Ролейн Хочстэйн - Невинные обманы
Он осторожно поднял ее и отнес на широкую кровать, откинув в сторону покрывало. Затем он лег рядом, приподнялся на локте и заглянул в ее глаза.
— Милая, я бы никогда не причинил тебе вреда, — очень серьезно сказал он. — Ты, веришь этому?
Она безмолвно кивнула.
— Всем существом я люблю тебя, Кейт. А ты?
Она кивнула снова.
— Скажи это, — попросил он.
— Я люблю тебя, Уилл. Очень.
— И ты выйдешь за меня?
Без всякого сомнения, подумала она и ответила:
— Да.
Он перевел дух.
— Тогда чего же мы ждем? — отрывисто засмеявшись, спросил он, и их губы слились в поцелуе.
Сейчас он поймет, что я совсем неопытна, подумала она. Уилл принялся медленно и нежно возбуждать ее, его губы бродили по ее телу, находили самые укромные места и ласкали их так, что она начинала тихонько вскрикивать, словно от боли, а ее тело изгибалось дугой.
Ее любовник и в постели не был молчуном: он осыпал похвалами ее губы, груди, соски, говорил, как она прекрасна и желанна, и Кейт все глубже и глубже погружалась в теплое море такого экстаза, о существовании которого раньше только догадывалась…
Он целовал ее все более страстно, и она придвигалась ближе и ближе, поддаваясь безотчетному стремлению прикоснуться к нему, познать его, заставить его закричать от наслаждения.
— Пожалуйста… пожалуйста… — услышала она свой умоляющий голос и, сгорая от желания, наконец почувствовала тяжесть его тела. Они соединились, и, когда это произошло, изумленный стон вырвался из ее груди.
Потом настал момент взрыва страсти, вздохов и криков, погружения и рывка, сотрясавших обоих диких конвульсий, перешедших в завершающую долгую-долгую вспышку… А потом они бессильно лежали в объятиях друг друга, пытаясь унять бурное дыхание.
— Чудесная… Восхитительная… — шептал Уилл. — Лучшая на свете…
Вместо ответа Кейт потянулась к нему и положила руку на его плоский живот, такой же теплый, влажный и шелковый, как и ее собственная кожа.
— Я… никогда… не знала… — Ее голос угас, и она уснула.
Проснувшись, Кейт увидела, что солнце освещает картины алых гвоздик, вышитых на занавесках. С сонным вздохом бесконечного счастья она потянулась к Уиллу, но ее рука не нащупала ничего, кроме давно остывших, смятых простынь.
На одну секунду дикий страх сжал ее желудок. Она вскочила с кровати, уговаривая себя, что все, в порядке: он рано встал, только и всего. Но она должна была увидеть его, услышать его голос, убедиться, что прошедшая ночь ей не приснилась.
Она пробежала в спальню, быстро приняла душ, натянула джинсы и свитер, махнула щеткой по волосам и стремглав кинулась по лестнице.
Пьера она не заметила, а Уилл, конечно, был на кухне! Он стоял и ждал, когда закипит чайник. При виде Кейт он просиял.
— Доброе утро, милая!
Его улыбка лучше всяких слов убедила ее, что все в порядке, что прошлая ночь не была всего лишь сном.
Чайник закипел, и он заварил чай.
— Я хотел сделать тебе сюрприз, — сказал он. — Я проснулся рано, полюбовался на тебя спящую и кое-что придумал. Ты спала так сладко, что жаль было будить, поэтому я и решил поступить благородно, спуститься вниз и поставить чайник.
Она хихикнула и потупила глаза.
— С твоей стороны это было даже слишком благородно, — притворно стыдливо ответила она и получила в награду горячий поцелуй.
Его губы прошли по ее шее и остановились у тоненькой ключицы.
— Может, плюнем на чайник? — прошептал он.
Зеленые глаза Кейт сверкнули, но она благоразумно ответила:
— Конечно, нет! Я умираю от жажды… и голода.
— Это верно. — Уилл прижал к груди ее голову. — Я тоже голоден. Нас всю жизнь учили, что любовь прогоняет аппетит. Оказывается, вранье! Я пошел варить яйца.
Завтрак прошел весело, и было выпито немало хорошо заваренного чаю. Кейт казалось, что она еще никогда не была так счастлива.
Они вместе помыли посуду, а затем Кейт выглянула в окно и всплеснула руками.
— Боже мой, какое замечательное утро! Давай прогуляемся. Я покажу тебе дорожку, от которой произошло название гостиницы — «Ферма у Зеленой Тропы». Я не могу выговорить это по-французски: ты будешь смеяться над моим произношением.
Уилл заставлял ее снова и снова повторять «Ferine du Chemin Vert», пока не добился удовлетворительного результата и не наградил ее поцелуем. Мы ведем себя как дети… или как любовники, подумала Кейт. Любовь сбрасывает с плеч груз прожитых лет и заставляет нас забыть все плохое.
Узкая дорожка была скорее просекой в зарослях густых кустов и деревьев с переплетающимися кронами. Кейт любила ее с детства — это место казалось ей страшноватым и таинственным. У нее не хватило смелости, чтобы хоть раз узнать, куда же она ведет. Может, она вообще не имела конца…
Они шли, держась за руки, и Кейт сказала:
— Я часто гуляла здесь с Бекки. Летом, когда полно листьев, деревья смыкаются у тебя над головой и получается настоящий зеленый коридор. Чудесно!
— Чудесно… — эхом откликнулся Уилл. Он долго молчал и вдруг заговорил, словно на что-то решившись. — Кейт, скажи, этой ночью я не показался тебе грубым? Боюсь, я чересчур увлекся. Но я ужасно хотел тебя, а ты ведь так чувствительна…
Она нежно улыбнулась. Сегодня утром она могла бы рассказать Уиллу все на свете: между ними больше не стояло никакой преграды. Она промолвила:
— Я сама ужасно хотела тебя. Но мне и в голову не приходило, что секс может быть таким… всепоглощающим…
— Ну, не всегда он неистовый. Обычно все проходит спокойнее, но удовлетворения приносит не меньше…
Прежде чем она успела подумать, скольких женщин он любил, Уилл продолжил:
— Кейт, милая, как чудесно знать, что теперь мы недели, месяцы, годы, всю жизнь будем вместе!
Он прижал ее к себе. Кент благодарно потерлась щекой о его плечо и промурлыкала:
— А теперь давай наконец разберемся с твоим последним препятствием, которое будто бы мешает тебе жениться на мне.
Он остановился и смущенно заглянул ей в лицо.
— О чем ты говоришь? Я всегда хотел жениться на тебе. Теперь мне кажется, что я хотел этого с самого начала, когда вышел из такси, а ты так мило обратилась ко мне на ужасном французском языке. Ты сказала «que vous avez arrive», а надо было «que vous etes arrive». Урок окончен.
— Постараюсь запомнить, сэр, — кротко ответила она. — Но что за препятствие? Ты меня заинтриговал.
Он уставился в землю и изо всех сил пнул какой-то безобидный камушек.
— Я начал говорить об этом вчера на берегу, но ты промочила ноги, а потом все пошло слишком быстро. Вечером… Я был уверен, что мы с тобой сразу ляжем в постель, и не хотел, чтобы это произошло до того, как ты узнаешь. Я думал, так будет честнее. Но ты взяла инициативу на себя, а я… — он пожал плечами, — всего лишь мужчина.
