Настя как ненастье (СИ) - Горышина Ольга

6 "Немедовый кофе"

Иннокентий не верил, что уснет, поэтому даже и не пытался заснуть. Достал из пиджака пачку сигарет и вернул обратно — курить не хотелось. Пошел за водкой, но тоже передумал. Сколько бы ни было места в квартире, а места для себя он так и не нашел. В итоге сел в кресло, уставился в разрисованную стену и набрал Насте. Та ответила простым тихим «Алло», и он не знал, как понимать такое приветствие — она не желает с ним говорить или просто мама находится слишком близко.

— Настюш, у тебя все в порядке?

Он не знал, зачем обратился к ней так. Просто захотелось утешить, прижать к груди и погладить по волосам. Но она грустила на другом конце города, и между ними была лишь мобильная связь, которая вдруг отказалась принести к нему хотя бы желанный голос.

— Ну что ты молчишь? Насть, ну хочешь я приеду? Утром или даже вот сейчас, хочешь? Мне не надо было уезжать. Я повел себя, как дурак. Настя, ну скажи мне хотя бы слово. Пожалуйста.

— Кеша, у меня все хорошо, — проговорила она шепотом.

Нет, мамы рядом нет. Но она же с ней в одной квартире, а квартира, наверное, крохотная.

— А у меня все плохо, — он замолчал, но она ничего не сказала. — Настя, я завтра снова приеду. И если ты не выйдешь ко мне с собакой, я сам поднимусь к тебе. Какой номер квартиры?

— Кеша, не надо приезжать. Маме нервничать нельзя. Хватит ей моего брата.

Иннокентий радовался отсутствию в гостиной зеркала. Видеть сейчас свою рожу ему совершенно не хотелось. Звериный оскал, не иначе. Какая же она дура!

— Слушай, я уверен, что проблему твоего брата могу решить за секунду. У меня нет знакомых в мебельном бизнесе, но я могу поддержать его семью, пока он ищет новую работу. Он должен только понять, что на старой ничего не светит.

Она все равно не ответила. Он подался вперед и сильнее сжал телефон.

— Настя, я не хочу потерять тебя лишь потому, что кто-то поступает с девушками плохо и твоя мать решила, что я такой же. Я не такой. Мне кажется, у тебя была возможность в этом убедиться. Разве нет?

Сидит себе там молчком, а ему с ума сходи! Он потер лоб и готов был уже поднять свою голову с колен за волосы, иначе она не поднималась, отяжелевшая от черных дум, и тут Настя вдруг открыла рот:

— Кеша, зачем я тебе?

Он зажмурился и не сумел сдержать стон. Откинулся на мягкий кожаный подголовник и начал съезжать вниз, пока не уперся ногами в ножку кофейного столика.

— Настя, а какого хрена, скажи, ты нарисовала у меня на стене Адама и Еву?

Она не ответила. Он тяжело выдохнул. Мимо трубки, но Настя все равно услышала.

— Так тебе не понравилось все-таки?

— Мне не понравилось, как ты со мной обошлась.

Он подтянулся в кресле и сел, прижимая телефон к уху, точно медяк к синяку: с надеждой, что все сойдет на нет — обида, ссора, недопонимание — или хотя бы боль уйдет. Но Настя продолжала молчать. Хотела ли она слушать его речи тоже было под большим вопросом.

— Настя, я не сделал ничего, за что мне могло бы быть стыдно, но ты не защитила меня перед матерью…

— Ты не понимаешь! — почти что взвизгнула она в трубку.

— Я действительно не понимаю. Я не спрашиваю тебя про твоего бывшего. Возможно, у твоей матери есть основания сомневаться в твоей возможности сделать правильный выбор. Но если меня отшивают из-за слухов и чернушных сериалов, то мне реально обидно.

Она снова молчала.

— Настя, ты не можешь сейчас говорить или не хочешь?

Или вообще ничего не хочешь — хотелось закричать ему, но он стиснул губы. Сейчас ей легче всего послать его на три буквы, даже если потом дура год будет реветь в подушку. Совершеннейший же ребенок!

— Можно я тебе завтра позвоню? — спросила она тихо.

— Конечно, можно! — его поспешный ответ наложился на последние слова Насти. — Только не психуй! Поверь, у меня тоже не все гладко с матерью. И она не всегда принимает мои решения. Но в некоторых вещах с мамами лучше не советоваться.

