаркадер.
– Может быть, это комплимент! – воскликнул Коля, подмигивая мне.
– А что такое – дебаркадер? – с любопытством спросила Оля. – Порода лошадей?
– Это такая баржа. Ты представляешь, Оль, она меня баржей обозвала...
– Любов – это имя, да? – блестя глазами, спросил Мишель. – А еще Любов – это любов...
– Амор, – грустно кивнул Альберт. – Она самая, проклятущая...
– Есть амор, а есть амур, – тут же возбужденно сообщил Мишель. – Амор – это то, что там, на небо... на небеса...
– Нечто возвышенное, – пояснил Коля Арутюнов.
– Уи! А амур – оно тут, на земле...
Скоро нам всем стало так жарко, что мы гурьбой высыпали во двор. Был уже вечер – небо совсем потемнело, и только вдали, на западе, догорала узкая розовая полоса.
– Какой здесь воздух! – всей грудью вдохнула я. – Не то, что в Москве...
– Люблю зиму, – сказала Оля. – Все говорят – лето, лето... А что лето? Зимой лучше...
– Можно в снежки поиграть. – Коля незаметно слепил снежок и кинул в нее.
– Ах, ты... – не осталась она в долгу.
Через минуту мы уже все кидались снежками. Мишель орал что-то совершенно неразборчивое, потом упал в сугроб и с неподвижной, блаженной улыбкой стал смотреть в вечернее небо.
– Спятил... – Альберт попытался его поднять. – Замерзнешь, как цуцик, ты, дитя Прованса...
– Что такое цу-цик? – лопотал Мишель.
– Немедленно вставай! – потянула его за другую руку Оля.
– Вон, вон... – повар тыкал пальцем в небо. – Я вижу... Он там!
– Кто?
Мы стояли вместе и зачарованно глядели в небо. По нему в свите прозрачных облаков плыла круглая луна.
– Ты видишь луну, да, Мишель? – спросила Оля.
– Нет, не луна... Вон он, анж... анжел. Летит!
– Ангел летит? Амор твой?
Саша подошел ко мне сзади, обнял.
– Ты тоже видишь ангела? – шепотом спросил он. – Я вижу его перед собой...
Возле дома был небольшой навес – под ним снега почти не было и стоял железный мангал. Альберт развел в нем огонь, и он запылал ярко, освещая пространство перед домом.
– Всем назло буду стряпать барбекю... – проворчал он.
Мишель некоторое время с беспокойством наблюдал за ним, потом, когда огонь стал меньше, решительно отодвинул друга в сторону. Скоро в морозном воздухе поплыл восхитительный запах жареного мяса.
– Как хотите, а мне ваше вино надоело... – В руках у Альберта появилась бутылка водки. – Божоле, каберне, совиньон, семильон... – передразнил он. – Несерьезно, братцы!
Мы перетащили готовое мясо в дом.
Мы с Сашей еще раз чокнулись, глядя друг другу в глаза.
– Ты такая красивая, – сказал он. – Ты мне не снишься?
– Нет. Мы в отеле «Билив», здесь все возможно... Вон, даже ангелы вокруг летают.
