Венера для Милосского - Инга Максимовская
Мамина рука путается в моих волосах. Она гладит меня по голове неумело, настолько, что даже смешно. Я не привыкла к таким проявлениям нежности от нее. И тем сейчас мне противнее. Потому что я снова подчиняюсь ей. А сама точно знаю что все не правильно.
– Мама, мой ребенок…
– Спать иди, – перебивает меня женщина, которая должна мне быть ближе всех на свете. Она не хочет слушать неудобную для нее истину. И она уверена, что старается для моего благополучия. И эта ее вера непогрешима.
– Не хочу, – впервые я, наверное, ей перечу. И меня даже саму это удивляет и пугает.
– Тогда завтра в ЗАГСе ты будешь похожа на панду. Беременные невесты и так не выглядят сногсшибательно, а уж…
– Я не хочу спать. Я не хочу замуж. Я в клинику хочу на дежурство, которое сегодня прогуливаю. И супа хочу. Мама, хоть раз в жизни меня послушай. Я не люблю Вазгена. Я люблю…
– Рот закрой, твоя глупость меня начала утомлять. Какая любовь в твоем возрасте? Тебе бы срам прикрыть, снова нагуляла байстрючонка от мужика, который сбежал сразу, как только получил желаемое. Радуйся, что уважаемый человек согласился на тебе жениться. Притащила в подоле опять. Ничему тебя жизнь не учит. И миллиардер твой тебя просто как шлюху попользовал. Венера, второй раз уже ты пытаешься опозорить нашу семью. Мне не хочется думать, что моя дочь девица легкого поведения. И совсем не хочется. Чтобы люди вокруг сплетничали, что мы с отцом не смогли тебя воспитать нормальной. Поэтому просто успокойся, и делай так, как говорю я. Потому что я желаю тебе только добра. Поняла? А теперь иди спать. Это просто предсвадебный мандраж.
– Мам, а ты папу любила, когда замуж шла? – господи, зачем мне знать то, что не принесет радости? Зачем все это?
– Венера, я вышла замуж за человека с будущим. Он был перспективным, и мог дать мне то, к чему я стремилась. В твоем случае, тебе нужно зубами держаться за Вазгена. Мужики все полигамны, но всегда, слышишь идут домой, под бочок к жене. Так что, фантазии и миллиардерах оставь девочкам молодым. Ты уже не свежачок, да и внешность на любителя, чего греха таить. И нет у тебя будущего с миллиардером, который тебя при первом же удобном случае променяет на молоденькую модельку. Он же уже сбежал от тебя, сразу как только смог. Слава богу и сопляка детдомовского прихватил. Хоть на том спасибо. Тебеужно думать о своем будущем в первую очередь. А не пытаться осчастливить всех вокруг.
Вот сейчас мне нужно просто послать маму на три веселых буквы и уйти. Теперь точно навсегда. Добра она хочет не мне, она хочет сохранить свое реноме. Она королева. А я неудавшийся ее проект, разочарование вечное. Но в чем то она права. Я не нужна Милосскому. Если бы была нужна, он не ушел бы сегодня. Мне нужно было научиться жить своим умом еще тогда, десять лет назад. А теперь…
– Я хочу супа. Поганого супа с кальмарами. Вонючего и острого, – позорно хриплю я, глядя на победно улыбающуюся маму. Она снова меня скрутила в бараний рог.
– Я закажу. А потом спать. ТЫ все делаешь правильно, моя девочка.
– Я хочу сварить суп сама. С листьями сайма и лемонграссом. Я хочу хоть немного побыть собой, мама, – почти кричу я, в спокойное лицо родительницы.
– Предсвадебный мандраж – это нормально. Хорошо, делай что хочешь, только не ешь много. Во-первых острое стимулирует маточный тонус, а это ведет к угрозе прерывания беременности, а во вторых нам только отеков завтра не хватало. К восьми приедет парикмахер, ты помнишь, надеюсь? Будь любезна быть завтра на высоте.
– Хорошо, мама, – на меня нападает страшная апатия. Провожаю взглядом прямую фигуру матери, накидываю на плечи куртку. Надо вдохнуть ледяного воздуха, прояснить мысли и понять, что я все делаю правильно. Только вот как в этом себя убедить, непонятно? Как у бедить себя в правильности неправильного? Никак, просто принять, как данность.