— Я поняла, — сказала она после секундной паузы. — Я позвоню тебе завтра, не из дома. Доброй ночи.

— И тебе. И твоей Эйты тоже.

— Она лежит у меня на кровати и виляет хвостом.

— Счастливая! Я ей завидую…

И осекся. Нет, язык у него явно отключился от мозга. Именно за это девочке только что влетело от мамочки!

— Орешки для белочек остались. Пойдем завтра гулять с собакой?

— Я тебе позвоню.

— Ладно, спи. Давай.

Он опустил телефон на стекло кофейного столика. Понимал же, что не надо даже начинать с маминой дочкой. Не доросла она до взрослых отношений. Но смотать удочки сейчас — это как лишить Настю надежды на то, что бывают хорошие парни, которые не бросают девчонок. Он попытается поухаживать за ней: выгорит из их отношений что-то — хорошо. Нет — никто не будет в обиде.

Иннокентий хотел в это верить. И в сон, который выключит время и снова включит ровно перед звонком Насти. Но позвонила она только в половине двенадцатого.

— Кеша, у тебя сейчас много дел?

— Ну, работаю… А что?

— А я внизу тебя жду. На улице. Можешь спуститься?

— Сейчас!

Иннокентий ответил, уже вскочив из кресла.

— Ты куда? — бросила ему в спину Валерия Ильинична, когда он уже почти хлопнул дверью.

— Скоро буду.

— Как скоро?

— Не знаю.

Слетел вниз, подлетел к двери. Шарахнул обеими. Настя стояла у стены во вчерашних, не рваных, джинсах и в той же джинсовой курточке. Только футболку сменила на белую блузку с воротником, треугольники которого лежали поверх синей джинсы. Он не мог решить — целовать ее или нет. Накрашена. Впервые. Жалко портить такую красоту.

— Хочешь в офис подняться?

Она мотнула головой.

— Тогда пошли в кафе, — он махнул рукой через дорогу, а потом опустил ее на Настино бедро. — Я люблю такие приятные сюрпризы. А то уже злился, что давно утро, а ты все не звонишь и не звонишь.

— У меня была важная встреча.

— Деловая? — Она кивнула. — Удачная? Новый заказ? — Она мотнула головой. — А чего тогда?

Настя подняла на него глаза. Очень серьезные.

— Я сейчас тебе расскажу.

Иннокентий стиснул ее пальцы, чтобы перевести через дорогу, как маленькую. Она чуть заметно поджала накрашенные розоватой помадой губы. Он улыбнулся и на другой стороне улицы потерся носом о ее щеку. Прохладную и теплую одновременно.

— А знаешь, что у Ксюшиной кошки оказалось?

— Беременность? — брякнул он и закрыл рот. Черт, у него же встреча с Никитой! Но ничего… Подождет.

— Аллергия. На попугая.

Настя произнесла это очень серьезно, и он сильнее сжал ее пальцы.

— Шутка такая? А у мышек на попугаев тоже бывает аллергия?

Она поджала губы еще сильнее.

— Нет, я серьезно! Он по всей квартире летает, все в перьях. Кошка их нажралась, вот ее и рвало комками. Думали сначала, собственная шерсть, а теперь решили, что все же перья. Дали таблетки. Все, как рукой сняло. Теперь не знают, что делать…

— Надо от попугая избавиться? Давай я Тимке возьму.

Она мотнула головой.

— Не думаю, что они отдадут его вот так сразу. Полгода же не было никакой аллергии. Может, пройдет…

— Может и пройдет, — он придержал для Насти дверь и указал на столик в дальнем углу кафе. — Пошли туда.

Заказали по кофе и медовику. От салата Настя отказалась.

— Ну, что у тебя там такого важного, что ты мне не позвонила?

Настя опустила глаза к кофе.

— Кеша, мне нужна твоя помощь.

— Давай, говори. Только не вот так, с опущенными глазами. Я не прокурор.

Настя уставилась на него, нещадно моргая. Может, просто ресницы не в состоянии были вынести лежащей на них туши?

— Ты можешь сделать мне липовую справку о зарплате?

Опаньки. Приехали. Честная Настя, которая всем говорит только правду. Он опустил ложку, так и не отломив от торта кусочка.

— Зачем тебе?

— Можешь?

— Не могу, — ответил он быстро.

Она опустила глаза и спрятала руки под стол.