Збигнев Ненацкий - Соблазнитель
– И вы пошли к врачу?
– Он выслушал меня с вежливым вниманием, обследовал, постучал молоточком. «Невроз, – сказал он. – В современном мире все интенсивно работающие люди страдают от такого невроза». Доктор выписал мне лекарства, посоветовал взять отпуск и куда-нибудь уехать, что я и сделал. Но в отпуске я почувствовал себя еще хуже. Уверяю вас, что бессонные ночи в гостинице в сто раз ужаснее, чем бессонные ночи в собственной квартире. Поэтому я вернулся домой и начал работать. Однажды во время служебной поездки я неожиданно открыл дверь вагона и попытался выпрыгнуть на ходу поезда. Меня кто-то схватил за шиворот и удержал. Я даже не знаю, как звали этого человека. Во всяком случае, на следующий день я закрыл свое ателье, оставил записку главному редактору, сел в машину и уехал. В никуда, дорогой месье. Назовем это так. Я выехал без какой-либо определенной цели, не зная, где остановлюсь. Хорошо помню тот день. Шел дождь, стеклоочистители работали размеренно и монотонно. Захотелось есть, и я остановился перед мотелем неподалеку от Орлеана. Заказал бифштекс и со скуки, чтобы отогнать мучающие меня мысли о смерти, взял в руки какой-то иллюстрированный журнал, посвященный совершенствованию женской красоты. Там немного было о новых прическах, о шампунях для волос. Я все это прочитал, потому что для меня как фотографа важна прическа модели. Потом съел свой бифштекс и поехал дальше в потоках дождя. Вскоре на дороге меня остановила девушка и попросила, чтобы я ее подвез, потому что она спешит в больницу к больной матери. По виду девушке было не больше восемнадцати, но на ее пальце я заметил обручальное кольцо. «Вы замужем?» – спросил я. «Нет», – ответила она и спрятала руку с кольцом. Меня это заинтересовало, и я решил ее расспросить. Девушка призналась, что работает портнихой. Потом спросила, чем занимаюсь я. Не знаю, почему я сказал, что я дамский парикмахер, у меня в Париже салон причесок, а сейчас я еду в отпуск, чтобы немного отдохнуть, поскольку у владельца салона нервная и утомительная работа. Приходится быть все время на ногах, а женщины привередничают. Девушка расспрашивала меня о самых новых прическах, я с воодушевлением излагал то, что в мотеле прочитал в журнале, который там лежал на столике. И вдруг я почувствовал, что со мной происходят какие-то странные вещи. Казалось, будто из меня с шипением выходит тот воздух, который раздувал меня, словно воздушный шар, и давил на нервы. Я поверил в то, что я и в самом деле дамский парикмахер, который едет в отпуск. Мне захотелось есть, появилось желание заняться любовью даже с этой девушкой, которая сидела рядом и не была красивой. Я говорил с ней с нарастающим оживлением, рассказывал анекдоты, думаю, что моя радость и беззаботность передалась и ей. Я заявил, что мне все равно, куда ехать, и если моя пассажирка захочет, мы можем встретиться вечером, когда она закончит свои дела в больнице. «Сходим на какой-нибудь дансинг и повеселимся». «Хорошо, – сказала она, – но я вас предупреждаю, что от меня вам ничего не добиться». «Я знаю, что вы недавно замужем и не собираетесь изменять своему мужу. Я вам даже этого не предлагаю, просто мне хочется повеселиться в вашем обществе». Вряд ли мои слова ее убедили, но она согласилась, а я высадил ее перед больницей в Орлеане. Потом я снял номер в гостинице и стал ждать ее в кафе. Вечером мы пошли на дансинг в дорогой ресторан. Я от души веселился, потому что мог без конца рассказывать ей о своем салоне причесок, о капризах моих клиенток, а она мне верила. Это был первый в моей жизни человек, с которым мне не надо было быть самим собой, фоторепортером Мартином Эвеном. Уже после полуночи я проводил ее на автобусный вокзал, но мне так не хотелось возвращаться к прежней своей жизни, что я спросил, не хочет ли она завтра снова приехать в Орлеан и пойти со мной на дансинг. «Хорошо, – сказала она, – я приеду в Орлеан вечером, но мы пойдем не в ресторан, а в вашу гостиницу. Какой номер вашей комнаты?» Меня удивили ее слова, я даже подумал, не собирается ли она меня оставить в дураках. Я буду ее ждать, а она, лежа в объятиях мужа, станет надо мной издеваться. Поэтому я решил уехать из Орлеана, хотя все же договорился с ней о встрече на следующий день. Вы меня слушаете?
– Слушаю, слушаю очень внимательно. Но ваша история в каких-то деталях напоминает мне случившееся с моим приятелем. Он также почувствовал себя вылеченным, когда в один прекрасный день изменил свою жизнь.
– Похоже, он был большим бабником, – не допускающим возражений тоном заявил Мартин Эвен. – Вы помните, что рассказывал соблазнитель в тюремной камере? Что каждая женщина носит в себе свой миф о любви. И что женщина должна найти себя в мужчине, вот почему он должен непрестанно меняться, как бы постоянно преобразовываться, приспосабливаясь к представлению, какое эта женщина имеет о мужчине. Одной нужен романтический трубадур, воздыхатель и нытик, другая жаждет жестокого и властного самца, третья обычного слабака, а четвертая беззаботного весельчака, заводилу, без конца рассказывающего бессмысленные анекдоты. Главная задача – открыть, что женщина ищет в мужчине, а потом стать именно таким. Но мы собирались говорить о моем комплексе вины.
