Наталья Нестерова - Ищите кота (сборник)
Мы переглянулись: эта дата ничего нам не говорила.
— День рождения Колиного начальника, завотделом в «Спортснабе», Василия Захаровича, — пояснила Ира. — Супруга зава, Клавдия Егоровна, — эсэсовская мегера. Она держит мужа в строгом ошейнике, на коротком поводке и периодически стегает плеткой. Что вы ухмыляетесь? Я серьезно говорю! Не удивлюсь, если она его поколачивает или гаркает: «К ноге!» Но раз в год, на день рождения, Василий Захарович перегрызает поводок и убегает на свободу. Возможно, у них такой уговор, не знаю. Одному в загул ударяться Василию Захаровичу неинтересно, сослуживцев завлечь — авторитет подрывать, он выбрал в компанию моего Колю. Во-первых, Коля не проболтается, во-вторых, благодаря большой массе тела не наклюкается до положения риз и до дома доставит, в-третьих, это уже стало привычкой, традицией. Я пыталась в приближении даты Колю не пускать на работу. Девочки, между нами, я ему однажды пургена в борщ насыпала, Коля четыре дня с унитаза не вставал. Бесполезно. Банкет был просто перенесен.
— Отравительница! — рассмеялись мы.
— Вам легко говорить! То есть не легко, сами знаете, каково ночь-заполночь от страха трястись. Но по графику! Каждый год! И ведь сначала я про этот график не помнила. Семнадцатое октября — не двадцать третье февраля и не восьмое марта. За год стиралось из памяти, про бабушкин день рождения забудешь в суматохе, уж про именины начальника тем более. Но потом, в преддверии, меня уже начинало колотить, и Колю я обрабатывала. И он клялся, что не задержится, а если задержится…
— То обязательно позвонит, — подсказала Элька.
— Вот именно! Ни разу не позвонил. Я подозреваю, что ему самому это все нравится. Они начинают чинно — в ресторане, а заканчивают на лавочках в скверике, а еще Василий Захарович любит на детских площадках, на качельках-карусельках догоняться водочкой и песни петь.
— Если ты точно знаешь, где и с кем Коля, — пожала плечами Настя, высказавшая общее мнение, — то почему нервничаешь?
— Потому что есть фашистка Клавдия Егоровна. В три часа ночи разные страшные мысли в голову лезут: где они, не ввязались ли в драку, потому что пьяному Василию Захаровичу песни петь или кулаками размахивать одинаково нравится. Не забрали ли их в вытрезвитель? У Коли перспективы перейти на хорошую должность в главный спорткомитет, а после вытрезвителя его и в дворники не возьмут. Не выдерживаю и звоню Клавдии Егоровне. И эта мымра отвечает: «Василий Захарович давно дома». А где мой Коля? Такая паника от страха нападает, что никакой пурген не нужен. Другой раз я ее попросила: «Не могли бы вы пригласить Василия Захаровича к телефону?» Отвечает: «Он давно отдыхает, и ваша просьба бестактна!» А она очень тактичная, гадина! То ли врет, имидж супруга поддерживает, то ли правду говорит. Я ведь не знаю! Сегодня какое число? Десятое октября, значит, через неделю. Я хочу их выследить. А давайте все вместе? — воодушевилась Ирина. — Представляете? Они в темном дворике на качелях вино хлещут, а тут пять женщин — как совесть женская упятеренная.
На наших лицах было написано: мы, конечно, за женскую солидарность, но все-таки играть поздно ночью в дамский патруль нелепо.
— Ладно, — махнула рукой Ирина, — сама справлюсь.
Она таки выследила мужа и Василия Захаровича. Лучше бы этого не делала. Во-первых, из-за длительного пребывания на холоде застудилась и заработала цистит. Во-вторых, никакого триумфа не вышло. Одно счастье, что мы не поддались на авантюру.
Выход Ирины на сцену состоялся, как и предполагал первичный сценарий. Детская площадка, качели, пьяные мужики, из кустов появляется Ирина.
— Ты? Откуда? — вскочил, переполошился Коля.
Василий Захарович был — в хлам.
— Баба? — икнул он. — Бабы отменяются. Дай ей десятку, и пусть убирается.
— Василий Захарович, это моя жена Ирина, вы ее не узнали.
— Жены тоже отменяются. Кровопийцы… кровопийки… Дай ей двадцатку… Споем мою любимую… Из-за острова на стрежень…
Не стану далее описывать это представление. Особенности русского мужского пьянства — тема следующей главы. Упомяну только Иринины слова, передающие ее ощущения: «Как будто меня дурной силой занесло в мужскую баню».
Мы безбожно опаздывали на работу. На Элькином лице была написана досада — не успевает рассказать свою историю. Игорь, который ее на руках носит, тоже не без греха?
— Девочки, — торопливо говорила Элька, когда мы шли к гардеробу, надевали пальто, — самое ужасное — это искажение любви. Ведь они клянутся, что любят! Если ты любишь, как можешь допустить, чтобы я мучилась, страдала, сходила с ума? Ведь ты знаешь, что сейчас со мной делается! Избавить меня от страха, паники легче простого — позвонить.
На ходу она озвучила наше главное терзание. Или все-таки второе по болезненности? Подозрение настолько кошмарное, что и размусоливать его не хочется, а можно вот так — на бегу, пунктиром обозначить, и всем понятно. Ведь когда ты ждешь пропавшего мужа, рисуешь страшные картины, тебе жутко от того, что с ним случилось несчастье. А если не случилось? Жив-здоров, загулял казак. Тогда его отношение к тебе не подпадает не только под определение любви, но и элементарной жалости, а также порядочности, совестливости, заботы. Конфликт терзаний — как жернова, размалывающие твое сердце.
* * *Затормозив в очередной раз, Андрей не высказал раздражения.
— Значит, самый нелюбимый мужской вопрос: «Почему ты не позвонил?» — уточнил он.
— Нет. Правильная формулировка «НО почему ты не позвонил?» Союз «но» принципиально важен. Он предполагает, что мы допускаем, не приветствуем горячо, но и не противимся вашему желанию загулять с приятелями. Если хочется, то конечно, мы понимаем, иногда можно. НО разве трудно позвонить и предупредить?
— Бывают разные обстоятельства…
— Не надо про обстоятельства!
— И когда это было? Дела давно минувших дней.
— У нас сейчас все минувшее, кроме внуков. Что не исключает.
Наше с Андреем словечко «не исключает». Вместо пространных упреков и претензий можно сказать: «Не исключает!» — и все понятно.
— Во времена нашей молодости не было сотовых телефонов.
— Ой-ой-ой! Нашел оправдание. А совесть тоже отсутствовала? Или благородный принцип: «Не предупредил — не загулял» — был недостижимой моральной вершиной? Ладно, отвечай.
— На что?
— На главный нелюбимый вопрос. НО ПОЧЕМУ ТЫ НЕ ПОЗВОНИЛ?
— Э-э-э… В каждом случае…
— Одно и то же!
— Вопрос в некотором смысле риторический.
— Дай мне риторический ответ. И мы оба его знаем.
