Настя как ненастье (СИ) - Горышина Ольга

— А зачем тогда спрашиваешь? — в голосе задрожала обида.

— Потому что хочу тебе помочь. Но не липовой справкой. Мы не какая-нибудь шарашка. Зачем тебе справка? В банк? У тебя кредит? Сколько?

Она не поднимала глаз, продолжая смотреть на нетронутый кусок торта.

— У меня нет никакого кредита. Мне его не дают, а он мне нужен.

— Я спросил, сколько?

— Я не скажу. Не можешь сделать справку, значит, не можешь.

— Настя, ну что ты как маленькая, прямо? На что тебе кредит? Ну не машину же с квартирой ты собралась покупать? Скажи мне, сколько тебе надо. Сто тысяч я дам тебе прямо сейчас и даже не спрошу зачем они тебе понадобились.

— Мне нужно больше, чем сто тысяч.

Она снова жутко моргала.

— Настя, а с чего ты решила отдавать такую сумму? Ну дам я тебе справку, а дальше-то что?

Она пожала плечами и снова уткнулась носом в чашку остывающего кофе.

— Настя, на что тебе кредит нужен?

— Чтобы выплатить другой, который давно просрочен.

Она подняла голову, но лишь на секунду, но и секунды оказалось достаточно, чтобы он увидел в ее глазах слезы. У стола четыре стула, и он мигом пересел на другой, и, когда обнял Настю за плечи, та сразу же ткнулась ему в плечо.

— Ну все, хватит… Ты забыла, что глаза накрасила?

Он схватил со стола салфетку и принялся промокать ей глаза. Настя не вырвалась, даже не дернулась, только громко всхлипнула.

— А теперь все по-порядку. Просрочен? Кем? Ну когда ты могла его взять? На бурное отмечание восемнадцатилетия, что ли?

Она кивнула.

— Не ври мне!

— Я не вру, — она чуть отстранилась от его груди. — Только восемнадцать лет я отмечала в больнице. У мамы. У нее был рак, а она скрывала его от нас до самой операции, а после больницы я совершенно случайно услышала ее ночной разговор с подругой о том, что ей слишком долго ждать химию и все может закончиться очень плохо. Илья, мой брат, сказал, что возьмет кредит и пусть завтра же ей ее сделают. Но маме мы про кредит не сказали. Илья сказал, что это его сбережения, его и его жены. А сейчас выяснилось, что он не только этот кредит не выплатил, так еще и на ремонт дома брал. Понятно, что еще одного кредита ему на дают, его жене тоже. Маме мы не можем об этом сказать, да у нас от ее зарплаты не так много и остается. И ей нервничать нельзя, а то все вернется. И я совершенно не знаю, что мне делать.

Она смотрела на его пустой стул и ему пришлось развернуть ее к себе за плечи. Под глазами у Насти появились новые черные круги.

— А делать надо вот что: назвать сумму. Полностью. А потом мы с твоим братом уже сами разберемся. Без тебя. Ну, долго еще молчать будешь?

— А я не хочу от тебя денег, — буркнула Настя зло и попыталась освободиться от его рук: не вышло.

— А тебе я денег и не даю. Я даю их твоему брату как беспроцентную ссуду. Потом вернет. Сколько ему надо? И когда?

— Должно хватить трехсот. Это много, да?

— Ты знаешь, что это много. Но я найду их. Когда надо? — Она снова опустила глаза. — Давайте завтра приезжайте вместе. В руки денег не дам. Пойдем в банк и закроем кредит.

— А что я Илье скажу?

— А что ты скажешь своей маме, если она узнает, что у нее сын по уши в долгах? А? Никакой банк вам не поможет. Но все, что можно решить деньгами, не проблема. Так что не нервничай.

Она снова шмыгнула.

— Пей кофе и ешь торт. У меня встреча через…

Он не успел взглянуть на часы, телефон зазвонил. Коротков вдруг вспомнил его личный номер.

— Да, — ответил Иннокентий и, когда Никита попросил его встретиться вне офиса, сказал: — Если только тебе не стыдно будет говорить о своих делах при моей девушке, приходи в кафе напротив офиса. Да, да, в то самое. Да, мы уже тут. Так что можешь прямо сейчас. Да, жду.

Настя бросила ложку.

— Я пойду…

— Сиди! — осадил Иннокентий ее довольно грубо. — Баш на баш. Я тебе помогаю с братом, ты мне помогаешь с этим уродом. Надеюсь, что хотя бы при тебе он не будет нести чухню.

