Берт Хэршфельд - Акапулько
— Голые! — воскликнул Бристол тоном ребенка, получившего свою любимую игрушку.
— Точно, Харри, голые. А потом возникает ночной сторож…
— Прекрасно. Вот место для хорошей драки. Ну, теперь ты соображаешь правильно. Чем нужно помочь? Хочешь, чтобы я нашел тебе такую виллу? Договорились, считай, что она уже у тебя в кармане.
И Бристол заспешил прочь. Вернулся он еще до перерыва на ленч.
— Ну, я все сделал. Думаю, нашел идеально подходящее место.
— А ты быстро работаешь, Харри.
— Ты чертовски прав. Если надо — значит надо, я тут как тут. Не хочешь взглянуть сегодня на это место?
— Хорошо.
— И чей дом, по-твоему, я выбрал? Кстати, думаю, и цена будет вполне подходящей.
— Дом Мерл Оберон.
— Так она здесь! Может, мне удастся уговорить ее сняться в «Любви, любви», если к ней правильно подойти? Нет, наверное, нет.
— Так чья эта вилла, Харри?
— Это дом Саманты Мур. Ну, что ты на это скажешь? Одна из самых знаменитых женщин во всем мире!
— Это хорошо, Харри.
— И одна из самых богатых.
— Тогда зачем она отдает нам свой дом?
Озадаченное выражение на лице Бристола.
— Я об этом и не подумал…
Бернард Луис Фонт вел свой серебристо-серый «ягуар» с гордостью, которая граничила с высокомерием. Он сидел в тщательно отработанной позе, одна рука небрежно держит руль, локоть другой руки выставлен в открытое окно, подбородок удобно покоится на ладони, а указательный палец лежит на мясистом галльском носу.
— Этот район, — говорил он на своем скрупулезно выверенном и отработанном английском, — носит название «Ла Мира». Дома здесь все очень красивые, а люди, которые живут в них, тоже просто замечательные. Это видно, правда? — Он показал вниз, в направлении залива. — Под нами вилла Кантинфласа. Конечно, вы знаете его, знаменитость, очень талантливая звезда мексиканского кино. А повыше — да, вон тот дом, — там живет Долорес дель Рио. Фантастическая женщина! По-прежнему несравненно красива, горда, благородна. Я ее поклонник. В настоящее время она посвятила себя театру. До Виллы Глория осталось ехать совсем немного. Это место идеально подойдет для ваших целей, мистер Бристол. — В заключительную часть своего путевого монолога Бернард вложил тщательно отмеренную долю снисходительности.
Манеры Бристола, повинуясь его воле, оставались совершенно бесстрастными.
— Посмотрим. Может, моему режиссеру и не понравится это место. А слово моего режиссера — закон.
— Ну, естественно, — отвечал Бернард. Он бросил короткий взгляд в зеркало заднего вида. Форман развалился на заднем сиденье, вся его поджарая фигура излучала расслабленность и праздность. Длинное бледное лицо режиссера имело дремлющий вид, глаза были закрыты. «Может, он заснул?» — подумал Бернард.
— Мистер Форман!
Форман поднял правую руку.
— Вилла Глория — национальная достопримечательность Мексики, она известна во всех уголках республики. Ее Римский бассейн обладает такими достоинствами, которыми не может похвастаться ни один бассейн в Акапулько. Одна подводная комната…
Форман приподнял руку, как бы изображая приветствие, и дал ей упасть на прежнее место.
— Звучит подходяще, — заметил Бристол. — Перед его мысленным взором возникла картина — Шелли и Джим Сойер в воде, оба в чем мать родила, все ближе и ближе подплывают к камере, которая стоит в этой подводной комнатушке. Каждое движение обнаженного тела дразнит, искушает… Вот Шелли медленно выплывает на поверхность, и камера схватывает всю ее нагую фигуру, каждый ее дюйм… Господи!
Он быстро повернулся, чтобы посмотреть на коротышку-француза. Маленький толстячок, без всяких признаков того, что Бристол ассоциировал с проницательностью и остротой ума, характерными для настоящего бизнесмена. Когда Бристол увидел его в первый раз, Бернард показался ему человеком мягким, слабым, легко управляемым.
— Послушай, Фонт, если нам понравится Вилла Глория, мы можем — никаких, конечно, гарантий дать не могу, ты понимаешь, — так вот, мы можем попробовать Саманту Мур в нашем фильме, дать ей шанс. Как тебе эта мыслишка?
«Все англо-саксонские расы, — напомнил себе Бернард, — обладают той неизбежной и неистребимой вульгарностью, с которой не в силах справиться никакой прогресс цивилизации.» Это, по мнению Фонта, было как-то связано с генами. «Де Голль был абсолютно прав, что не доверял Черчилю и Рузвельту.» Однако бизнес есть бизнес, и голос француза по-прежнему остался вежливым.
— Мисс Мур занятая женщина, и у нее есть все. Друзья, сады, благотворительность, путешествия. Этого достаточно.
— Тогда зачем она хочет сдать свой дом? — спросил Бристол, с видом заговорщика оглядываясь назад, на Формана, который, впрочем, полностью проигнорировал этот молчаливый призыв.
Бернард остался холоден.
— Мое предложение. «Небольшое развлечение, — подумал я, — поможет ей развеяться.» А прибыль от сдачи внаем позволит мне весьма выгодно уменьшить налоги, которыми облагается вилла. Мисс Мур дала свое согласие только лишь по этой причине. В любом случае, все деловые операции будут осуществляться через меня. Исключительно, — закончил он, и в его голосе прозвучал новый оттенок, который испугал Бристола.
— Ага, — произнес он несколькими секундами позже. — Вот мы и приехали.
«Ягуар» плавно затормозил. Перед ними возвышалась пара массивных деревянных дверей, украшенных замысловатой резьбой и вделанных в древней постройки стену из серого камня, которая напомнила Форману государственную тюрьму штата Пенсильвания. Бернард нажал на сигнал и вскоре, при помощи какого-то престарелого привратника, ворота открылись. Узнав Бернарда, он жестом показал, что можно въезжать.
Служанка провела их в дом. Они прошли широким прохладным коридором, по бокам которого в горшках из красной глины были высажены какие-то зеленые растения. Возвышаясь над небольшим кактусовым садиком, огромный каменный дельфин извергал струю воды в фонтан, который был разбит посередине выложенного сине-желтой плиткой патио. Еще с десяток шагов по тенистой, обсаженной деревьями аллее, мимо лимонных и авокадовых деревьев — и вот, наконец, веранда, выходящая на бассейн. Низкие лучи клонящегося к западу солнца ярко блестят, отражаясь от неподвижной воды.
— Итак, начинаем, — сказал Бернард с гордостью человека, демонстрирующего будущему покупателю чужой дом. — La pièce de résistance[79]. Сначала о самом лучшем, да? Слушайте. Бассейн чрезвычайно просторный, неправильной формы. Повсюду изгибы и извивы, как у женщины, да!
Бернард потер ладони, явно чрезвычайно довольный собой.
