Маша Царева - Замуж за «аристократа»
В конверте было всего три черно-белых снимка. На всех была запечатлена одна и та же тоненькая улыбающаяся девушка. Вряд ли ее можно было назвать красавицей, но она была очаровательна – толстая светлая коса через плечо, милые ямочки на щеках и талия, должно быть, в два раза тоньше, чем у Скарлетт О’Хара.
Егор не сразу понял, что эта молоденькая кокетка и есть его мама. Мама всегда казалась ему красивой – а какой ребенок не считает первой красавицей свою мать? Но она ведь была такой полной, такой грустной и неопрятно одетой… У нее была не слишком хорошая кожа, тусклые волосы и мешки под глазами. Она выглядела старше своих лет. Неужели эта девушка и его мама – одно и то же лицо?
– Теперь ты понимаешь, что он с ней сделал. Я ей, между прочим, сразу сказала, чтобы она ни на что не надеялась. Она посмеялась только, думала, что я, как обычно, ворчу. Он ее, видите ли, замуж позвал.
– Они любили друг друга?
Не выдержав, бабка Клавка плюнула в экран.
– Она его – да. А он только так говорил. Поматросил ее пару месяцев и нашел себе другую идиотку. Свеженькую. А она причесываться перестала. Институт бросила. Я ее неделями уговаривала почистить зубы. А потом выяснилось, что она еще и беременна… Вроде бы она немного успокоилась. Но когда я тебя впервые в роддоме увидела, то сразу поняла, что скоро все начнется по новой.
– Почему? – Егор был потрясен.
– Да потому что ты похож на него как две капли воды! Копия. Все это замечали. В тебе нет ничего ни от меня, ни от матери твоей! Только он! Конечно, ей было невыносимо видеть тебя. Она на тебя смотрела, а видела его. И я его в тебе вижу! Это пытка!..
Шурочке с мужчинами не везло. Хотя она сама была в этом виновата. Всем известно, что мужчины предпочитают страстных и роковых. Тех, что густо мажут губы красной помадой, носят каблуки и трусики-стринг и говорят, как Дианка, прокуренным полушепотом – получается очень эротично.
Шура же губ не красила вовсе, говорила резко и громко, а когда надевала трусики-стринг, ее походка начинала напоминать телодвижения циркового пуделя, которого вытолкнули на арену, предварительно напялив на бедолагу роликовые коньки.
Еще мужчины любят домовитых. Если не можешь быть шлюхой в постели, будь хотя бы хозяйкой на кухне. А у Шурочки даже яичница пригорала. И в квартире был полный бедлам (впрочем, сама она ласково называла его «творческим беспорядком»).
С торчащими в разные стороны жесткими волосами, с перепачканными краской пальцами, в вечно мятой и не всегда чистой футболке – ее никак нельзя было назвать воплощением женственности.
Да, у Шуры было очень много друзей-мужчин. И все они души в ней не чаяли. Болтали с ней по телефону ночи напролет, готовы были примчаться на помощь по первому требованию. Но влюблялись почему-то всегда в других.
– Жаль, Шурочка, что ты не мужик, – сказал ей однажды однокурсник Кирилл, в которого она была, как водится, влюблена.
– Почему? – удивилась Шура, а в голове ее мелькнула нехорошая мысль: «Неужели он голубой?!»
– Ты могла бы стать моим лучшим другом, – вздохнул он. – Да ты и так, конечно, мой лучший друг. Но все равно…
«Лучший друг», «свой парень» – вот как воспринимали ее мужчины. Даже ее не слишком богатый постельный опыт ограничивался спонтанными отношениями с близкими друзьями, причем в большинстве случаев друзья эти желали Шуру в те моменты, когда были пьяны и расслабленны.
Как долго она мечтала стать близким человеком тому самому Кириллу! Шура была влюблена в него, как мартовская кошка. Выучила наизусть каждую его черточку, писала за него рефераты по особо скучным предметам (в рефераты эти она вкладывала всю душу, они были гораздо умнее и пространнее ее собственных), с сочувственной улыбкой выслушивала обо всех его проблемах. А Кириллу по закону жанра нравились длинноногие барбиобразные блондинки.
Тем не менее он охотно принимал Шурины незатейливые «ухаживания», сидел рядом с ней на лекциях, вечерами приглашал ее в недорогие молодежные кафе, где они пили пиво, слушали музыку и смеялись, смеялись… Он-то думал, что они просто хорошие друзья. А Шуре хотелось выбежать в туалет и повеситься на собственных колготках, как только он начинал доверительно рассказывать об очередной неравнодушной к нему блондинке.
Сколько раз Кирилл оставался у нее ночевать, сколько раз она засиживалась у него до полуночи! Они смотрели телевизор, сплетничали, чаевничали и даже иногда курили сигаретки с марихуаной, чувствуя себя причастными к чему-то запретному, тайному. Иногда они сидели на диване совсем близко друг от друга, их колени соприкасались. Стоило Кириллу немного повернуть к Шуре голову, наклониться – и он обязательно бы встретился с ее влажными жадными губами. Но, по всей видимости, такие мысли ему даже в голову не приходили.
Хотя один раз это все-таки произошло.
В тот день Кирилл сокрушенно сообщил Шуре, что его бросила очередная блондиночка.
– Такая сволочь, – ныл он, не замечая Шуриного торжества. – Представляешь, такая меркантильная.
– Все блондинки такие, – категорично высказалась Шура.
– Ты не права. Эта поначалу казалась другой. И потом, я за ней так красиво ухаживал! Розы ей шикарные дарил, водил по кабакам. Один раз даже презентовал ей золотой браслетик. Всю стипендию потратил, неделю голодал, но все-таки подарил!
Шура едва не задохнулась от возмущения. Надо же, ее Кирилл голодал ради того, чтобы какая-то бессердечная сука украсила свое тонкое запястье дурацкой побрякушкой!
– Я обещал ей, что мы вместе поедем летом в Турцию.
– На какие шиши? – ехидно поинтересовалась она.
– Думал, устроюсь куда-нибудь, накоплю… В конце концов, отказывать себе буду во всем. А она… Представляешь, она сказала, что на Восьмое марта хочет получить в подарок мобильный телефон. Ну сама подумай, Шур, откуда у меня деньги на мобильник? У самого нет… Вот она и рассердилась. Сказала, что ей нужен настоящий мужик. И больше не звонит.
– Да не расстраивайся так, – Шура робко дернула его за рукав.
– Ничего-то ты не понимаешь, Шурик, – печально вздохнул Кирилл. – Ты же не влюблена, где тебе такое понять…
– Да, где уж мне, – вздохнула Шура, но Кирилл был настолько погружен в свои мрачные мысли, что даже не заметил, как она поскучнела.
– Знаешь, Шурик, – вдруг сказал он, – я хочу напиться. Ты со мной?
– Кирочка, сессия же, – попыталась образумить его Шура. – Потом сам же жалеть будешь.
– Ну как хочешь. Лично я – в гастроном.
И, конечно, она, как преданная собачонка, побежала за ним. И даже одолжила Кире денег – оказалось, что вышеупомянутая блондинка успела виртуозно поработать над его кошельком. Они купили четыре бутылки красного сухого вина, Шуриного любимого, бананов и дешевого «Российского» сыра. И отправились к Шуре, на Арбат.
