Утро туманное - Вера Александровна Колочкова
– Да, не повезло тебе со свекровью, – посочувствовал Артем, ведя Дениса в прихожую. – Такая рьяная опомнившаяся мать хуже врага, получается…
– Ладно, переживем как-нибудь. Не гнать же ее, правда? Спасибо тебе, Артем…
– Да не за что. И тебе спасибо, Леночка.
– А мне-то за что?
– За то, что ты такая хорошая Денису жена, что любишь его и понимаешь.
– Да ну… – махнула рукой Лена и тут же переспросила, быстро глянув на Наташу:
– Ты нас не познакомил, Артем?
– А, да… Это Наташа. А это Лена. Познакомьтесь.
– Я рада, Наташа… – улыбнулась ей Лена. – Приходите к нам с Артемом, посидим… Я пирог испеку. У меня рыбный пирог такой вкусный получается – просто пальчики оближешь!
– Спасибо, мы обязательно придем! – проговорил Артем, вышагивая за дверь и увлекая за собой Наташу. – Пока, Леночка! Спасибо!
Когда сели в машину, Наташа проговорила тихо:
– Какие хорошие у тебя друзья… Даже завидно. А как ты думаешь, Денис простит мать или нет?
– Не знаю. Скорее всего, нет.
– Но почему? Она же раскаялась как бы… Может, со временем…
– Не в этом дело, Наташ. Раскаяние раскаянию рознь. Денис прав – она раскаянием решает свои же проблемы. Чувство вины – это ж такая штука коварная… То нет его вовсе, а то – как накроет, и тогда мало не покажется! И вместе с ним приходит еще одна страшная вещь. Одержимость называется. Когда любым способом хочется избавиться от чувства вины, и неважно, что при этом другой человек чувствует… Неважно, что он еще больше страдает.
– А как тогда ей быть? Если все же накрыло?
– Да просто научиться любить издали… Просто любить, и все. Не лезть к человеку с доказательствами раскаяния. Он сам это почувствует, что его любят. Просто любят. Поверит. И тогда простит.
– Так ей надо просто объяснить это… И все…
– Нет. Она не услышит. Ей в одержимости легче. Из нее бывает очень трудно выбраться. Умение услышать самого себя – редкий дар.
– Жалко Дениса…
– Конечно, жалко. Но у него хорошая семья, понимающая жена, опять же друзья есть…
– Повезло. А у меня нет друзей. Никого нет, кроме Катьки.
– Почему?
– Ну ты ведь уже спрашивал… Потому что я ни с кем не дружу, вот почему. Как-то без дружбы обходилась. На Ляльке слишком сосредоточилась. Думала, что это хорошо, это правильно… Даже героиней себя чувствовала. Мол, мне не до развлечений и трепотни с подругами. А оказалось, все не так… И теперь с этим жить как-то надо. А я не умею, не могу по-другому…
– Да отчего же? Можешь, конечно.
– Нет, нет…
– А ты попробуй. Начни ходить в гости, к себе кого-нибудь зови. Для начала меня к себе в гости пригласи, например.
– Как это? На воскресный обед, что ли?
– Ну, зачем же ждать воскресенья… Прямо сейчас возьми да пригласи.
– Так ведь ночь на дворе…
– И что?
Артем хмыкнул как-то непонятно – то ли смешно ему над ней было, то ли грустно. И молчал всю оставшуюся дорогу до ее дома. А она сидела ни жива ни мертва. Боялась. Боялась, что он снова скажет – пригласи… И что ему надо ответить? Мол, это слишком пошло, вроде пресловутой чашечки кофе, на которую приглашают проводившего даму мужчину? И в книжках то же самое пишут про эту чашечку кофе… Как быть-то, боже ты мой? И вроде он уже напросился, и отказать неудобно… Вон, как он ей помогает, как возится с ней! Ведь его задача была – Ляльку найти, и все! А он…
Так и не решила, что делать. Впрочем, Артем больше и не спрашивал. Подъехали к ее дому, молча вышел из машины, помог ей выбраться и проговорил ворчливо:
– Ну чего ты застыла? Идем… Сама же в гости пригласила и застыла…
И она пошла как неприкаянная. Хотя очень хотелось спросить – когда это я тебя пригласила, ты же сам напросился! Сам!