– Гуляешь? – вздрагиваю, услышав бодрый голос бабули у себя за спиной. И запах папиросного дыма. Ба при параде похожа на королеву Английскую. Только вечная чадящая «раковая палочка» выбивается из образа почтенной пожилой леди.
– А ты откуда такая красивая? – вымученно улыбаюсь я, глядя, как бабушка стягивает с рук белые лайковые перчатки.
– Да так, пробзделась малех, – совсем не королевский ответ, но мне от чего-то становится легко. Нет, я не уверилась в правильности своего решения, скорее наоборот. – Слушай, выглядишь ты как невеста Чаки, ей-богу.
– Это нервное.
– Точно. Такие нервные все стали, прям ужас. Я в мое время вообще не нервничала, и всегда знала, что правильно, а что нет. Замуж выходила – знала, что вот с этим шлимазлом готова прожить целую жизнь. Карла рожала с полной уверенностью, что мой сын будет самым счастливым ребёнком. И он сам свою судьбу выбрал, я не мешала. Потому что знала, что все равно я все сделаю неправильно, если в его жизнь полезу. Запрещу жениться на этой дуре – а вдруг она его судьба действительно. Позволю – он вот так проживет свою жизнь, затюканным и безвольным. Куда не кинь, везде клин. Одно я знаю точно, мы сами должны судьбу свою кроить. А не слушать злых ведьм и старых фей.
– Ба, слышишь? – тихий шорох в кустах привлекает мое внимание. И я движение вижу в полумраке.
– Ойц. Ну тебя. Я ей про попа, она мне про попову дочку, – машет рукой бабуля. – Дураки такие вы все. Упрямые, как бараны. Один видит то чего нет, другая как муха в паутине барахтается. А все ведь просто. Кстати, платье у этой выдры Сирануш фуфло и новодел. Говно. Врет она, что оно наследственное. Придурь у них наследственная. А платье… Можно даже порвать об окно в задней гостевой, не жалко. Да и видел тебя в нем жоних, а это ух дурная примета. Да. Да. Говорят свадьба развалиться, если жених невесту увидел в платье. Сбежит суженая, вроде по народным поверьям. Да это все суеверия. Фигня же.
Бабуля заходит в дом, продолжая нести чушь, а я смотрю, как из кустов высовывается лопоухая голова. Мальчик мой, без шапки в такой холод. И курточка на нем не застегнута, будто наспех накинута. Ванька… Я убью Милосского. Вот только на глаза мне попадется, и я его… Я его больше никогда не увижу. От этой мысли мне вдруг становится нестерпимо страшно.
– Ты опять сбежал от отца? – хмурюсь, глядя на мальчика, ради которого я согласилась на самую огромную глупость в своей жизни.
– Мы завтра уезжаем. А потом он меня отправит в Англию, в интернат. Тетя Венер, я чего пришел то. Просто спросить хотел, зачем ты меня хотела забрать к себе?
– Чтобы сделать тебя счастливым, – выдыхаю я, чистую правду.
– Вы с папой Мотей себя не можете сделать счастливыми. Как могут люди, которые не умеют быть счастливыми, сделать счастливым кого-то? – супит бровки мой мальчик. – Ты любишь этого мохнатого гоблина?
– Вань…
– Ты не ответила. Знаешь, а вот Матвей тебя любит. Он мне сам это сказал. Сам.
– Не надо, Вань. Не обманывай ни меня, ни себя. Никого кроме себя он не любит и не слышит. Сегодня вот… – я задыхаюсь. И кажется умираю. Больно так, что хочется свернуться калачиком и свалиться на промерзшую землю. – Он сказал, что я ему ненужна. А так не говорят, когда любят.
– Он видел, как ты целовалась с этим своим горным козлом. И он хочет, чтобы ты была счастлива. Ну и я хочу. Если ты любишь дядьку этого мерзкого, чего уж. Я вернусь в детский дом. Знаешь, я то думал что вы нормальные. А вы… Зачем мне родители дураки? Не нужны. И уж тем более не нужен папа Вася, который меня терпеть не может. Так
