Бунт Хаус (ЛП) - Харт Калли

У меня горло горит огнем. Ни с того ни с сего мои глаза начинают щипать как сумасшедшие.

— Птица, подарок моей матери, была разбита вдребезги, Рэн. Так что... может быть, ты и не врывался в мою комнату сам. Может быть, тебе и сойдет с рук эта туманная полуправда, но ты вполне мог поручить это кому-нибудь другому. Кто бы ни вошел в мою комнату, он сломал единственное, что у меня осталось от мамы, ясно? Это было единственное, что было мне дорого. Это разбило мое сердце вдребезги. И я никогда не прощу тебе этого.

Мой голос полон непролитых слез. Я старалась не думать о маминой птичке с тех самых пор, как Харкорт сказала мне, что ее пропылесосили, но теперь это чувство обрушилось на меня с новой силой. Такое ощущение, что я пытаюсь дышать вокруг груды сломанных ребер. Рэн опускает плечи, опустив подбородок, смотрит на свои руки. Выражение его лица жесткое и непроницаемое.

— Мне очень жаль, что ты потеряла нечто столь ценное. Я знаю, каково это. Но я не имею к этому никакого отношения. Клянусь собственным почерневшим сердцем.

— Элоди! О боже, Элли! Я думаю, что он в доме! Шевелись, шевелись, шевелись! — На лестнице раздается грохот шагов. Карина поднимается на верхнюю площадку, хватаясь за поручень. Она наклоняется, тяжело дыша, и смотрит на меня широко раскрытыми глазами. — Я слышала чей-то голос. Я ничего не вижу, но мне кажется, что он... О боже! Черт! — Она подскакивает на фут от земли, ее глаза вылезают из орбит, когда она смотрит направо и видит Рэна, стоящего прямо там.

— Привет, Кэрри, — мягко говорит он. — Да, я здесь.

Карина выпрямляется во весь рост, делая хорошую работу по скрыванию в порядок свое удивление.

— Тебе должно быть стыдно за себя, — говорит она, разглаживая спереди свой фиолетовый комбинезон. — Я говорила тебе держаться от нее подальше, а потом ты идешь и крадешь ее телефон? Да ты просто с ума сошел.

Рэн скрещивает руки на груди, прислоняясь к стене рядом с дверью своей спальни.

— Боже. Остановись. С меня хватит визга на одну ночь, спасибо. Обратный путь из Бостона был ужасен. Мне пришлось идти пешком всю дорогу из города, потому что водитель Убер не хотел подниматься в гору. А потом я прихожу домой и обнаруживаю здесь двух мелких воришек, крадущихся в темноте.

Карина хватает меня за руку.

— Ты получила то, за чем пришла? — спрашивает она меня.

— Да.

— Тогда давай выбираться отсюда.

— Элоди, подожди. — Рэн отталкивается от стены. — Вот. Возьми книгу. Я хочу, чтобы она была у тебя. — Он протягивает мне книгу в темно-бордовом кожаном переплете с позолоченными краями.

— Не надо, — предупреждает Карина. — Помнишь Персефону? Она приняла эти гранатовые зернышки от Аида и обрекла себя на долбаный подземный мир.

Рэн злобно ухмыляется Карине.

— Я ценю твое сравнение, но ты слишком драматизируешь ситуацию. Это всего лишь книга. В ней нет ничего волшебного. Или... скорее, это волшебство в том же смысле, в каком волшебны все книги. Но это вряд ли свяжет ее с адом.

— Элоди... — Карина тянет меня за руку, пытаясь оттащить.

Только глупая, безмозглая девчонка, лишенная здравого смысла и заботы о собственном благополучии, могла бы принять подарок от Рэна Джейкоби. Я это отчетливо понимаю. Так почему же протягиваю руку и забираю у него книгу? И почему я не могу разорвать зрительный контакт с ним, когда Карина тащит меня вниз по лестнице?

Глава 16.

ЭЛОДИ

ПРОХОДИТ НЕДЕЛЯ, а потом еще одна. Я хожу на занятия, читаю книгу, которую Рэн дал мне, ночью под простыней, вооружившись фонариком, как будто кто-то мог бы ворваться и застать меня за чем-то извращенным. Когда я заканчиваю читать, то перечитываю её заново. Тусуюсь с Кариной и Прес.

Обитатели Бунт-Хауса даже не смотрят в мою сторону, то есть Пакс и Дэш продолжают жить так, словно меня не существует, а Рэн старательно игнорирует меня всякий раз, когда у него появляется такая возможность. Чудесным образом появляется место в первом ряду моего французского класса. Доктор Фитцпатрик больше не требует от меня никаких неудобных заданий по английскому языку. Рэн как обычно растягивается на диване со своим обычным, отработанным уровнем скуки, но он держит свои язвительные комментарии при себе.