Внутри все тряслось, пока искала в кармане ключи от квартиры, пока открывала замок. Первой вошла в темную прихожую, включила свет. И обернулась на него испуганно – дальше-то что?
Наверное, он видел ее испуг. Все видел, все замечал. Протянул руки, помог ей снять куртку. А потом обнял вдруг очень крепко, прижал к себе, огладил рукой по затылку, как ребенка, проговорил в ухо ласковым шепотом:
– Тихо, Наташ, тихо… Перестань дрожать, все хорошо… Ну что ты как маленькая… Все хорошо, не бойся…
Она и в самом деле будто успокоилась, и приняла его руки, и ответила на поцелуй, как умела. То есть ничего такого совсем не умела… Но поняла вдруг – да, да, ей все это надо сейчас! Необходимо просто! Будто взорвалось что-то внутри и требовало своего, страстно и непреклонно требовало! Так, что даже задохнулась немного… И проговорила осевшим хриплым голосом:
– Пойдем… Что мы тут, в коридоре…
Она не помнила в точности, как все это было. То ли она пыталась стянуть с него рубашку, то ли он выдергивал ее из свитера. То ли на его джинсах заело молнию, то ли на ее… Да неважно, в общем. Неважно, неважно… Главное, наконец добраться друг до друга, утолить то, что взывало изнутри и требовало, и рычало, как зверь. Господи, да неужели это в ней такой зверь живет, а она и не знала? И всегда только смеялась, когда Катька удивлялась ее схимническому воздержанию, и говорила бездумно – я ж не ты, Кать… Мне этого и не надо… Было у меня все это когда-то, да только обида одна от всего осталась, ничего больше. Нет, ничего мне больше не надо. Никогда…
Вот тебе и «никогда», стало быть! Не зря ведь говорят – никогда не говори «никогда». Потому что с природой шутки плохи, она отрицания не признает. Такого в тебе зверя разбудит в одночасье, что мало не покажется. Господи, что же о ней Артем подумает, что? Наверное, лучше его об этом и не спрашивать… Вообще ничего не говорить лучше…
Говорить и не пришлось – они оба уснули, утомленные бурным сексом. Поздним утром она проснулась первой и долго не могла понять, что же такое произошло. Как она так… Ведь если здраво на ситуацию посмотреть – да как так можно, господи? У нее дочь из дома ушла, живет неизвестно с кем, а она тут… Она тут себе ночь любви устроила! И ладно бы любви… Ведь понятно, что Артем ее просто пожалел, и все, что было ночью, – тоже что-то вроде сеанса психотерапии. Сейчас проснется и скажет ей что-нибудь этакое – мол, тебе надо было расслабиться обязательно, ты слишком напряжена. Секс – это то, что надо, чтобы снять стресс…
Подняла голову от подушки, глянула него. Спит так хорошо, так крепко… И даже улыбается вроде…
А может, она ему просто понравилась, а? И никакой это не сеанс психотерапии… А что, если сейчас пойдет на кухню и кофе сварит, и ему принесет? Как в кино… Еще можно его рубашку на голое тело напялить. Тоже как в кино. Красиво…
И устыдилась тут же мыслей и снова подумала – нехорошо… Надо о дочери думать, а не о кофе в постель и не о его рубашке. И в самом деле, как же она могла…
С постели она все-таки поднялась, накинула халатик, вышла на цыпочках в туалет. Потом в ванную – умыться и причесаться. Глянула на себя в зеркало – удивилась страшно. Кто это? Это она? Вот эта женщина с розовым ярким румянцем, с блестящими глазами и модной стрижкой – это она? Да ну, не может быть… В такую ведь и впрямь можно влюбиться, чем черт не шутит. Да когда, когда у нее такие глаза были, когда? Разве что в юности… Когда партию Жизели на выпускном танцевала, когда на Игоря завороженно и влюбленно смотрела… Пятнадцать лет назад это было. Очень давно, забыть пора. Ан нет, не забыла, выходит. Живет в ней прежняя Наташа Воронцова, живет! И та самая сексуальность живет, о которой говорила незабвенная Маргарита Павловна! Она свою сексуальность убить пыталась, да не убила,