– Да, я вас внимательно слушаю.
– На стоянке в Орлеане кто-то задел мою машину и смял ее крыло, пришлось остаться и подождать, пока его выправят. Вечером кто-то постучал в дверь моего номера. Она? Эта портниха? Неужели я ошибся, я, старый соблазнитель, у которого были сотни женщин? Я заметил, что у нее уже не было обручального кольца. «Быстро ты развелась», – сказал я с иронией. «Я никогда не была замужем. Вернее говоря, была и не была», – ответила она совершенно серьезно. И рассказала мне о себе следующую историю. Ей было шестнадцать лет, когда она пошла на новогодний бал с парнем, который давно уже за ней ухаживал. Ночью, когда она немного выпила, парень вышел с ней в парк и попытался лишить ее невинности. Через четыре месяца бедняжка пошла к врачу, и оказалось, что она беременна, хотя и осталась девственницей.
– Такое бывает, – сказал я.
– Она возненавидела этого парня, хотя ее и его родители договорились, что в этой ситуации молодые должны пожениться, чтобы не было пересудов в маленьком городишке, где они жили. Так и случилось. Но девушка до рождения ребенка больше не подпускала к себе мужа, то же продолжалось и после появления младенца на свет. Она просто испытывала отвращение к мужу. Через несколько месяцев безуспешных домогательств парень ушел от своей жены и вроде бы решил подать на развод. А девушка продолжает заниматься шитьем, живет с родителями, которые воспитывают ее ребенка. В тот момент, когда мы познакомились, ей только что исполнилось восемнадцать, у нее был ребенок и муж, который от нее ушел, и постоянно мучающие ее тайны любви. Она все время думала о том, как же на самом деле по-настоящему бывает между мужчиной и женщиной. Ей хотелось убедиться, попробовать, но к мужу она чувствовала отвращение, а жизнь в маленьком городке исключала подобные попытки. Девушка боялась, что тот, с кем она попробует это сделать, высмеет ее или расскажет о ней знакомым. Таким человеком мог быть только кто-то чужой, кто не будет знать ни ее имени, ни фамилии и исчезнет из ее жизни так же, как она хотела испариться из его жизни. Кто-то постарше, снисходительный и опытный. И когда она ехала со мной в больницу к матери, то обратила на меня внимание: «А вдруг это тот?». Ей я казался деликатным в обхождении, я не тащил ее сразу в постель, кроме того, она догадывалась, что в моей жизни было много женщин. Вот почему она пришла в гостиницу. Одно могу вам сказать – это была кошмарная ночь. Девушка разделась, потом оделась, даже раздетой хотела бежать из номера, и мне силой пришлось ее удержать. Она отдалась мне уже под утро, почти до оргазма доведенная моими ласками. Моя знакомая провела со мной в Орлеане три дня и три ночи, а отцу сказала, что должна в больнице сидеть с матерью. Впрочем, она туда ходила каждый день, а ночи проводила со мной. Я сделал ее женщиной и дал ей счастье. Она сказала, что как собака будет прибегать на каждый мой зов всякий раз, когда я только захочу, приедет в гостиницу или туда, куда я ей велю, хотя отдает себе отчет в том, что у меня будут трудности, ведь мужчина в моем возрасте наверняка должен иметь семью. Но ей ничего от меня не надо, лишь бы я хотел с ней иногда встречаться. И с тех пор мы виделись, по крайней мере, раз в месяц в гостинице Орлеана. Я полюбил ее как Пигмалион свое творение. Она была моей гордостью, исполнением моих мужских желаний. Эта девушка дала мне больше, чем все женщины, которых я до сих пор имел. Когда в момент свершения она стонала, как в муке, я говорил себе: «Вот прекрасное творение мужчины. Ты была как растоптанный, оскверненный цветок, а я снова сделал тебя прекрасной». И одновременно думал обо всех тех девушках и женщинах, которых я брал на своей кровати в ателье, как конь берет препятствие на бегах. Что я о них знал? Из наших взаимных отношений я помню только их жест, когда они снимали трусики. Я сокрушал женщин своей мужественностью, уничтожал, делал калеками. Я вел себя как вандал в лесу, где росло множество прекрасных цветов. Я был нищим среди нищих, ибо не тот богат, у кого много добра, а тот, кто много дает. И я встречался с ней почти каждый месяц, потом все реже и реже, до тех пор, пока однажды она вообще не приехала на назначенное мной свидание. Я получил от нее письмо, что она выходит замуж, любит какого-то человека и счастлива с ним. Мне было жаль потерянного творения, но ведь такова судьба каждого художника. Он создает для того, чтобы его произведениями наслаждались глаза других людей. Мне было грустно, признаюсь, но я вскоре нашел себе другую, подобную девушку. Потом еще одну. С тех пор я очень часто отправлялся на своей машине в путь, чтобы изображать дамского парикмахера, археолога, искусствоведа, журналиста и даже писателя, лечить души женщин, учить их любви. Вы говорите об Ивонне? Мне нужны женщины с душами такими страдальческими, чтобы при одном только слове «любовь» они разражались плачем, презрением, ненавистью. Я Странствующий Рыцарь Вагины, я Христос Секса, я пыль и прах стираю с женских стоп. А вы вчера обвинили меня в презрении и ненависти к женщинам.
