Екатерина Вильмонт - Сплошная лебедянь!
Яся никак не могла уснуть, ворочалась с боку на бок. Она была счастлива, но ее мучила тоска по Ивану. Как он там? Он написал, что летит в Испанию… по делам. Он хоть вспоминает там обо мне? Нет, нельзя мне о нем мечтать, нельзя! Не может в моей жизни так быть, чтобы и Верещагин, и отец с братьями. Наверняка не может! Отец меня искал, он так рад мне… И братья тоже вроде бы рады, и это такое счастье – родные люди! И чтобы еще Верещагин, такой великолепный, такой роскошный… Да, я ему глянулась… Может, даже он в меня влюбился… Но это так… ненадолго… Видимо, я в корне отличаюсь от тех женщин, с которыми он обычно имеет дело, так сказать, свежее впечатление. Но в общем и целом я совершенно ему не подхожу, и в один прекрасный день он просто исчезнет с моего горизонта, а я гордая, я не стану навязываться ему… И что в итоге? А ничего! Ни-че-го! Ведь если б я была ему по-настоящему нужна, он бы уже давно примчался за мной и увез бы в Москву. А так… Он просто развлекается… И нельзя иметь все… Зато у меня теперь есть семья… А может надо взять и переехать в Новосибирск? Нет, ни в коем случае. Надо жить самостоятельно, ни от кого не зависеть, никому не навязываться, не надоедать. И, главное, быть готовой к тому, что Верещагина нет в моей жизни. Ох, какой ужас… Нет, пока он есть, буду радоваться, но надо быть готовой… И скоро, возможно, вернется Борис… Надо же, он тоже военный врач, как и отец, им всегда будет о чем поговорить… А о чем говорить с крутым телевизионщиком военному врачу? Ей захотелось завыть, но не выть же в чужом доме, в самом-то деле! А дома уж точно завыла бы. Дома! Разве есть у меня свой дом? Нету! И так ей стало жалко себя, что она заплакала.
– Что с тобой, детка? – перепугался отец, когда она вышла утром на кухню. – Ты заболела? – он схватил ее руку, нащупал пульс.
– Нет, я просто плохо спала, перенервничала наверно.
– У тебя давление, похоже, высокое. Сейчас померяем. Так, это никуда не годится! Вчера пониженное, сегодня очень повышенное. Для тебя характерны такие скачки давления?
– Папочка, я не знаю, я сроду его не меряю…
– Ты сказала «папочка»! Как приятно! Ты голодная?
– Да нет, спасибо.
– Сейчас позавтракаем, мальчишек нет. Они поехали на рынок! Федька потом поедет к своей девушке и привезет ее к нам на обед. Вот, прими-ка эту таблетку. Без разговоров. И кофе я тебе не дам.
– А я по утрам и не пью кофе.
– А что ты пьешь?
– Утром кипяток.
– Очень правильно, между прочим. Овсянку будешь?
– С удовольствием! А что за девушка у Феди?
– Хорошая. Хорошенькая и неглупая, работает в каком-то журнале художником. Из приличной семьи. Я бы хотел, чтобы Федор на ней женился…
– А у Кости есть девушка?
– У Кости полно девушек, но какой-то одной нет и это меня огорчает.
– Ничего, еще не вечер!
– Когда будет вечер, будет уже поздно!
– Ничего, любви все возрасты покорны!
– Ну, поглядим! А после завтрака мы с тобой пойдем немножко погуляем, тут недалеко большой парк. Ты как насчет пеших прогулок?
– Очень люблю!
– Скажи мне, детка, почему ты ушла от мужа?
– Да ну, папа, мне неохота о нем говорить.
– Ну как хочешь. А кто твой любимый человек? Ты прости мне мое любопытство. Я хочу все о тебе знать!
– Спасибо, папа, это так приятно… Он… крутой телевизионщик… И намного старше меня. Ох, я только сейчас сообразила, он ведь родом из Новосибирска… Иван Верещагин, знаете такого?
– Детка, Новосибирск большой город и к тому же я-то родом из Москвы.
– Ну да, ну да… А вы не скучаете по Москве?
– Да нет, я привык.
– Давно там были?
– Года три назад.
– Москва так преобразилась… Но я совершенно влюбилась в Питер! Я довольно много видела, но, по-моему, красивее Петербурга города просто нет…
– Да? А я не люблю его.
– Почему? – ахнула Яся.
– Там так сыро… Я плохо себя чувствую там. Хотя не могу не признать, красивый город. Но не мой.
– Ну надо же…
– Дай-ка мне руку, я пульс пощупаю… Ну вот, сейчас вроде все в норме. Ну, а замуж ты собираешься за своего телевизионщика?
– Замуж? Ох нет, что вы… Я ему не пара!
– Это он так считает или ты?
– Я не знаю, как он считает, мы с ним живем в разных измерениях. Он увлекся мной, может даже влюбился… Говорит, что разводится с женой… Но ведь в его кругу такие как я не котируются…
– Это какие же там не котируются? Умные, красивые, очаровательные? – взвился доктор Иноземцев. – Что за глупости! Поверь, ты восхитительная женщина!
– Спасибо, папочка! Но только…
– Откуда эти идиотские комплексы? Впрочем, понятно, от твоей мамочки! И чтобы я больше такой чепухи не слышал! Если он тебя действительно любит, ему должно быть совершенно безразлично мнение окружающих. Совершенно! Вот что, детка, я хочу с ним познакомиться. И если он захочет сделать тебе предложение, пусть приедет сюда и просит у меня твоей руки! – кипятился отец.
– Папочка! – растрогалась Яся. – Папочка! Я думала, мне будет трудно с вами, а мне так легко и хорошо, полная лебедянь!
Бедная моя девочка, думал доктор Иноземцев, как жаль, что я не могу сказать тебе, как тебя любит этот уже немолодой мужик, как у него загораются глаза, когда он говорит о тебе. Завтра же зайду в храм и поставлю свечку за здравие раба божия Ивана. И я хочу, чтобы он был моим зятем, мало того, что он вернул мне дочь и эта дочь так радует меня, но ведь именно в заботе о ней он потребовал от меня этой лжи. Вот уж воистину – ложь во спасение!
* * *– Да, Динка, какая же ты дура! – покачала головой двоюродная сестра Вера, приехавшая в Москву, как она выражалась, «на побывку» из Канады. – Потерять такого мужа! Зачем надо было городить такой огород из-за нескольких синяков? Впрочем, ты всегда обожала всякие идиотские представления. И что теперь?
– Если б я знала! Я денно и нощно кляну себя.
– А ты пробовала просить прощения, виниться, бить себя пяткой в грудь?
– Попыталась. Бесполезно. Он даже и слушать меня не стал.
– Попробуй еще!
– Да нет… Унижаться перед этим дураком…
– Не такой уж он дурак, сразу раскусил твою игру. Неужто не могла потерпеть хотя бы годик? Или сколько там по вашим законам надо прожить, чтобы иметь право хоть на что-то? Он что, импотент?
– Да нет, он вполне еще… Просто этот Филя такой секс-гигант… Ничего подобного в жизни не встречала…
– Тьфу, дура!
– Верка, ну подумай, как я могу ему отомстить?
– Филе? – иронически улыбнулась кузина.
– Еще чего! Ивану!
– А за что ты намерена ему мстить? За собственную дурость? Нет, Динка, теперь тебе остается только посыпать голову пеплом и кусать локти. А мысли о мести очередная дурь.
– А если дать жалостное интервью, допустим «Каравану историй»? Рассказать им всякие небылицы? Поди потом доказывай, что ты не верблюд?
