Джессика Адамс - Том, Дик и Дебби Харри
Что там она ему сказала? Что он заслуживает подарка уже потому, что он — это он? Вроде так. Вполне в ее духе, но все равно приятно. А Сара сильно изменилась со времени их первой встречи. Тогда она дико нервничала, стеснялась и не снимала свой черный лондонский плащ. Наверное, это лето ее растопило. Том подвинулся, освобождая место для Мерлина, и долго еще сидел с открыткой в руках, глядя на огни Комптона.
Глава четырнадцатая
В последнее время Бронте плохо спала, и это сказывалось. К обеду она чувствовала себя настолько измотанной, что однажды по ошибке попыталась запихнуть сандвич с ветчиной в щель банкомата. К тому же ей везде мерещилась Ангел. На заседаниях редакции. В ванной. Даже в туалете универмага.
Все ее попытки рассуждать логически потерпели фиаско, ибо появление мертвой лошади в самолетах и гостиничных номерах к логике не имело никакого отношения. Куда бы Бронте ни направлялась, в любую минуту она ожидала увидеть над светофорами гриву и крылья Ангела. Или, того хуже, услышать лошадиный голос.
Бернард Болтон был ее последней надеждой разобраться во всем этом кошмаре, но тот как сквозь землю провалился. Поначалу Бронте думала, что он просто неправильно положил трубку, однако местная телефонная компания сообщила ей, что номер отключен. А когда она нанесла визит в квартиру над забегаловкой, оказалось, что табличка с его фамилией исчезла.
Бронте четверть часа жала на кнопку, пока не заметила, что занавесок на окнах тоже нет.
Пришлось удовольствоваться перекусом в забегаловке, батончиком «Марс» и сигаретой. После этого Бронте велела Лоре вернуть на работу Великого Горгонзолу и забыть про Бернарда Болтона.
— Горзи мне сказал: он был уверен, что так все и будет, — сообщила Лора. — Говорит, прочитал в своем гороскопе.
— Умник долбаный, — пробурчала Бронте.
Листовки «Пятьдесят и один способ приготовить банан» были уже отпечатаны, осталось лишь приляпать их на обложку «Женщины Австралии». Бронте заставила себя взглянуть на первый попавшийся рецепт — свежая идея: рыба, фаршированная бананами! — и тут же с отвращением отшвырнула буклет.
— Пойду воздухом подышу.
Время приближалось к обеденному (если, конечно, полдень можно назвать обеденным временем), так что особых угрызений совести Бронте не испытывала.
Она пока сама не решила, куда направится, но ее подспудно тянуло к воде, у которой ей всегда хорошо думалось. Дойдя до конца Джордж — стрит, Бронте вышла на Круговую набережную, повернула направо и двинулась вдоль здания оперы к Ботаническому саду.
Иногда она забывала, что живет в Сиднее, но, повернув за угол и наткнувшись на Портовый мост и здание Оперы, тут же приходила в чувство.
Банкиры и юристы тоже, похоже, решили устроить себе ранний перерыв и теперь толпами совершали оздоровительную пробежку. Бронте просто глазам своим не верила — такие свиные окорочка проскакивали мимо. По теории вероятностей хотя бы в одного из этих пятидесяти мужиков она могла бы влюбиться. Вместо этого ей приходилось уворачиваться от потных, красномордых и лысых кабанов в футболках с корпоративной символикой. Время от времени, правда, попадались улыбчивые типы с внешностью Ясира Арафата — но не более того.
Бронте продолжала идти. Интересно, какое впечатление производит она на этих представителей корпоративного паноптикума — безумная баба в костюме и кроссовках, слоняющаяся по сиднейскому парку с опухшим от постоянного недосыпа лицом? Скорее всего, ее принимают за очередную спятившую дуру — и совершенно справедливо.
Бронте уже более или менее смирилась с неотвратимостью скорой смерти. Она не видела другого объяснения своим назойливым видениям, к тому же нутром чуяла, что не судьба ей отпраздновать свой сорок первый день рождения. Раньше смерть представлялась ей неким абстрактным и далеким будущим, связанным со злоупотреблением сигаретами «Бенсон — энд — Хеджес», фаст — фудовской жратвой и плохой наследственностью. Лет эдак в семьдесят, полагала она, смерть и в самом деле может приключиться. Но сейчас Бронте чувствовала, что не так уж долго ей осталось. И как назло, даже поговорить об этом ни с кем не могла — волей — неволей приходилось держать язык за зубами. В довершение ко всему в газетном киоске она купила готовый бланк завещания — и факт ее смерти приобрел вполне осязаемые очертания.
Больше всего ее беспокоило совсем не то, что не приведется поглядеть — как там, в двадцать первом веке. Нет, обидно другое — что прожитая жизнь оказалась на удивление скучной. Все, чего удалось добиться за сорок лет, — это один развод, пара поездок за границу и буклет про бананы. Если уж ей непременно предстояло умереть — а в этом Бронте почти не сомневалась, — то времени, чтобы перекроить жизнь на новый лад, оставалось крайне мало.
Она прошла мимо художественной галереи. Интересно, что же ее ждет на том свете? Она с удовольствием прокатилась бы верхом на Ангеле, но бабулю свою, к примеру, видеть вовсе не жаждала — после развода с Ричардом та наотрез отказалась с ней разговаривать. Любимой передачей бабушки была «Распродажа века»[30]. Если бабуля почивает на небесах, значит, там и «Распродажу» показывают, ибо таково было бабулино представление о рае. Хорошенький рай — это орущий телевизор и нескончаемые вопросы из рубрики «Угадай, кто я!».
Бронте поднялась по лестнице Ботанического сада, миновала статуи Зимы и Весны, вышла на Элизабет — стрит — и тут же уткнулась в большую медную табличку «Доктор Валери Тэн, психолог».
Да вот же оно! Как раз то, что ей нужно.
Сразу стало легче. И как она раньше не догадалась? Ну конечно же, психиатр в два счета во всем разберется!
Пройдя через автоматические двери, Бронте отыскала лифт. Восемнадцать этажей, на битых психоаналитиками, психотерапевтами, психодиагностиками, психологами — дефектологами и психоневрологами, среди которых затесалась горстка ортопедов, но Бронте решила, что ей нужна именно Валери Тэн.
Человек с таким именем просто обязан ей помочь. Пол офиса доктора Тэн на пятом этаже покрывал бежевый ковер, в приемной красовалась абстрактная картина в бежевых тонах, а на секретарше был бежевый кашемировый свитер. Даже золотые рыбки в аквариуме казались бежевыми. На Бронте тотчас снизошло умиротворение. Теплые прянично — шоколадные тона действовали успокаивающе. Бронте опустилась в большое коричневое кресло, устроилась поудобнее на замшевых подушках цвета карамели и закрыла глаза.
— Вам назначено? — вежливо поинтересовалась секретарша.
Бронте открыла было рот, чтобы спросить про ближайший сеанс, как вдруг на пороге появилась сама доктор Валери Тэн, выпроваживающая беспокойного человечка в очках.
