Вирджиния Эндрюс - Руби
Я дала ему еще гамбо, а сама, извинившись, отправилась обратно к гробу. Мне не хотелось надолго оставлять бабушку Катрин.
Ближе к вечеру пришло несколько закадычных болотных друзей дедушки Джека, чтобы выразить соболезнование, но вскоре все они стали захаживать на задний двор, пить там виски и курить темно-коричневые, свернутые вручную сигареты.
Отец Раш, миссис Тибодо и миссис Ливоди задержались дольше всех, а потом пообещали вернуться рано утром.
– Попытайся немножко отдохнуть, Руби, милая, – посоветовала миссис Тибодо, тепло пожимая мне руку. – Тебе потребуются силы для предстоящих тяжелых дней.
– Твоя бабушка гордилась бы тобой, Руби, – добавила миссис Ливоди. – А теперь позаботься о себе.
Миссис Тибодо подняла глаза и посмотрела в направлении заднего двора, откуда с каждой минутой все громче и громче раздавался смех.
– Если мы будем тебе нужны, просто крикни, – сказала она.
– Мы всегда рады тебе в нашем доме, – добавила миссис Ливоди.
Перед уходом друзья бабушки Катрин и некоторые из наших соседей все убрали и расставили по местам. Мне нечего было делать. Я поцеловала бабушку на ночь и отправилась спать. До глубокой ночи я слышала вой и хохот дедушки Джека и его приятелей-трапперов. В какой-то степени я была им благодарна за шум. Я лежала без сна долгие часы и думала, все ли я сделала для того, чтобы спасти бабушку Катрин, но потом пришла к выводу, что раз она сама не смогла себе помочь, что же могла сделать я.
Наконец мои веки стали такими тяжелыми, что мне ничего не оставалось, как закрыть их. В темноте кто-то смеялся, я слышала что-то похожее на вой деда, но потом все стихло, и сон, как одно из чудодейственных снадобий бабушки Катрин, принес мне несколько часов передышки и облегчил боль сердца. И в самом деле, когда я проснулась ранним утром, я ощутила такое облегчение от глубокого сна, что на несколько мгновений действительно поверила, что все произошедшее было просто ужасным кошмаром. В какой-то миг я даже ждала, что услышу шаги бабушки Катрин, спускающейся по лестнице вниз, в кухню, чтобы начать готовить завтрак.
Но я не услышала ничего, кроме мелодичного негромкого щебетания ранних птиц. Реальность случившегося медленно овладела мной, и я села, раздумывая, где спал дедушка Джек, когда наконец угомонились его друзья-трапперы. Не найдя его в комнате бабушки Катрин, я подумала, что он, возможно, отправился к себе на болото, но, когда спустилась вниз, я нашла его развалившимся на галерее, одна нога свисала с края крыльца, голова покоилась на скомканной куртке, а правая рука все еще сжимала пустую бутылку из-под дешевого виски.
– Grandpere, – проговорила я, подталкивая старика, – проснись.
– А? – Глаза старика, дрогнув, открылись и вновь захлопнулись, я потрясла его сильнее.
– Grandpere, проснись. В любой момент могут прийти люди, Grandpere.
– Что? Что такое? – Дед удержал свои глаза открытыми достаточно долго для того, чтобы сосредоточить взгляд на мне, затем он застонал и постарался придать своему телу сидячее положение. – Что за… – Он осмотрелся, увидел огорчение на моем лице и потряс головой. – Наверно, просто потерял сознание от горя, – быстро заявил он. – Горе может сыграть с тобой такую штуку, Руби. Ты думаешь, что можешь справиться с ним, но оно проникает в твое сердце и овладевает тобой. Так и со мной случилось, – закивал головой старик, пытаясь убедить и меня и себя самого в сказанном. – Я просто не мог справиться с горем. Прости, – сказал он, растирая себе щеки. – Пойду на задний двор, вымоюсь водой из бака, а потом вернусь немного позавтракать.
