Мария фон Трапп - Звуки музыки
— Разумеется, я не могу согласиться, — сказал Руперт. — Вопрос только в том, как это выразить в достаточно вежливых выражениях. Они воспримут это как оскорбление. Мне пришлось бы одобрять все их махинации и темные делишки, которые я просто не могу принять как католик — и как человек. Я даже ни разу не использовал гитлеровского приветствия и хотел бы быть вне всего этого.
— Как же ты собираешься зарабатывать на жизнь? — строго, но в то же время гордо спросил его отец.
Молодое лицо приняло упрямое выражение.
— Как-нибудь. Стоит попытаться.
На том и порешили.
Неделя еще не кончилась, когда междугородний телефонный звонок из Мюнхена окончательно лишил нас покоя. Семья Трапп была выбрана в качестве представителей Восточной области (бывшая Австрия), чтобы петь на дне рождения Адольфа Гитлера («нашего любимого Фюрера»).
Значит, про нас вспомнили. Теперь мы должны были петь утром, днем и вечером и зарабатывать себе состояние.
Рабочий день Ганса окончился. Когда Розмари и Лорли уложили в постель, Георг собрал семью вместе. Он рассказал о предложениях, которые получили он и Руперт, о сильном искушении обоих и о блестящих возможностях, раскрывавшихся благодаря этому лестному приглашению нам как певцам: что семья думает обо всем этом?
После первых минут ошеломленной тишины зашумели голоса.
— Нам придется тогда говорить «Хайль Гитлер»?
— Мы должны будем петь со сцены новый гимн?
— А как же отец Вазнер? Ведь нацисты не любят священников?
— В школе нам не разрешали петь религиозные песни, где упоминалось имя Христа или Рождество. Поэтому вряд ли мы сможем исполнять что-либо из Баха.
— Уверен, у нас будет огромный успех в Германии с нашей программой, но сумеем ли мы сохранить верность нашим идеям и остаться антифашистами, если будем брать их деньги и принимать их похвалы?
Тишина.
— Мы не можем сделать этого.
— Это будет третий раз, когда мы скажем «нет» приглашению нацистов. Дети, — голос их отца звучал совсем не таким, каким его привыкли слышать каждый день, — дети, у нас есть выбор: хотим ли мы сохранить материальное благополучие, которое у нас пока есть: этот наш дом со старинной мебелью, наших друзей и все, что мы любим? — Тогда нам придется лишиться благополучия духовного: нашей веры и нашей чести. Мы не можем сохранить и то, и другое. Мы можем сделать достаточно денег, но я сильно сомневаюсь, что это сделает нас счастливыми. Я предпочел бы видеть вас бедными, но честными. Если мы выбираем это, мы должны уехать. Вы согласны?
Все ответили в один голос:
— Да, отец.
— Тогда, давайте быстро выбираться отсюда. Мы не можем сказать Гитлеру «нет» три раза — это слишком опасно.
На следующее утро мы с мужем были в архиепископском дворце.
— Ваше Преосвященство, — сказал Георг, — это тайна, и я прошу вас отнестись к ней соответствующим образом. Моя семья и я решили очень скоро втайне покинуть страну. Отец Вазнер стал словно один из нас. Он находится в таком же опасном положении, что и мы, с момента, как мы отклонили предложение петь для Гитлера, и он наш руководитель. Более того, как руководитель, он рискует больше. Разумней ему было бы тоже уехать. Нам нечего предложить ему. Ему придется разделить с нами нашу участь, какой бы она ни была. Мы едем — что бы ни случилось — но хотим просить вас отправить отца Вазнера вместе с нами, если вы сочтете это возможным, поскольку мы спрашивали его, и он согласился.
Архиеписком стал очень, очень серьезным. После длительной паузы он поднялся и произнес:
— Не будете ли вы любезны прийти завтра снова за ответом?
На следующее утро, когда нас провели в просторный аудиенц-зал архиепископского дворца, дверь отворилась и вошел Его Преосвященство в красной сутане.
— Ни с кем не говорил, и ни у кого не просил совета. Я лишь молился до рассвета. Говорю вам как ваш духовный отец: это воля Господа — то, что вы уезжаете и берете отца Вазнера с собой. — Он поднял глаза, взглянул через окно на купол собора и медленно добавил: — Может быть, однажды это будет высоко оценено в этой епархии.
Он дал нам свое благословение и удалился.
Георг опять собрал всю семью, малышек и всех, включая отца Вазнера, и сообщил, что сказал архиепископ «как наш духовный отец». Мы все чувствовали, что начинали новый период нашей жизни, контуры которого, казалось, набросал глава семьи, когда сказал:
— У нас есть сейчас драгоценная возможность на себе узнать, можно ли понимать буквально слова, которые мы слышали и читали так часто: «Ищи лучше царствие Божие и справедливости его: и все это даровано тебе будет».
Часть вторая
АМЕРИКА
Глава I
НА «АМЕРИКАНСКОМ ФЕРМЕРЕ»
Был сентябрь 1938 года.
— Вот вам «Американский фермер», — сообщил водитель автобуса, доставивший нас к лондонским докам, указывая на небольшое белое судно.
— Сколько пассажиров будет на борту? — спросил Георг стюарда.
— Семнадцать, сэр. Прекрасное число. Я служил и на больших судах, но предпочитаю это. Здесь знаешь всех своих пассажиров. Это словно одна большая семья.
— Как долго плыть до Нью-Йорка?
— Одиннадцать дней, сэр. У нас маленький корабль, только семь тысяч тонн. Но вам понравится путешествие, я уверен.
И оно нам понравилось, очень понравилось. С первого же дня мы почувствовали дружескую атмосферу на борту. Пассажиры были в основном американцы, возвращавшиеся домой. Наши каюты размещались рядом друг с другом, а в столовой был отведен большой круглый стол.
— Дети, я не могу поверить в это, — сказал Георг, когда мы все встретились за ужином. Он сказал за всех. Мы все не могли поверить, что действительно теперь были на пути в Америку.
— У меня почти кружится голова, столько всего произошло за такой короткий срок, — сказала я. — Это как сон, только подумайте: шесть недель назад…
— Мы покинули дом…
— Чтобы подняться в горы в Южном Тироле, — сказал Вернер.
— Да, а чтобы не возбуждать ничьих подозрений, мы ушли из дома в наших обычных одеждах. И теперь, когда пассажиры здесь, на корабле, видят наши австрийские костюмы, они спрашивают, датчане мы или норвежцы, — засмеялась Гедвига.
— Потом наступили недели тревожного ожидания, — продолжил Руперт.
— Какого ожидания? — переспросила Лорли. Малышка слушала наш разговор, широко открыв глаза.
— Как же ты не помнишь, Лорли, — объяснила своей маленькой сестренке Агата, — когда мы были в горах в Сант-Георгене, как мы молились каждое утро: «Помоги нам, Господи, благополучно добраться до Америки». Понимаешь, такое путешествие очень дорогостоящее, а денег у нас не было. В Америке есть человек, который хочет, чтобы мы давали там концерты, и папа написал ему с просьбой ссудить нас деньгами на поездку и послать нам билеты на пароход. Вот чего мы ждали в Сант-Георгене.
