Вирджиния Эндрюс - Семена прошлого
Она избегала нас с Крисом, будто мы были зачумленные, будто мы могли разрушить ее надежду, что когда-нибудь этот кошмар закончится счастливо.
В холле перед нашими апартаментами стоял Барт и глядел на Мелоди странным и жадным взглядом. Едва я вышла, он гневно взглянул на меня:
— Отчего бы вам не оставить ее в покое? Я ездил и видел Джори, и сердце мое разорвалось от этого зрелища. В ее состоянии ей необходимо спокойствие. Ей необходим сон как средство успокоения. Пока вы там, в госпитале, вы не знаете, что Мелоди здесь ходит с безумным взглядом, как во сне, все время плачет. Она почти ничего не ест. Мне приходится уговаривать ее поесть, попить. Она смотрит на меня, как маленький ребенок, и слушается. Иногда я буквально кормлю ее с ложки. Мама, Мелоди в шоке, а вы беспокоитесь лишь о вашем драгоценном Джори, совершенно не заботясь о том, что происходит с ней.
Я действительно была потрясена этой речью и раскаялась. Я тут же поспешила к Мелоди, схватила ее руки, обняла:
— Я поняла. Барт объяснил мне. Но попытайся, Мелоди, пожалуйста, попытайся. Даже если он не открывает глаз и не разговаривает, он вполне осознает, что происходит вокруг него, кто приходит к нему и кто — нет. Она положила мне голову на плечо:
— Кэти, я стараюсь… дайте мне лишь время. Следующим утром Синди пришла в нашу спальню без стука, что заставило Криса нахмуриться. Но увидя ее бледное лицо и испуганное его выражение, мы позабыли про выговор.
— Мама… папа… мне надо вам кое-что рассказать, но я все же не уверена, должна ли я рассказывать это… может быть, в этом нет ничего особенного…
Но мое внимание уже было отвлечено ее костюмом: она была в белом узеньком бикини, чрезвычайно смелом. Я вспомнила, что бассейн, который строил Барт, как раз сегодня был первый день готов и наполнен водой. Трагедия Джори никак не повлияла на хозяйственное рвение Барта.
— Синди, мне бы хотелось, чтобы ты носила купальный костюм только возле бассейна. И, к тому же, он уж очень откровенен.
Синди была потрясена и очень задета. Оглядев себя с головы до ног, она недоуменно пожала плечами:
— Бог мой, мама! Некоторые мои подруги носят бикини, как ниточки — что бы ты сказала о них, если уж тебе мой костюм кажется нескромным. А другие мои подруги вообще загорают нагишом…
Она смотрела на меня своими голубыми глазами совершенно серьезно.
Крис бросил ей полотенце, которое она обернула вокруг себя.
— Мама, мне не нравится, что ты постоянно стыдишь меня. Совсем как Барт, который только и стремится, чтобы я почувствовала себя грязной и распущенной. А я шла, чтобы рассказать тебе кое-что о Барте. Я услышала, что он говорил по телефону.
— Так что же, Синди? — поторопил ее Крис.
— Барт разговаривал с кем-то по телефону и оставил дверь открытой. Я слышала, что он называл страховую компанию. Значит, он звонил туда.
Она сделала паузу, села на нашу незастланную кровать и опустила голову. Ее мягкие, шелковистые волосы скрывали выражение ее лица.
— Мама, папа, мне кажется, что Барт сделал страховку на случай того, что кто-то из гостей будет ранен.
— Но это дело обычное, — проговорил Крис. — Дом, конечно, застрахован, но в нем находились две сотни гостей, и для них нужна страховка.
Синди подняла голову, посмотрела на отца, на меня, затем вздохнула:
— Значит, ничего особенного… но я подумала: а вдруг…
— А вдруг — что? — резко спросила я.
— Мама, ты говорила, что песок из колонн, рухнувших в ту ночь, был сырой. Разве он не должен был быть сухим? Но он был мокрым. Кто-то намочил его — и песок стал тяжелее. Он не высыпался из колонн при повреждении, как это было задумано. Он упал на Джори, как цемент. Если бы не это, Джори не был бы так сильно покалечен.
— Я знал о страховке, — глухо сказал Крис, отказываясь встречаться со мной взглядом. — Но я ничего не знал о сыром песке.
Ни у Криса, ни у меня не было аргументов в защиту Барта. Конечно, ну, конечно же, он не хотел ранить Джори — или?.. Или хотел убить его? Мы должны были, мы обязаны были доверять Барту, быть к нему справедливыми.
Крис ходил по спальне, морща лоб и стараясь найти правдоподобное объяснение: он предположил, что один из рабочих сцены намочил песок, чтобы колонны были устойчивее. Конечно, это не мог быть приказ Барта, добавил он.
Мы втроем сошли в молчании вниз, найдя там Барта вместе с Мелоди.
Горы вдали сияли, в саду цвели цветы, вид был прекрасен. Солнце просвечивало через ветви фруктовых деревьев, атмосфера была самая романтическая.
Мелоди, к моему удивлению, улыбалась и смотрела в глаза Барту.
— Барт, твои родители не могут понять, отчего я не в силах поехать и увидеть Джори. Я вижу, что твоя мать осуждает меня. Я разочаровываю ее, но я разочаровываю себя саму. Я так боюсь болезней и больных. Всегда боялась. Но я знаю, как это выглядит. Джори лежит на постели, смотрит неподвижно в потолок и отказывается разговаривать. Я знаю, о чем он думает. Он потерял не только ноги, он потерял цель жизни. Он думает о своем отце и о том, как тот ушел из жизни. Он пытается постепенно уйти из нашей жизни, чтобы в один момент, когда он убьет себя, мы этого почти не заметили.
Барт неодобрительно взглянул на нее.
— Мелоди, ты не знаешь моего брата. Он не может убить себя. Может быть, сейчас он чувствует себя потерянным, но он выкарабкается из этой ситуации.
— Как? Каким образом? — простонала Мелоди. — Он утерял все. Наш брак был не только взаимной привязанностью, но и общей карьерой. Каждый день я сама себя уговариваю поехать к нему, улыбаться, заботиться о нем. Но потом я начинаю сомневаться, тосковать и мучительно думать о том, что же я скажу ему. Я не так искусна в словах, как твоя мать. И я не умею улыбаться несмотря ни на что, как его отец…
— Крис — не отец Джори, — резко оборвал ее Барт.
— Для Джори Крис — отец. По крайней мере, человек, с которым Джори больше всего считается. Он любит Криса, Барт, восхищается им и уважает его. Он простил ему то, что ты называешь грехом.
Мы все трое стояли, затая дыхание, пытаясь услышать конец разговора.
— Мне стыдно, но я не в силах ехать к Джори и смотреть на него такого.
— Так что тогда ты собираешься делать? — спросил Барт цинично.
Он неотрывно глядел ей в глаза и пил маленькими глотками кофе. Если бы он лишь немного повернулся, то смог бы увидеть нас, нежелательных свидетелей.
— Я не знаю, не знаю! — горестно вскрикнула она. — Сердце мое разрывается! Я не хочу просыпаться по утрам и думать о том, что Джори больше не сможет быть мне мужем. Если ты не возражаешь, я перееду в комнату через холл, чтобы не натыкаться на каждом шагу на воспоминания о том, что мы с Джори разделяли в наши лучшие дни. Твоя мать никак не может понять, что и меня постигло несчастье, а ведь я ношу его ребенка!