Иннокентий хотел сказать иначе, но в последний момент передумал и подыскал цензурный синоним. Затем передвинул к Настиному свой нетронутый кофе и торт, решив остаться с ней рядом. Никите он заказывать ничего не станет.

7 "Сложно быть девушкой"

Никита Коротков явился на встречу не в костюме. Джинсы, рубашка и все — без галстука. Такой прямо домашний, что у Иннокентия заскрипела на зубах даже мягкая обсыпка медовика. Он заставил себя подняться для приветствия, но протянутую руку проигнорировал. Никита сделал вид, что не заметил пренебрежения и отодвинул этой рукой стул. Кивнул Насте. Та — ему. Иннокентий бросил коротко:

— Настя. Никита. Она знает, кто ты, — добавил он тут же, не желая услышать из уст Короткова «Муж Лиды» или «Муж его сестры». — Садись!

Никита сел и потер бородку. Зачем отрастил? Для солидности? Не придала она солидности, только больше подчеркнула козлиную натуру. У Иннокентия аж руки чесались съездить ему по морде, и он спрятал одну на спинке Настиного стула.

— Вы давно вместе? — спросил Никита, явно заметив, как Настя дернулась в сторону от своего соседа. — Я от Лиды ничего о вас не слышал.

Иннокентий сжал губы — сейчас еще брякнет что-то про Монику. Ведь дура-сестра явно трепалась с ним о том, что обязана была держать при себе.

— А я о сокровенном с сестрой с некоторых пор не разговариваю.

Никита нервно кивнул.

— Понятно.

Он явно оценивал Настю по всей своей циничной шкале: с косметикой, даже чуть потекшей, Настя стала выглядеть чуть старше. Хотя плевать… Какое ему дело до Никиты и его мыслей.

— Вы что-то решили? — спросил Иннокентий, сильнее откидываясь на спинку: шея слишком затекла от напряжения и нервов.

— Да, решили, — Никита громко выдохнул, раздув бритые щеки и сильнее стиснул пальцы, которые держал на столе в замке. — Но мне нужна твоя помощь.

— Я тебе не помощник, — оборвал Иннокентий еще даже не озвученную просьбу.

— Слушай, давай как мужик с мужиком поговорим? — Никита стрельнул глазами в сторону притихшей Насти. — Ничего, что при ней?

— А у меня от нее секретов нет, — нервно усмехнулся Иннокентий. — Говори, говори…

Хотелось при этом добавить, что разговора мужика с мужиком состояться не может: здесь мужик только один или даже половина мужика, и эта половина явно не от Короткова.

— Иннокентий, я с трудом делаю восемьдесят тысяч сейчас. Я стараюсь, но пока никак. Только от старых долгов отделался.

— То есть справку ты не принес?

— Слушай, ну какая справка? Сказать тебе мою официальную зарплату? А то ты не знаешь!

— Давай, Никит, короче. У меня рабочий день.

Он кивнул, покосился на Настю и сказал полушепотом:

— Я хочу сохранить семью. Мне тридцать три. Я уже не мальчик.

— А два года назад был мальчиком?

— Четыре года… — Никита опустил глаза. — Ну, три… У меня сорвало крышу, почему ты не можешь в это поверить? Ну и… Ты у нас тоже не пушистый…

— Давай короче! — перебил Иннокентий, тронув Настю за плечо. — Чего тебе от меня надо?

— Не проси с меня денег за квартиру. Не сейчас. До ста штук доберу, дам тебе знать. Ну и Лиде ты можешь больше денег не давать. Мы справимся. Только…

Никита тяжело вздохнул и постучал костяшками пальцев по столу.

— Убеди сестру сделать аборт. Я двух детей не потяну. И по-хорошему возьми ее на работу. Хоть тысяч на шестьдесят.

Иннокентий тоже нагнулся к столу, но стула не отпустил.

— Думал, я потяну, когда его делал?

— Слушай, — Никита понизил голос и снова бросил взгляд в сторону отвернувшейся к окну Насти. — Я его не делал. Ну, в смысле, не специально. И я был против изначально. Я не хочу обвинять Лиду, но, может, она так удержать меня хотела… Хотя я никуда не собирался.

Иннокентий стиснул зубы. Молчать, молчать, молчать…

— Ну, помоги мне. Я же ни на что не могу претендовать, кроме как своего ребенка. Ну что, тебе эти двадцать штук погоду сделают? Ну так я дам их тебе. Но тогда сестра твоя получит меньше…