Если бы я не знала его лучше, то заподозрила бы, что он ведет себя наилучшим образом.

Однако все это меняется в четверг днем, когда высокая, стройная девушка с роскошно густыми, длинными черными волосами неторопливо входит в логово доктора Фитцпатрика, и Пакс так громко и неожиданно ругается, что Анжелика, робкая девушка, которая всегда заплетает волосы в косы, щелкает надвое свою пластиковую линейку.

— Какого хрена? — стонет Карина рядом со мной. — Это, должно быть, какая-то дурацкая шутка.

— Приветствую, Фитц. — Девушка с черными волосами прихорашивается, делая небольшой реверанс перед доктором, у которого челюсть лежит на полу.

— Мерси? Чем мы обязаны такому удовольствию? — Его рот говорит «удовольствие», но глаза говорят «Боже милостивый, нет». — Я и понятия не имел, что ты заскочишь в гости. Полагаю, именно поэтому ты проделала весь этот путь? Чтобы проверить, как поживает твой брат?

Она легонько шлепает его по руке, демонстрируя самый кокетливый вид, который я когда-либо видела.

— Нет, глупышка. Я снова перевелась! Швейцария была прекрасна, но холод взял надо мной верх. Для сравнения, в это время года Нью-Гэмпшир — тропики.

Глядя на эту старую / новую студентку, я чувствую, что все в комнате отодвигаются от нее. Включая меня, и я даже не знаю, почему.

— Э-э... что происходит? — бормочу я уголком рта.

— Это Мерси, — говорит Карина, закатывая глаза. — Она была здесь студенткой до прошлого июня. Потом решила поехать учиться в Европу, потому что Америка была слишком «неотесанной» страной. Никто не расстроился, когда она ушла. И уж тем более Рэн.

— Рэн? Почему? Он был... они были...

— Фу, нет! — Карина пинает меня прямо в лодыжку, и это чертовски больно. — Она его сестра.

Его сестра? Серьезно? Что это еще за чертовщина? Никто никогда не упоминал другого Джейкоби. Еще одно существо, у которого те же дьявольские гены, что и у Рэна.

— Они близнецы, — продолжает Карина.

О, становится все лучше и лучше.

— Рэн на восемь часов старше Мерси. Их родители собирались назвать ее Хеленой, но передумали, когда миссис Джейкоби продолжала кричать: «Мерси! Мерси!» (прим. Merсy в переводе — милосердие, милость, пощада, сострадание, помилование) во время родов. Их мама так сильно заболела после родов, что уехала на полгода поправляться, а отец нанял няню, чтобы ухаживать за ними. Миссис Джейкоби умерла, когда им было по три года. Очевидно, она так и не восстановила свои силы после беременности и просто исчезла, пока от нее ничего не осталось. Она была довольно ужасной матерью по всем статьям.

У меня уже давно были вопросы о Рэне. Я так мало знаю о нем, но ни в коем случае не спрашивала Карину. Особенно после того, как этот ублюдок попытался взломать мой телефон. Она бы вздернула меня и выпотрошила, как рыбу, за то, что я такая глупая. Но мне почему-то кажется, что я должна была это знать. Мне следовало бы догадаться, что в этом мире есть еще одна его частичка.

Мерси поворачивается и лучезарно улыбается классу, и я откидываюсь на спинку дивана, пораженная поразительным сходством, которое она разделяет со своим братом. Черты ее лица более утонченные и нежные, но у неё та же форма лица, подбородок, глаза, хотя зелень глаз Мерси далеко не такая яркая, как у Рэна. Она видит своего брата и машет ему рукой. Сидя на своем обычном месте на кожаном диване, Рэн смотрит прямо сквозь нее, как будто ее там вообще нет.

— Так вот. Как я и сказала, Рэн и Мерси раньше были очень близки, но теперь уже нет, — шепчет Карина.

— Ну, тогда вам, наверное, стоит присесть, мисс Джейкоби, — говорит доктор Фитцпатрик с натянутой улыбкой.

Мерси вальсирует к кожаному дивану и садится на его край, у ног брата. Она хлопает его по ботинкам, пытаясь заставить его дать ей пространство, и на лице Рэна появляется выражение отвращения. Он встает, молчаливый, как могила, и направляется к выходу. Впервые за две недели он внимательно смотрит на меня, выходя за дверь.