Я тебя искал. Я тебя нашла - Наталья Литтера
Такой момент сегодня случился с ним.
Привычная дорога домой после репетиции с педагогом, привычно оживает радио, привычно там включена привычная радиостанция. А потом вдруг случается НЕ привычное.
За все то время, что Илья слушал радио, – а в последние недели он его слушал совсем иначе, более того, радио стало его наркотиком, – он для себя вывел формулу успешного радио-диджея. Главное – как говорит человек. Голос, интонации, дыхание. Потом – кто говорит. Что за личность стоит за голосом, как строятся фразы, какой словарный запас и уровень интеллекта. И лишь потом, лишь на третьем месте – что именно говорит диджей. Таня была очень хорошим диджеем.
«Это может быть разрыв отношений, ссора с дорогим человеком, потеря собаки».
На последних словах ее голос изменился. Изменился тембр, дыхание, интонация. Стал тепло-оранжевым, как огонек свечи в окне, указывающий путь в темноте, как пламя в камине, готовое согреть того, кто замерз в дороге, как лампа абажура, зовущая присесть в мягкое кресло рядом.
А потом зазвучал Скрябин. Свое исполнение Илья узнал сразу, с первых же нот.
На тормоз он нажал так резко, что сзади отчаянно засигналили. А он сидел и сжимал мгновенно повлажневшими – будто двухчасовой концерт за спиной – руками руль. Рев клаксона сзади звучал уже непрекращающимся крещендо. Илья переместил ногу на педаль газа. И на первом же светофоре развернулся.
И вот он здесь.
Ждет.
Ждет того, кто сказал: «Я рядом».
Ждать ему пришлось два часа и четырнадцать минут.
А потом двери открылись, и она вышла. Одна. Джинсы, ветровка, темные волосы по плечам. Его машина припаркована прямо напротив главного входа в здание, где располагалась радиостанция, и медлить Илья не стал и тут же вышел из машины.
И она его увидела.
Она тоже медлить не стала. Замелькали быстро обтянутые синими джинсами ноги, волосы полетели за плечи. И вот они стоят друг напротив друга. Из не до конца закрытой двери машины слышно играющее радио. Что-то про любовь.
Танины глаза смотрели на него, смотрели пристально, изучающе и немного… так, словно собиралась снова сердиться. А Илья просто смотрел. Ни чувств, ни мыслей. Лишь ощущение, как зыбка под ногами земля. И что вот сейчас все может опрокинуться.
– Откуда ты только такой взялся? – произнесла она, слегка задыхаясь, словно долго бежала. – Из-за тебя я запорола уже второй эфир, и, наверное, завтра меня уволят.
Нет, сердиться не стала. Поцеловала.
И мир опрокинулся.
Ее пальцы обхватили его лицо – как-то не очень по-девичьи, скорее властно, по-хозяйски. Его пальцы примерно так же зарылись в ее волосы. Он знал, он знал точно и заранее, что ее волосы окажутся на ощупь именно такими. Что пальцев от них не отнять.
Спроси Илью, сколько они так стояли, – он бы не ответил. Тогда ему казалось, что он готов простоять так всю жизнь. Чувствовать прикосновение ее губ, как скользят между пальцев тяжелые гладкие пряди, как ходит от прерывистого дыхания спина под его ладонью.
Так ведь можно провести всю жизнь. Что, нет? Нельзя?
Илья провел еще раз по середине спины под курткой самыми кончиками пальцев, чувствуя, как покрывается мурашками кожа, будто нет ткани тонкой футболки. И решил ответить на заданный вопрос. Прямо в маленькое бархатное ухо с крошечной золотой серьгой.
– Ты позвала. Я пришел.
А Таня решила ему ответить.
– Поехали отсюда. Очень много чужих любопытных глаз.
Илья разжал руки и чуть отодвинулся назад. Таня смотрела на него из-под полуопущенных ресниц. Облизнула влажно блестевшие губы.
Да, точно. Очень много людей вокруг. Его рука легла на ручку автомобильной двери и отвела назад. И уже через минуту зеленый спортивный «мерседес» выезжал с парковки.
Радио обрадовало их рекламным блоком, и Илья его выключил.
– Наверное, тебе это все за день надоело.
Таня улыбнулась. После ее сердитых глаз и последовавшего поцелуя улыбка – это то, что доктор прописал. От нее стало тепло совсем. И они так и ехали в полной тишине, нарушаемой лишь едва слышным урчанием мотора.
Ехали к Илье домой. Он не знал другого места, где нет любопытных глаз. А Таня не спрашивала ничего, тоже молчала. Больше не улыбалась. А потом заговорила. Тихо и как-то напряженно.
– Знаешь, ты тогда в самый первый раз очень сильно меня напугал. Откуда ты знаешь, что у меня в детстве был синий бант? Я и сама про него давно забыла. Просто фотография осталась детская, папа делал.
Илья крепче сжал руль. Он уже и сам дошел до этой мысли. Что его поведение было для Тани как минимум шокирующим. Но получить подтверждение тихим и напряженным голосом… Очень захотелось вдруг влепить самому себе подзатыльник. Но вместо этого он взял паузу, чтобы подумать над ответом. Однако слов нашлось немного.
– Я знаю, что напугал. Прости.
Таня молчала. Молчал и он.
Машина остановилась на светофоре. Илья снял руку с руля и коснулся распущенных по девичьим плечам волос. Гладкие, тяжелые, текут сквозь пальцы, как вода. И так же тихо, как Таня, признался:
– Ты меня не запомнила. А я тебя – да. Мы встречались. В детстве. На ледовом шоу «Щелкунчик». Твой брат тогда потерялся, и вы с мамой его искали. А он покупал сладкую вату. Помнишь?[4]
Илья смотрел на дорогу, а Таня смотрела на него. Он чувствовал ее взгляд.
– Ты меня запомнил? – услышал Илья недоверчивый вопрос.
– Тебя. Твой синий в белый горох бант. И такое же платье. И твои необыкновенные глаза… Таня.
– А… а… – Недоверчивость в ее голосе сменилась сильнейшим изумлением. Но теперь отступать Илье было уже поздно. Он должен ей рассказать все. Чтобы Таня больше не пугалась. А Таня собралась со словами и выпалила на одном дыхании: – А как же ты меня нашел?
И тут Илья улыбнулся. Он наконец осознал весь комизм ситуации. Хотя со стороны и глазами Тани это было совсем не смешно. Но стоит только вспомнить Ваню Тобольцева – и улыбка появляется сама.
– Это твой брат меня нашел. Случайно. Но я ему очень благодарен за это. За то, что сел в мою машину во время твоего эфира.
Таня сидела, прижавшись затылком к подголовнику и глядя ровно перед собой. Судя по виду – переваривала услышанное. А тут и у Ильи назрел вопрос. Если вдуматься – насущный. Прямо вот – насущнее некуда.
– А теперь можно я задам
