Эдна Фербер - Вот тако-о-ой!
– Де Ионг, э? Сожалею о вашей утрате, мэм. Первус был славный парень. Так вы – его вдова, гм? Гм. Пустяки давали ему его огороды, не правда ли?
Он был явно удивлен: перед ним была не деревенского типа женщина и не солидная краснощекая голландка.
Он подошел к ее тележке:
– У вас хороший товар, миссис де Ионг, и выглядит все прекрасно. Но вы опоздали. Уже почти десять.
– О нет! – воскликнула Селина. – О нет, не поздно еще. – Отчаяние, звучавшее в ее голосе, заставило его взглянуть внимательнее.
– Ну, знаете что, половину я еще, пожалуй, могу взять у вас. Но этот товар не держится в такую жару. Испортится – и мои покупатели и смотреть не станут. Что, первая ваша поездка, а?
Она отерла лицо, все мокрое от холодного пота. Ей стало вдруг трудно дышать. Он кликнул из склада людей:
– Джордж, Бен! Перетащите эти овощи. Половину. Лучшую. Пошлю вам чек завтра, миссис де Ионг. Что первый день – неважный оказался, а?
– Жарко очень, вы это хотите сказать?
– И жарко тоже. Но я говорю, что в такой праздник большинство разносчиков не покупает и не торгует.
– Праздник?
– А вы не знаете, что сегодня – еврейский праздник? Да неужели не знали? Это худший день в году для торговли. Евреи-зеленщики все в синагоге в этот день, а евреи-покупатели все сделали запас провизии на два дня. Да-а. Лучше уезжайте сейчас домой и спасайте остальной товар, моя милая.
Опершись одной рукой на сиденье, она уже готовилась вскочить в повозку. Из-под платья выглядывали безобразно огромные башмаки на стройных маленьких ножках.
– Если вы сейчас купили мои овощи только из жалости ко мне… – заговорила гордость Пиков.
– Никогда так не веду дела, не беспокойтесь, мэм. Не имею возможности покупать ничего неподходящего. Дочка у меня учится, хочет быть певицей Она сейчас в Италии, и все на нее уходит, все деньги, что мне удается сколотить.
Лицо Селины даже порозовело, словно она увидела перед собой эту Италию. Она принялась благодарить Телькотта.
– Все в порядке, миссис де Ионг, я вижу Вы хорошо связываете свои овощи, и они у вас крупные. Подберите их так же хорошо в следующий раз и везите сразу ко мне. Мои покупатели любят, чтобы зелень выглядела красиво. Прощайте.
Когда она подбирала поводья, хозяин стоял уже снова в дверях, хладнокровный, неподвижный, с незажженной сигарой в зубах, а носильщики суетились, стаскивая корзины и ящики к его ногам стук колес и копыт, грохот и выкрики сливались в дикий шум вокруг его невозмутимой фигуры.
– Мы поедем теперь домой? – спрашивал Дирк. – Едем, мама я голоден.
– Да, детка.
Два доллара у нее в кармане. За весь тяжелый труд вчерашнего дня и сегодняшнее испытание и работу долгих месяцев… И два доллара в кармане ее порыжелой черной кофточки.
– Мы поедим в дороге, Дирк. Достанем молока и хлеба.
Солнце жгло немилосердно. Селина сняла шапочку с головы мальчика и нежно провела рукой по его намокшим от пота волосам.
– Было хорошо, правда? – спросила она. – Похоже на приключение. И каких ласковых, любезных людей мы встретили, подумай, Дирк. Мистер Спенкнебель и мистер Телькотт…
– И Мейбл, – подсказал Дирк.
Она запнулась на миг.
– И Мейбл. – Селине захотелось вдруг расцеловать сына, но она не сделала этого, зная, что он этого не любит. В этом отвращении к «нежностям» сказывался прежде всего голландец и, кроме того мальчик его возраста.
Она решила ехать сначала в восточную, потом южную часть города. Первус иногда после рынка продавал зеленщикам в этих районах. Селина представила себе лицо Яна, если она вернется домой с непроданной половиной товара. А что будет с неоплаченными векселями? От ее четырехсот долларов осталось долларов тридцать, не больше. Первус накупил семян в апреле с тем, чтобы уплатить за них в конце сезона. И срок уплаты наступал на днях.
Страх охватил Селину. Она говорила себе, что это усталость, нервы. Ужасная это была неделя. И теперь – неудача с базаром. Скоро они будут дома, она и Дирк. Там так прохладно и тихо. Ей вспоминались ее чистенькая спальня с деревянной кроватью и гардеробом, софа в гостиной с покрывалом из пестрого ситца, старое кресло на крыльце. Кажется, годы прошли с тех пор, как она все это видела. Теперь все казалось ей таким удобным, желанным, дорогим. Миром, безопасностью, уютом веяло от всех этих вещей.
Все и в Ай-Прери, и в городе твердили ей, что то, за что она взялась, не женское дело. Что ж, быть может, они и правы.
Вниз по Уобаш-авеню с его поездами надземной железной дороги, гремящими над головой, с непривычным оглушающим шумом улицы большого американского города, от которого ее испуганные лошади метались во все стороны так, что она с трудом их сдерживала. Магазины, трамваи, экипажи, велосипеды, пешеходы. У Дирка, казалось, глаза готовы были выскочить из, орбит. Он был восхищен и перепуган.
Наконец Прери-авеню. Сразу тишина после бури. Бульвары, красивые большие каменные дома. Башенки и башни, купола и причудливые карнизы, стрельчатые окна. Здесь жили денежные тузы, сколотившие свое состояние на свиньях, пшенице, на всем необходимом для города.
«Совсем, как я», – подумала с юмором Селина. Потом другая мысль промелькнула у нее в голове. Ее овощи – еще свежие, лучше тех, что продаются на соседних базарах. Отчего бы ей не попробовать продать часть их здесь, в этих больших домах. За один час она заработает несколько долларов.
Она остановила свою телегу в центре Двадцать четвертой улицы, передав вожжи Дирку. Лошади были теперь спокойны и обнаруживали не больше стремления убежать, чем деревянные лошадки карусели. Селина набрала полную корзину лучших овощей и с этой корзиной на руке взглянула наверх, на дом, куда собралась войти. Это был четырехэтажный коричневый дом с безобразной высокой лестницей, а под ней небольшой вестибюль и входная дверь.
Черный ход выходил на аллею за домом, но туда ей не хотелось стучаться. Она взглянула на медную пуговицу звонка. Ее рука была уже близко.
«Нажми», – говорил в ней голос отчаяния. «Не могу, не могу», – кричал в ней в ответ хор гордых вермонтских Пиков. «Что же, умирай с голоду и пусть пропадают и Дирк и ферма».
И тут Селина твердо нажала кнопку звонка. Слышно было, как он зазвенел в передней. Снова и снова.
Шаги на внутренней лестнице. Дверь открыла высокая женщина в рабочем переднике – по-видимому, кухарка.
– Доброе утро, – сказала Селина. – Не надо ли вам свежих овощей из деревни?
– Нет. – Она наполовину прикрыла дверь, потом снова открыла и спросила: – А есть у вас свежие яйца и масло?
После отрицательного ответа Селины она захлопнула и заперла дверь на ключ. Стоя еще у дверей со своей корзиной, Селина слышала ее тяжелые шаги по коридору и кухне.
