Лерой. Обещаю забыть (СИ) - Гордеева Алиса

 Мы заезжаем на территорию Кшинских. Ещё немного, и,  с силой надавив на тормоз, я могу наконец полностью повернуться к Арине. Хрупкая, маленькая и до безумия печальная, она всё так же смотрит в это чертово окно.

– Взгляни на меня, – шепчу ей, но она лишь мотает головой.

– На тебе свет клином не сошёлся, Амиров! – отрезает дерзко и равнодушно, а затем поспешно выбегает из салона.

– Арина, ты совершаешь ошибку! – выскочив следом, кричу ей в спину.

 На мгновение она замирает, но лишь для того, чтобы ускориться с новой силой.

– Попробуй, Лерой, останови меня!

 Я больше не бегу за ней: у меня нет ни единого аргумента против Макеева. Ничего не кричу ей вслед: прежде чем что-то обещать, мне нужно попрощаться с прошлым. А потому, глядя, как хрупкая фигурка Арины скрывается среди высоких деревьев, достаю смартфон и по памяти набираю заветные цифры, которые когда-то поклялся забыть навсегда.

 Гудок...

 Второй...

 Третий...

 Я слишком долго не звонил Ксюше.

 До дрожи боюсь услышать её голос и сорваться, Не выдержать, наломать новых дров, но в это самое мгновение как никогда я хочу её отпустить...

 Навсегда!

 – Лерой? – Мягкий голос Горской ласкает слух – робко, с недоверием... Я обещал не звонить. Обещал!

– Привет! – выдыхаю в ответ, напрочь теряя почву под ногами. Мне нужна опора! Потому хватаюсь взглядом за удаляющийся силуэт Арины, а сам наваливаюсь спиной на авто.

– Привет! – шепчет Ксюша, волнуясь не меньше моего. Мы оба слишком сильно любим друг друга, правда, такой разной любовью.

– Я должен тебя увидеть, – перехожу сразу к делу, иначе передумаю, струшу, отступлю.

 – Лерой, я... – Она сомневается. Уверен, Горский уже всё рассказал ей и о моём срыве, и о психологе, и о том, как без неё разваливался мой мир.

– Так надо, Ксюш, – не даю ей себя сбить, понимая, что это единственный шанс выбраться из болота под названием «любовь к Ксении Горской». – Можно, я приеду?

– Нет, – слишком поспешно слышу в ответ, и тело словно парализует. Начинаю судорожно обмозговывать варианты, как убедить Ксюху передумать, но она решает за меня: – Я сама приеду, если ты не против. Мы с Тимошкой как раз у отца гостим.

 – Приезжай, – говорю с придыханием, а потом решаю сразу расставить все точки над «i»:– И Черниговский... если хочет... пусть приходит с тобой.

 – Тимур во Франции остался, – лепечет Ксюша. – А вот Тимошку возьму, ладно? Он скучает по тебе.

 Волна тепла проносится вдоль позвоночника. Глупо, конечно, но, оказывается, знать, что по тебе скучают, дико приятно. Из-за своей безрассудной любви к Горской я совершенно забыл о Тимохе, а ведь было время, когда пацан считал отцом меня, а не Черниговского.

– Я буду ждать вас.

 Вызов сброшен. Обратного пути нет. Вечером я смогу многое решить для себя, но уже сейчас чувствую, что всё получится. Нет в душе  той неимоверной тоски, раздирающей сердце своей безнадёжностью, которая обычно грызла меня после каждого разговора с Горской. Я на пути к исцелению! Теперь знаю точно!

 Отталкиваюсь от авто и иду в дом. Судя по припаркованным тачкам, Пётр уже вернулся, а значит, я просто обязан убедить его не отпускать дочь с Макеевым без меня. Но стоит миновать прихожую, как понимаю, что опоздал.

– Поезжай, дочка, поезжай! Ты же знаешь, что Павлу я доверяю, как самому себе, – через всю гостиную доносится до меня голос хозяина дома.

 – А это зря! – шиплю вместо приветствия, моментально привлекая взоры всех собравшихся: Арина пытается задушить меня злющим взглядом, Пётр смотрит ошарашенно, а его только-только вернувшаяся из Питера жена – с недоверием.

 – Здравствуйте, Лерой!– расплывается в улыбке белокурая шельма. И что только нашёл в ней Кшинский?! Дешёвая, искусственная красота перемежается в этой женщине с эгоистичным хамством и раздражающей тупостью. – Чем же вам не угодил Павел?

– Снежана, рад вас видеть! – старательно заставляю себя улыбнуться. – Макеев здесь ни при чём, просто оставлять Арину без присмотра опасно.

– Ну что вы, Валерий! Разве Павел способен обидеть нашу девочку?

 Способен, и ещё как! Но доказательств по-прежнему нет, Только чутьё, интуиция. Только жгучая ревность.

