Ролейн Хочстэйн - Невинные обманы
Идти было трудно: она стерла ноги, чувствовала ломоту в коленях и тихонько постанывала от боли и отчаяния. Джинсы были порваны, колени сильно ободраны, но она упрямо плелась вперед.
Все вокруг было незнакомо: во время вечерних прогулок с Бекки они никогда не забирались так далеко. Но любая дорога обязательно куда-то идет. Может быть, она выведет ее в деревню, и там найдется место, где она присядет и попросит глоток воды. Во рту было сухо, губы засохли и запеклись.
Но дорожка становилась все уже и уже, пока не превратилась в еле заметную тропинку. А потом она и вовсе исчезла. Путь преградила высокая насыпь, густо поросшая колючими кустами. Она беспомощно уставилась на заросли, злобно ощетинившиеся чудовищными шипами.
Двигаться дальше у нее не было сил. Она села на сырую траву и предоставила всему идти своим чередом.
Потрясенная Кейт, утратившая представление о времени, добралась до гостиницы лишь в середине дня. Как ни странно, первой, кого она увидела, оказалась Мари — полная, добродушная, одетая в юбку из голубой саржи и белую хлопчатобумажную блузку. Она стояла на ступеньках, тревожно озираясь вокруг и то и дело посматривая в сторону шоссе. При виде Кейт ее круглое лицо засияло.
— Мисс Кейт, как я рада видеть вас! Мари говорила по-английски правильно и очень быстро, но проглатывала окончания.
— Я ничего не могу понять. Мадам нигде нет, а в конторе сидит какой-то незнакомый джентльмен и говорит, что он новый управляющий!
Прежде чем Кейт успела что-то объяснить. Мари в ужасе всплеснула руками:
— Но вы же совсем больны! Вы вся в крови! Что случилось? Где вы поранились? Пойдемте со мной, я позабочусь о вас!
Кейт позволила увести себя в маленькую комнату под лестницей, рядом с конторой. Уилла там нет, вяло подумала она. Его вообще нет в гостинице, иначе она бы обязательно ощутила его присутствие. Во всем здании воцарилась гнетущая пустота.
У Мари была добрая, материнская душа. Она причитала над ободранными руками и коленями Кейт, пока та объясняла, что Бекки заболела, но быстро выздоравливает и скоро вернется в гостиницу.
— Мсье Будэн здесь только временно, до возвращения тети, — сказала она Мари, ужасно взволнованной тем, что кто-то посмел занять место хозяйки в конторе.
— Но тут был и другой джентльмен, — сказала Мари, накладывая Кейт тугую повязку на колено. — Он очень торопился уехать. Жак повез его на станцию, а когда вернется, будет мыть автомобиль мадам — он весь грязный.
Хитрые глазки Мари так и горели от любопытства, но Кейт не собиралась ничего объяснять — ни про Уилла, ни про автомобиль. Единственное, чего ей хотелось, это лечь в постель и с головой укрыться одеялом.
Мари вышла, вернулась с красным халатом, явно позаимствованным в комнате у Бекки, и помогла Кейт надеть его.
— А теперь идите и как следует отдохните, пока я сварю вам хорошего, крепкого кофе!
Она забрала рваные джинсы и грязный свитер и куда-то поспешно удалилась.
По пути наверх Кейт остановилась у двери конторы. Оставил ей Уилл записку или без следа ушел из гостиницы и ее жизни, как она велела?
Когда она вошла, Пьер встал и что-то пробормотал, глядя на ее забинтованные руки. Но Кейт отмахнулась от выражений сочувствия. Она остановилась, пожала плечами и произнесла по-французски фразу, которую он мог бы понять:
— Се n'est rien..[27]
— Мне Уилл дал мне это. — Он положил на стол визитную карточку. Послать ему записку.
— Записку? — нахмурилась Кейт. — Наверно, вы имеете в виду счет за номер?
Она покачала головой и положила карточку в карман халата.
— Нет, нет записки, — твердо ответила она. О черт, с Пьером разговаривать невозможно, разве что Мари будет у них переводчиком. Пьер вручил ей конверт.
— От мсье Уилла для вас, — сказал он. У Кейт подпрыгнуло сердце, она взяла конверт и положила его в карман, рядом с карточкой…
Сидеть в спальне и ждать, пока Мари принесет кофе, было пыткой. Хотелось поскорее лечь и прижаться щекой к подушке. Наконец она пришла.
— Сейчас ложитесь и хорошенько усните, а я пока приготовлю для всех обед, — весело сказала Мари. Она была безумно рада по возвращении заняться любимым делом.
Когда дверь закрылась, Кейт глотнула крепкого горячего кофе и принялась вскрывать конверт. Руки ее дрожали.
На клочке бумаги неразборчивым писательским почерком Уилла, который она хорошо изучила за время работы в конторе, было написано:
«Дорогая Кейг, я взял на себя смелость забрать гибкий диск, которым я пользовался. Там было несколько запасных. Поскольку нет времени все это вывести на печать, я подумал, что лучше всего увезти его с собой. Скопирую диск и верну как можно быстрее. Твой Уилл».
Кейт трижды перечитала сухую крошечную записку, а потом бездумно уставилась в окно.
Уилл уехал и больше не вернется. Несмотря на общительность и непринужденность, он очень гордый. Он не будет ни о чем просить. Но ведь она и не хочет, чтобы он возвращался, правда? Как она могла надеяться, что у них будет что-то общее? Отныне они друг для друга всего лишь воспоминание, которое со временем поблекнет и сойдет на нет.
Это было всего лишь физическое влечение, упорно внушала себе Кейт. Да, она совершила большую ошибку, но скоро это пройдет, и в конце концов она избавится от невыносимой тяжести в груди.
Она снова взглянула на записку и представила себе Уилла, нагнувшегося над письменным столом. Сколько раз она видела эту позу! Она вспоминала тонкие пальцы, державшие ручку, склонившуюся темноволосую голову, суровое и гневное лицо во время их последней ссоры… Вдруг она увидела что-то еще, и замеченное не было плодом ее воображения. В левом нижнем углу было написано «Перевернуть»!
Она перевернула листок и прочитала:
«Мне очень жаль, что я причинил тебе такое горе. Я желаю тебе всего самого лучшего. С любовью. Уилл».
Кейт застыла на месте. Эти несколько слов поразили ее в самое сердце. Потом она снова зарылась в подушки, и на нее нахлынула волна нежности, смывшая горе и обиду.
— Уилл. О Уилл… — прерывисто прошептала она, закрыла лицо руками и дала волю слезам.
Никогда в жизни она не была так несчастна. Даже тогда, десять лет назад, она почти не плакала. Видно, она бессознательно подражала поведению матери. Она никогда не видела мать плачущей.
Но теперь Кейт безудержно рыдала и не могла остановиться. И когда отчаяние затопило ее целиком, она с беспощадной ясностью поняла: она любит Уилла и будет любить его, что бы тот ни сделал. И все же она прогнала его. Она была упрямой, глупой и не желала слушать никаких объяснений. Она похолодела при мысли о том, что парижский поезд с каждой минутой уносит его все дальше и дальше от нее, к его работе, друзьям, к прежнем жизни, вытравляя память о глупой девчонке, которая сама не знает чего хочет и лелеет старые обиды, портя жизнь и себе, и другим.
