К востоку от Евы - Ида Мартин
Саня снова назвал меня скучным. Алик, узнав о моем решении, воспримет его как слабость. Но их мнение меня не волновало, гораздо сложнее было убедить себя остановиться.
Однако прежде чем закрыть тему с Евой насовсем, я все же не удержался и оставил ей прощальное послание.
Записал голосовое и отправил на тот номер, с которого она выходила на связь в последний раз.
«Привет. Это Ян. Ты просила не искать тебя, и я не буду. Но если вдруг передумаешь, просто дай знать».
Получилось довольно сухо, зато по делу, а большего и не нужно. К чему ей мои метания?
Впрочем, хоть моя сознательная часть и поддавалась волевому контролю, бессознательная с предательской настойчивостью продолжала показывать сны, где Ева неизменно выступала в главной роли.
Телефон ожил, яростно завибрировав на тумбочке, в пять утра. Обычно на ночь я его отключал, но после того, как отправил голосовое, все же надеялся на ответ. С этим ожиданием и уснул.
– Ян, привет! Прости, что пришлось разбудить, – прошептала в трубку Ева, – но мне очень нужны ключи от квартиры. Принеси, пожалуйста, в любое время, как сможешь. Буду ждать в подъезде.
Она отключилась, а я еще около минуты тупо таращился сначала в горящий экран телефона, потом в погасший: могло ли это произойти на самом деле или снова приснилось? Наконец я догадался заглянуть в журнал вызовов. Звонок действительно был, и значит, все по-настоящему.
Я вскочил и заметался. За окном стояла глухая зимняя ночь, но от мысли, что Ева прямо сейчас сидит одна в подъезде, остатки сна сняло как рукой.
«Скоро буду», – написал я ей и принялся одеваться.
Митя, естественно, проснулся:
– Че за кипеж?
– Мне нужно уйти.
– Сейчас пять часов.
– Прикрой меня, пожалуйста, я постараюсь скоро вернуться.
– Можешь хотя бы объяснить?
– Ева вернулась и просит принести ей ключи.
– Прямо сейчас? Она вообще больная?! Пусть приходит и сама забирает.
– Все! Не лезь. Это мое дело.
Я вылетел из квартиры настолько тихо, насколько это было вообще возможно. И пока бежал, думал, что, если бы сейчас мне на пути встретились те самые алкаши, я раскидал бы их не раздумывая. Но за всю дорогу мне не повстречалось ни одного человека, только редкие машины проносились по шоссе.
Ева сидела на ступенях лестницы между третьим и четвертым этажами и, обхватив себя руками, дрожала. Вид у нее был такой несчастный, что я, порывисто опустившись рядом, крепко прижал ее к себе, согревая и жалея одновременно.
– Я тебе все объясню, – едва слышно проговорила она. – Спасибо, что пришел!
На ее лице не было ни грамма косметики, нос распух от слез, губы обветрились, дреды топорщились в хвосте за спиной. Но все равно мне казалось, что она еще прекраснее, чем в моих снах.
Я сам открыл дверь и, подняв Еву на руки, внес в квартиру, как невесту. От нее пахло тяжелыми запахами сандаловых благовоний и табаком.
– Можно сначала в ванную, – попросила она.
Усадив на бортик ванны, я снял с нее ботинки и дубленку. Заткнул пробку ванны и пустил теплую воду.
– У нас еда есть? – перед тем как я оставил ее одну, спросила Ева так, словно мы живем вместе, и от этого всколыхнулось приятное волнение.
– Сейчас найдем, – пообещал я, хотя знал, что, не считая засохших яблок, на кухне шаром покати.
Пришлось заказать ночную доставку. Получилось дорого, но у меня еще оставались накопления со времен зарплаты.
Я был взвинчен и взволнован как никогда. Ева вернулась!
Она провела в ванной около часа. За это время привезли продукты, я успел пожарить лепешки с сыром, разделать горбушу горячего копчения и запечь в микроволновке картошку в мундире.
– Господи, Ян, ты волшебник! – Ева вышла, завернутая в большое банное полотенце, и с упоением втянула пропахший жареным сыром воздух. – Я как будто умерла и теперь воскресла.
Выглядела она намного лучше. Лицо порозовело, в глазах заблестели знакомые искорки. Кожа на ее руках и ногах тоже блестела, но от влаги, а когда она заглянула в сковородку с лепешками, я заметил у нее на шее, под собранными резинкой волосами, татуировку в виде замочной скважины.
– Тебе за это сильно влетит? – спросила она.
– За что? – не понял я.
– За то, что убежал из дома среди ночи.
– Возможно, никто не заметит. – Я на это очень надеялся. – Сейчас же праздники, а в выходные родители любят поспать.
– Ты, пожалуйста, меня извини. – Она поймала меня за руку и заглянула в глаза. – Я понимаю, что заставила тебя поволноваться, но от меня ничего не зависело. Это все так неприятно и стыдно.
– Передо мной тебе не за что стыдиться, – браво заявил я; ее прикосновение было приятным, и я стоял не шевелясь, чтобы она продолжала держать меня за руку. – Но когда человека хватают прямо на улице, это действительно пугает.
– Прости! Все так нелепо! Ты наверняка считаешь меня идиоткой.
– Конечно же нет! Но если бы ты объяснила, что все это значит, я был бы тебе очень благодарен. Кто этот человек?
– Помнишь, я говорила, что у меня проблемы с семьей? – Ева все-таки отпустила меня и устроилась на табуретке, оперевшись спиной о стену. – Обычно я об этом никому не рассказываю, но ты имеешь право знать.
Она закусила губу, задумавшись и подбирая слова.
– Ты правда из приемной семьи? – пришел я ей на помощь, вспомнив рассказ Габриэллы.
Ева кивнула:
– Меня взяли в младенчестве из детского дома, когда маме поставили диагноз «бесплодие». Так-то я подкидыш. Принесли в детскую поликлинику и оставили на пеленальном столе. Знаешь, какая у меня фамилия? Суббота. Это потому, что в субботу нашли. – Она улыбнулась, словно речь шла о пустяке. – Так вот, мои приемные родители очень хотели детей. Мама многие годы лечилась, но ничего не помогало. И тогда они решились взять меня.
А через два года у них родился свой ребенок. Мальчик. Родители обалдели, а врачи лишь развели руками и сказали, что так бывает.
В общем, сам понимаешь, как все обрадовались. И я тоже обрадовалась. Потому что мне объяснили, что это мой брат и я должна его любить. И я любила, и все его любили. Будет неправдой, если я скажу, что мама с папой стали ко мне плохо относиться, но я росла с ощущением, что Восток – «божественное дитя». Так мама его называла. Она и до сих пор считает его появление результатом ее молитв и походов в церковь. Кто знает, может, так и есть.
– Восток? Это имя?
Ева рассмеялась:
– Нет, конечно! Это