– Хорошо, Grandpere, – ответила я. – Ты принес с собой какую-нибудь другую одежду?
– Одежду? Нет.
Я вспомнила, что в ящике наверху, в комнате бабушки, оставались какие-то старые вещи деда.
– У тебя здесь кое-что сохранилось из одежды, может, подойдет. Пойду поищу.
– Да, это очень мило с твоей стороны, дорогая. Очень мило. Я уже вижу, как мы сможем здесь устроиться. Это будет прекрасно. Ты занимаешься домом и мной, а я ставлю капканы, хожу на охоту и сопровождаю богатых любителей пострелять дичь на болоте. Я заработаю кучу денег, не то что раньше Я починю все, что сломалось. Я сделаю все, чтобы этот дом выглядел таким же свежим и новым, как в тот день, когда я только выстроил его. Ух, очень скоро, я изменю…
– А пока, Grandpere, тебе лучше пойти и вымыться, как ты хотел. – Вонь от его одежды и волос удвоилась со вчерашнего дня. – Скоро уже начнут собираться люди, – заметила я.
– Правильно, правильно. – Дед встал и с удивлением посмотрел на валявшуюся на полу галереи пустую бутылку из-под виски. – Как она у меня оказалась? Не знаю. Наверно, Тедди Тернер или кто-то еще подложил ее мне в виде глупой шутки.
– Я ее выброшу сама, Grandpere, – сказала я, подбирая бутылку.
– Спасибо, дорогая. Спасибо. – Дед поднял правый указательный палец и некоторое время силился вспомнить. – Да, вымыться – это первое, – заявил он и заковылял с галереи вокруг дома на задний двор.
Я поднялась наверх и нашла старую картонную коробку с одеждой. Там, спрятанные под старым одеялом, лежали пара брюк, несколько сорочек и носки. Я вынула вещи, погладила брюки и рубашку и выложила одежду на кровать бабушки Катрин.
– Я думаю, с этой старой одеждой, которая на мне, я сделаю то, что мне посоветовала бы Катрин, – объявил дед, когда пришел после мытья. – Я сожгу ее.
Старик засмеялся. Я предложила ему подняться наверх и надеть то, что я нашла. К тому времени, когда он вновь сошел вниз, у меня был готов завтрак и к нам пришли миссис Тибодо и миссис Ливоди, чтобы помочь расставить на столах угощение для поминок. Дамы не замечали деда, даже несмотря на то, что он, вымытый и в свежей одежде, выглядел совершенно другим человеком.
– Мне нужно немного подрезать бороду и волосы, Руби, – сказал дедушка Джек. – Как ты думаешь, если я сяду на перевернутую дождевую бочку на заднем дворе, ты сможешь постричь меня?
– Да, Grandpere, – ответила я. – Так и сделаем сразу же после завтрака.
– Спасибо, – сказал старик. – У нас все получится просто прекрасно, – добавил он более для миссис Тибодо и миссис Ливоди, как мне показалось. – Просто прекрасно. С того самого момента, как люди оставят нас в покое, – подчеркнул он.
После завтрака я взяла портновские ножницы и постаралась побольше срезать его длинных жалких волос. Они так свалялись и были заражены вшами, что мне пришлось промыть голову старика шампунем и специальным препаратом, составленным бабушкой Катрин против вшей, плошиц и других мелких насекомых. Дед послушно сидел с закрытыми глазами и с благодарной улыбкой на губах все время, пока я работала. Я подрезала бороду и выстригла волосы из ушей и ноздрей, затем подровняла брови. Когда я закончила и отошла назад, чтобы взглянуть на деда, то была удивлена и горда результатом своего труда. Сейчас при взгляде на деда можно было понять, почему бабушка Катрин или любая другая женщина могла увлечься им в те годы, когда он был молод. В глазах его все еще сохранялся веселый молодой блеск, крепкие скулы и челюсти придавали лицу классические, красивые очертания. Дед рассматривал свое отражение в осколке разбитого зеркала.