– Нет, конечно, нет, – подыгрываю Снежане, улавливая краем глаза недовольное выражение лица Арины, а затем концентрирую внимание на её отце.– Вот только, насколько я знаю, угроза никуда не делась, не так ли, Пётр Константинович?

– Так, – вздыхает тот. – Арина, и правда, чем Лерой помешает? Пусть с вами едет, а?

– Па, я устала от него! – прожигая меня изумрудным взглядом, шипит Кшинская. – Он же, как собачонка, всегда рядом. Достал уже!

– Арина! – осаждает дочь Петя.– И всё же, пусть едет. Мне так спокойнее!

– Ага, – язвительно замечает мелкая.– Но если он опять расквасит Павлу нос, то виноват будешь ты!

 – И это верно, – вновь вздыхает Кшинский. – А давай, дочка, с тобой Арсений поедет, а Лерой на выходных за Снежаной приглядит. Как тебе такой вариант?

– Отлично! – уничижительно улыбается мелкая и, победно подмигнув мне, убегает на второй этаж. – Мы выезжаем завтра в десять.

 Мне же остаётся лишь развести руками: до десяти я заберу эту девочку себе либо сам отпущу с Макеевым навсегда.

 Домой удаётся вырваться чуть раньше: Кшинская заперлась у себя и больше за пределы особняка выходить не планировала, а значит, и во мне потребности не было. На ходу заказываю ужин с доставкой из ресторана, не забывая о маленьком хулигане, который за мороженое с шоколадной крошкой готов разболтать все тайны на свете.

 Около восьми вечера приезжает Ксюша. Спешу к воротам, чтобы встретить её с сыном, только-только подъехавших на такси, но в неуверенности замираю у высокой глухой двери забора. Знаю, что сейчас решится всё! А я, как дурак, надеюсь на чудо.

 Щелчок... Ещё один... Дверь открыта. А я сталкиваюсь вплотную с лучезарным сиянием голубых глаз Горской, таких красивых, взволнованных, чутких, но совершенно чужих. Я даже не мог представить, насколько сильно в моём сознании засели другие: зелёные, яркие, любимые.

 Я искренне улыбаюсь, ощущая небывалую лёгкость. Я смог! Справился! Отпустил! На душе столько света и радостной невесомости, что хочется обнять целый мир. И начинаю я с Горской. Подхватываю её и кружу вокруг себя, как несколько лет назад в Париже, когда мы только-только узнали о Тимохе. Ксюша взвизгивает и смеётся, а я, дурак, вспоминаю, что она в положении, и тут же бережно опускаю её на землю.

– Прости, прости, – начинаю взволнованно, – Всё нормально? Не напугал? Не больно?

– Привет, Лерой, – улыбается она, а в глазах стоят слёзы. Но не те, что я видел в больнице или во время пожара, нет – она просто счастлива лицезреть меня таким, чувствует, что у нас получилось: мы оба научились жить друг без друга.

 Осматриваю её с головы до ног. И всё же я скучал! Сам обрёк себя на одиночество и полную изоляцию, сам чуть не потерял в её лице самого близкого друга, сам пропустил столько важных событий в жизни.

 – Лерой! Лерой! – раздаётся детский тонкий голосок с таким характерным французским «р». Мой мальчик, мой малыш! Он бежит ко мне со всех ног, размахивая плюшевым зайцем с непропорционально огромными ушами.

– Тимоха! – кричу мальчишке, стискивая его в крепких объятиях. Господи, как же мне его недоставало! – Тим, ты стал совсем большим!

 Подхватываю мальчонку на руки и веду гостей в дом.

– Как ты? – несмело спрашивает Горская. Ей неловко. Она хочет ясности и в то же время боится причинить мне боль.

– Кажется, Ксюш, я нашёл свою Жюли, – отвечаю с улыбкой, одной рукой обнимая её за плечи.

 Мы не замечаем времени. Нам так много нужно сказать друг другу! Разговоры обо всём и в то же время ни о чём совершенно! Я выпал из жизни почти на полгода и сейчас пытаюсь наверстать. Мне важно знать, что у Ксюши всё хорошо! Я искренне радуюсь, что у них с Тимуром скоро будет дочка! Не отвожу глаз от Тима, поражаясь, как много и чисто тот начал говорить, да и вообще стал смышлёнее и, что греха таить, смешнее. С удовольствием слушаю о делах Черниговского в Париже, о скорой свадьбе Реми, о том, как Горский уговаривает дочь с Тимуром вернуться в Россию, и понимаю, что буду безумно рад, если Коле это удастся. А ещё замечаю, как изменилась сама Ксюша: всё же беременность ей к лицу! Ловлю каждый её взгляд, каждое слово и улыбку. Я сохраню их в памяти, но доставать буду редко. Сейчас я хочу рядом другую – не такую высокую, не такую белокурую, не такую спокойную и приторно-сладкую... В моём сердце новая любовь, и от осознания этой простой истины ощущаю себя небывало счастливым.