Джессика Адамс - Том, Дик и Дебби Харри
— Вам назначено? — вежливо поинтересовалась секретарша.
Бронте открыла было рот, чтобы спросить про ближайший сеанс, как вдруг на пороге появилась сама доктор Валери Тэн, выпроваживающая беспокойного человечка в очках.
— Заходите, прошу вас. — Она заглянула в ежедневник. — У меня как раз окно, так что я смогу вас принять.
И Бронте очутилась в кабинете доктора Тэн, тоже оформленном в бежевых тонах, с изящными китайскими ширмами по углам и фарфоровым аистом на столе. Аист склонился над вазочкой с мятными карамельками, но Бронте не хватило духа взять конфетку без спроса.
— Я вообще-то не собиралась к психиатру, — зачастила она, — просто решила прогуляться и вдруг увидела вашу вывеску на улице. Я даже не знаю, нужен ли мне психиатр, но меня повсюду преследует мертвая лошадь. И разговаривает со мной, чего, кстати, при жизни не делала. Естественно. А еще мне кажется, что я скоро умру. Скажите мне, я с ума схожу, да? Или это нервный срыв?
— Для начала, — произнесла доктор Тэн, — я не психиатр. Я психолог.
— Извините, — сконфузилась Бронте. Особой разницы она не видела, но смутно припоминала, что кто-то из них прописывает прозак и валиум, а кто-то — нет. Что-то ей подсказывало, что доктор Валери Тэн относилась к тем, кто не прописывает.
— А теперь расскажите мне про вашу лошадь. — Доктор Тэн села, закинув ногу на ногу, — Бронте отметила, что ноги у нее тоже бежевые.
Наконец-то можно было выговориться, и Бронте с облегчением выложила все начистоту, начиная с первого визита к Бернарду Болтону и вплоть до той ужасной ночи в комптоновской гостинице, когда она корпела над собственным завещанием, а под утро обнаружила Ангела у изголовья своей кровати.
— Почему вы думаете, что скоро умрете? — мягко спросила доктор Тэн.
— Ангел сказала, что скоро мы будем вместе. Во время собрания по бананам. А еще я прочитала в одной книжке, что духи являются людям перед смертью, чтобы проводить их в мир иной. А она все время мне является. К тому же Ричард предложил мне переписать завещание, что само по себе странно, а тут еще этот самолет, который чуть было не разбился по дороге в Тасманию. Как будто кто-то пытается дать мне знак, — добавила Бронте, умоляюще глядя на Валери Тэн. — И потом, вот вы можете заявить со всей ответственностью, что я не умру? Не можете, и никто не может. А чутье мне подсказывает, что умру. В этом году, не знаю точно когда, но скоро — я это чувствую.
— Ричард — это ваш муж?
— Бывший. Он недавно снова женился.
— Та-ак, — протянула Валери Тэн, словно получила крайне ценные сведения.
Бронте слегка удивилась, что доктор Тэн до сих пор не предложила ей прилечь на кушетку, но, оглянувшись по сторонам, обнаружила лишь удобные кресла и китайские настенные грамоты под стать ширмам.
— Так я продолжу?
Еще она заметила, что доктор Тэн ничего не записывает.
— Да — да, прошу вас, продолжайте.
— Из-за Ангела я потеряла ребенка, — сделав глубокий вдох, решилась Бронте.
— У вас был выкидыш?
— Да. Она меня сбросила. А потом я проснулась ночью и обнаружила, что у меня как будто месячные, только хуже. Везде кровь.
— Когда это произошло?
— Через год после нашей свадьбы.
— А что случилось с Ангелом?
— Ричард ее пристрелил. Он ветеринар. Она сломала ногу. У него не было выхода.
— Расскажите мне о ребенке, — попросила Валери Тэн, откидываясь в кресле.
— Мы хотели ребенка, пытались его завести сразу, как поженились, но ничего не получалось. Но в один прекрасный день я съела что-то на завтрак — по-моему, это была каша, — и вдруг меня затошнило. Тогда я купила в аптеке тест на беременность. Потом Ричард купил второй, чтобы наверняка… А затем мы отправились к врачу, и все подтвердилось. Если бы у нас родился мальчик, мы бы назвали его Энгус, а если девочка — Миранда.
— Вы и во время беременности занимались верховой ездой?
— Да. Меня никто не предупредил, что нельзя, а я считала, что раз срок еще не очень большой, то ничего опасного нет. Честно говоря, я вообще об этом не думала. Просто однажды проснулась и совсем забыла, что беременна. Оделась, оседлала Ангела, и мы, как обычно, поскакали в сторону пастбищ. Ангел хотела перепрыгнуть через ограду, подвернула ногу, упала, а я свалилась на бок и переломала себе все ребра. Родителям Ричарда пришлось отвезти меня в больницу. Я надеялась, что с ребенком ничего не случится. А потом это кровотечение, меня просто скрючило от боли. И тогда я поняла, что ребенка не будет…
— Расскажите мне, как Ричард пристрелил Ангела, — попросила Валери Тэн.
— Она вся задрожала, потом легонько заржала, и ее не стало. Ее голова лежала у меня на коленях. Шел дождь. Через пару недель я встала ночью, вышла в пижаме на улицу, взяла ее седло и зашвырнула его в заводь. Мне было ужасно плохо. Просто не в себе была. Хотела ее похоронить. Мы ведь ее так и не похоронили.
— А ребенка похоронили?
Бронте помотала головой, не в силах ответить.
— У вас не найдется салфеток? — жалобно спросила она и почти удивилась, когда пачка салфеток, которую доктор Тэн извлекла из ящика стола, оказалась не бежевой, а розовой.
Громко высморкавшись, Бронте приготовилась слушать, но Валери Тэн задумчиво смотрела в окно. Затем она неожиданно повернулась и хлопнула в ладоши:
— Назовите мне десять вещей, которых вы боитесь.
— Мохнатые пауки, налоговые декларации… — Бронте решила, что это какая-то игра.
— Нет, меня интересует, какие страхи одолевают вас именно сейчас, — прервала ее доктор Тэн.
— А… Все перечислять?
— Все.
Запросто, подумала Бронте. Правда, как-то неловко изливать душу незнакомому человеку. С другой стороны, было что-то располагающее в мягком взгляде Валери Тэн, в ее уютных бежевых креслах, в косых солнечных лучах, в сладком запахе конфет.
— Хорошо. Десять моих самых секретных страхов. Во-первых, я боюсь после смерти встретить мою бабушку перед экраном телевизора за игрой «Распродажа века». Во-вторых, боюсь повстречать моего неродившегося ребенка. В-третьих, боюсь, что у Ричарда с Сарой родятся очаровательные дети и Ричард будет с ней счастлив. В-четвертых, я умираю, а жизнь прошла напрасно. В-пятых, я завещала своей помощнице Лоре «Хочу в Европу» девяносто восьмого года выпуска, и она мне этого никогда не простит. В-шестых, боюсь, что после моей кремации мама случайно рассыплет мой прах по всей кухне и потом пропылесосит. В-седьмых, если на работе узнают, что мне повсюду мерещатся мертвые лошади, меня уволят. В-восьмых, меня все равно уволят, потому что я постоянно сбегаю с работы — как сейчас. В-девятых — в-девятых ничего нет.
